Воробьёвы заборы

К удивительно точным социально-политическим выводам можно прийти, если просто внимательнее смотреть на окружающие нас заборы. В этом убедились посетители выставки Елены и Виктора ВОРОБЬЕВЫХ (на снимке).

Эта пара - живые классики казахстанского современного искусства. Они дизелили и зажигали в девяностых, ушли от холста с маслом в область инсталляций, фото- и видеожанров. Объездили полмира и перестали выставляться на родине. Как и большинство коллег, работающих в современных жанрах, дома они набираются впечатлений и с грустью констатируют: “В Казахстане искусство не нужно - это факт”.
А в последнее десятилетие целый ряд проектов семейной пары посвящен социально-колористическим отношениям. Это “Казах­стан. Голубой период”, “Оранжевая эволюция” и “Забор”.
“Оранжевая эволюция” родилась на улицах Тбилиси как попытка вписаться художественным проектом в городскую жизнь, продолжить линию Пиросмани, кивнуть через десятилетия импрессионистам и сюрреалистам. Здесь доминантой стал огненный оранжевый цвет - знак чистильщиков. Они собирают за всеми мусор, расчищают место для новых подвигов и находятся внизу социальной лестницы. Вспомните знаменитое: “Не будешь учиться - станешь дворником”.

- Наши, казахстанские, дорожные рабочие - молодые люди, для них это начало работы, - рассказывает Елена. - А в Грузии оранжевый жилет - это финал, итог жизни. Дворниками и дорожниками в Грузии работают колоритные старики.
“Голубой период” Казахстана Воробьевы наблюдали в начале века. Тогда лазурный цвет переживал пик популярности. Он символизировал божественные небеса, купола мечетей, вечную весну и мечту о морских просторах.
- Голубой цвет вошел тогда в сознание масс как лучший, “правильный” и стал любим народом. Иначе как можно объяснить повсеместное перекрашивание, напоминающее навязчивую идею? Если нужно что-то окрасить, всегда есть готовое решение - “кљк”. Сфера применения голубизны широка, как сама жизнь: заборы, киоски, стены, скамейки, могильные кресты и так далее. Но самое главное, для нас цвет - это некий социальный маркер. В те годы голубой был меткой некой безоб­лачной казаховости. Но в какой-то момент наступило ощущение, что государство приватизировало этот цвет, затем сакрализировало и демонизировало. Если в начале двухтысячных красили в голубой все, что только можно, сейчас он встречается гораздо реже. Люди как бы стараются держаться от него подальше. Цвет начинает довлеть над человеком. Мы же просто документируем эту ситуацию. Кстати, сейчас стало меньше энтузиазма и этого цвета. Предпочтение отдается зеленой краске.

- В этом вы тоже усматриваете особый смысл?
- Конечно. Перекраска в зеленый - это исламизация.

Вот теперь можно рассмотреть третий проект. Воробьевы увидели в Алматы примечательный забор, он сделан из металлических щитов с гербами всех бывших союзных республик. Не пропадать же добру! Казахстанский герб слегка перекрашен, российский разъедает коричневая ржавчина. Но сквозь новые слои все равно просвечивает “совковая” сущность. Живая метафора мифа о нерушимости, смена страхов и красок. Что еще лучше может отразить реальность?
- Совсем недавно мы проезжали мимо этого забора и увидели, что хозяева попытались покрасить его в зеленый цвет. Исламистский зеленый стал закрывать те области, где раньше присутствовал коммунистический красный. Забор стал очень символичным. Может быть, нам только кажется, что эпоха “совка” закончилась. Она до сих пор служит нам подпорками, ограждает, служит в качестве шор... Мы на самом деле все еще живем в долго длящейся ржавой постсоветскости, не замечая ее под блеском и мишурой вездесущего гламура, презентующего современность.

- Хорошие времена настали для художников, даже не надо стоять у мольберта. Только ходи по улице и внимательно смотри по сторонам.
- Если никто не ходит и не смот­рит, почему бы этого не сделать нам?

Ксения ЕВДОКИМЕНКО, фото Романа ЕГОРОВА, Алматы