Без назиданий

У великого казахского философа Абая КУНАНБАЕВА осталось не так много прямых потомков. С одним из них, Данияром АКЫЛБАЕВЫМ, нам удалось поговорить. Хотя этот человек не любит быть на виду и, возможно, не соответствует представлениям большинства о наследнике великого человека.

Прямой потомок - это значит единокровный, чье родство идет по мужской линии, то есть сын сына, а не второй брат племянчатой тети (к примеру). Точность генеалогии Данияра подтверждена соответствующей схемой, которую можно увидеть в Доме-музее Абая Кунанбаева в урочище Жидебай (филиал Государственного историко-культурного и литературно-мемориального заповедника-музея Абая в Семее).
У Данияра есть даже справка из этого музея, но сам он старается лишний раз не упоминать о своем родстве. И членам семьи запрещает это делать. Разве что пару лет назад, когда его старшая дочка стала абсолютной победительницей международного чемпионата по русскому языку, российские СМИ с удовольствием сообщили о ее родстве с великим просветителем. У Данияра же нет ни пафоса, ни солидного животика, да и профессия у него крайне необычная - океанолог.
- Данияр, если бы вы стали космонавтом или продавцом мороженого, это было бы менее удивительно. Как вы выбирали профессию?
- Все произошло случайно: в старших классах во время сбора макулатуры мне попался справочник для поступающих в вузы. Вот в нем я и увидел, что есть факультет океанологии в Ленинградском гидрометеорологическом институте. Мне тогда казалось, что, выбрав такую профессию, я буду, как Жак Ив КУСТО, путешествовать и изучать океаны. Но на первом же собрании после поступления нас предупредили, что про Кусто стоит забыть, заниматься выпускники будут сугубо физическими и химическими процессами, а кого это не устраивает, те могут сразу покинуть факультет. Я не ушел и нисколько об этом не жалею. Дело в том, что я получил настолько фундаментальное, неустаревающее образование, что оно кормит меня и сейчас, при этом позволяет быть независимым.
- Почему у вас фамилия не Кунанбаев?
- Когда я говорю, что действительно биологический потомок в отличие от многих, кто примазывается, то это вызывает бурю негодования. Духовные потомки - это замечательно, но это несколько иное. От сыновей Абая (всего их было четверо) пошли разные фамилии: например, Магауя дал линию Магавин. Мы происходим непосредственно от Акылбая, и фамилия у нас Акылбаевы. Род сужался. Сейчас мой отец Айдар АКЫЛБАЕВ, я и мой двоюродный брат Айдос - последние потомки Абая по мужской линии. На этом род заканчивается, поскольку и у меня, и у Айдоса только дочки. Да, конечно, можно было взять себе фамилию знаменитого предка - Кунанбаев, чтобы подчеркнуть родство. Но какой в этом смысл? Да и сложно быть потомком такого человека.
- Что же тут сложного?
- Когда узнают о родстве, то сразу начинаются вопросы: а ты что-нибудь пишешь? а ты философствуешь? музыку сочиняешь? на домбре играешь? А я не пишу, не философствую, табунами не владею. Разве что пользуюсь здравым смыслом, который был и у прапрадеда. Для меня этого вполне достаточно. Я понимаю, что дважды снаряд не падает в одну воронку. Еще в детстве, когда я что-то придумывал, мои бабушки (по линии Магауи), которые как раз любили упоминать о родстве с Абаем, говорили мне: “Ну что ты можешь придумать? Иди лучше почитай Абая!” Человек, рожденный после великого предка, обречен на постоянные сравнения. Иногда меняется отношение людей, появляется зависть, что ли. Хотя это мне тоже непонятно. Мои родители занимают такую же позицию. У меня классическая семья советской интеллигенции: мама - врач, отец - геолог.
- Наверняка дома хранятся какие-то артефакты - вещи, которыми пользовался Абай?
- Да есть какие-то сахарницы, ложки. Мои бабушки были настоящими фанатками Абая и, кажется, знали про него все. У них везде были портреты, вырезки из газет, возможно, поэтому у меня что-то вроде аллергии на вот такое отношение. Для меня это человек, благодаря которому я в итоге появился на свет. Если же говорить о генетике, то можно сравнить с вином, которое много раз разбавили другим вином, так что трудно найти вкус первоисточника. Я подхожу к родству с точки зрения здравого смысла, а не слепого поклонения.
- В Казахстане, где знают предков до седьмого колена и гордятся ими, очень странно услышать такую точку зрения.
- Я вообще во многом отличаюсь от традиционного казаха. Например, не ем мяса. Не из-за духовных принципов, а потому что однажды попробовал обойтись без основного блюда и встал из-за стола с ощущением легкости. Достаточно посмотреть на портреты моего знаменитого предка, чтобы убедиться, что у нас, у казахов, есть