Крепче камня

Ляззат молчала об этой трагедии 38 лет. Почему сейчас она - интеллигентная женщина с двумя высшими образованиями, финансовый директор в иностранной компании, счастливая жена и мама четверых детей - решила рассказать об этом? Проговаривая свою боль, она освобождается от нее и заявляет, что молчать нельзя, что “уят” порождает новое насилие.

Мы разговаривали, как это часто бывает у двух женщин, нелинейно, обрывочно: с воспоминаниями, отвлекаясь на темы о детстве, детях и школе, возвращаясь к тому, что пережила моя собеседница.

- Наверное, почти у каждого человека со словом “детство” связаны счастливые воспоминания. Но не у меня, - рассказывает Ляззат. - Я росла без матери. Как так получилось? Отец работал старшим следователем в полиции и отправил за решетку преступника. Ему решили отомстить. Подождали, пока отец уедет в командировку. Когда вернулся, он нашел мою мать, свою жену, повешенной. Экспертиза установила: ее ударили тяжелым предметом по затылку, сломали шею, а потом инсценировали самоубийство. Меня, шестимесячную, убивать не стали - выкинули на улицу вместе с бе­сиком, в котором я лежала. Это было зимой, в феврале. Рассчитывали, что я замерз­ну. А я, вопреки всем ожиданиям, выжила, хотя и провела тогда на морозе четыре часа. Об этом мне рассказала моя бабушка.

Папа сильно страдал, потом женился во второй раз. Мачеха со своими детьми часто уезжала к родственникам, отец постоянно был в командировках, а мы с братом, который был старше меня на шесть лет, оставались одни в нашем селе в Восточно-Казахстанской области. Поэтому мои первые детские воспоминания - того ужасного летнего дня, когда все произошло…

Я набегалась во дворе и прилегла отдохнуть на старый, обтрепанный серый диван, который стоял у нас в коридоре, брат ушел играть в футбол. Проснулась от того, что кто-то меня трогал за ноги. Открыла глаза и увидела перед собой соседских парней, им тогда было примерно по 17-18 лет. Больше я ничего не видела: мне накрыли лицо подуш­кой. Но чувствовала такую острую боль, что потеряла сознание. Приходила в себя, видела перед собой глаза одного из парней и снова теряла от боли сознание. Я не помню, сколько это продолжалось: я потеряла контроль над собой, над временем, над всем происходящим вокруг. Когда наконец очнулась, то обнаружила, что настала глубокая ночь. Я оказалась в своей постели. Не знаю, кто меня перенес: насильник или брат, вернувшийся с футбола. Мы никогда об этом с ним не говорили.

- Я никому не рассказала о том, что произошло. Я не понимала, что со мной случилось, но чувствовала, что это что-то запретное, нехорошее. Да меня никто никогда и не спрашивал о том, как я провела свой день, что чувствую, есть ли у меня проблемы. Может, время было такое: родные, занятые тяжелой работой, были обеспокоены только тем, сыты ли мы, одеты. А может, и не принято так было.

Но с того дня я замкнулась, стала молчаливой и неразговорчивой, а по ночам мочилась в постель - появились проблемы с мочевым пузырем, который мне повредили при изнасиловании, и они остались у меня на всю жизнь. Пришлось перенести три операции уже потом, когда я стала взрослой и самостоятельной.

Родные не придавали значения изменениям, которые со мной происходили. Я боялась, что, когда пойду в школу, все узнают о том, что со мной случилось, и будут смеяться. Даже выйти за ворота дома мне было стыдно. Так совпало, что сестра моей погибшей матери попросила отца, чтобы я пожила у нее - в селе за 200 километров от нашего. Там я прожила шесть лет. А когда вернулась в родной аул, узнала, что тот насильник женился. Увидела его на улице и смело посмотрела в глаза, пытаясь найти там ответ на вопрос, почему он так поступил. А он отвел взгляд и не поздоровался.

- С того страшного дня я пыталась научиться защищать себя. Говорят, что насильники и маньяки психологически могут определить потенциальных жертв даже на расстоянии. Да и часто выбирают детей из неполных семей, зная, что они уязвимы. Хотя я и росла в полной семье, но все знали, что без матери. Я нашла большой камень и положила его в портфель. Носила каждый день. Однажды он мне пригодился. Как-то я шла мимо заброшенной кочегарки после школы, а на меня набросился парень из 11-го класса. Я размахнулась и ударила его своим портфелем по голове. Рассекла ему висок, пошла кровь. Он сел на землю и заплакал. А я убежала. Мы с ним словно поменялись местами - он стал слабым после моего удара.

- Почти всю жизнь я провела в страхе: боялась то огласки, то осуждения, то смеха. Одно минутное животное удовольствие того насильника отравило мое физическое и психологическое здоровье на долгие годы. Я переключилась на учебу и работу. Такая своеобразная декомпенсация. Хотелось доказать всем, и в первую очередь себе, что я хоть на что-то способна. Хотелось духовно очиститься от грязи... А в первую брачную ночь я переживала, что муж вернет меня родственникам в аул, закатит скандал, раз я оказалась не девственницей. Но он был так влюблен в меня, что ничего не заметил, а может, не хотел замечать. В этом браке родилась моя первая дочь.

- Настоящее женское счастье я обрела только в 30 лет со вторым мужем. С ним я раскрылась как женщина, избавилась от комплексов и давившего меня все эти годы чувства вины. Он меня всегда и во всем поддерживал и помогал, с ним у нас появилось еще трое замечательных детей. Однако поначалу и ему я не могла рассказать о своей трагедии. Может, и никогда не решилась бы, если бы... не моя младшая дочь.

Она захотела стать писателем. Я искала для нее специальные курсы и во время поисков случайно увидела автобиографический роман крымской писательницы Ирины АГАПЕЕВОЙ “Исповедь о женской тюрьме”. Почему-то захотелось связаться с автором - так меня потрясла ее откровенная, искренняя книга. А когда нашла контакты Ирины, то почему-то именно ей, незнакомому человеку, рассказала без прикрас всю историю своего изнасилования. Ирина предложила вместе написать книгу. Муж думал, что мы работаем над каким-то женским романом. Когда книга под названием “Ляззат - навстречу судьбе” уже была напечатана, а это случилось в прошлом году, я принесла ее мужу и сказала: “Прочти, пожалуйста. Может быть, тебе не понравится”.

Когда муж прочел, то поначалу не мог на меня смотреть, и я избегала его взгляда. Думала: а вдруг скажет, что я позорю себя, его и всю семью? Но я снова ошибалась в своих страхах, хотя они взяли меня в плен. Муж спросил: “Мне надо знать только одно: где сейчас находится человек, который обидел тебя в детстве? Я хочу убить его”. Но даже если он и хотел, то делать этого не пришлось бы. Шесть лет назад этот насильник умер как собака. Его нашли в арыке, когда лицо уже начали грызть крысы. Рассказывали, что свалился в этот арык пьяным. Так он сам себя наказал за свои грехи.

Муж меня понял и поддержал. Раздала по экземпляру книги и детям. Сын, которому было тогда 13 лет, прочитал ее и заперся в туалете, а когда вышел, я увидела слезы в его глазах. Он меня обнял и сказал, что я все сделала правильно: нельзя обижать, а уж тем более насиловать детей.

- Отец мой тоже узнал, что произошло со мной в детстве, только в прошлом году. Винил себя. Но я просила его этого не делать. Он воспитал меня как мог. В моей семье появилась такая традиция: мы с мужем и детьми проводим семейные советы, обговариваем новости и разные темы, выслушиваем мнение каждого. Это важно, ведь я была такого лишена. Очень важен тесный контакт с ребенком. Если у него случилось горе и он не хочет об этом говорить, надо просто его обнять, показать ему всю свою любовь и неж­ность, а не наказывать за молчание. Есть такая испанская пословица: “Когда плачет твой ребенок, закрой рот и открой объятия”.

Сейчас Ляззат получает уже второе высшее образование, юридическое, и защищает дипломную работу, тема которой ей хорошо известна - насилие над детьми.

- Я поняла: человек может оправиться от травмы и жить дальше. Еще подростком я хотела выпить уксус, повеситься. Но потом убедилась - женское счастье есть, как есть и счастье материнства, как есть и счастье развиваться и быть собой. Я стала сильной. Теперь я крепче любого камня.

Екатерина ТИХОНОВА, фото Владимира ЗАИКИНА, Алматы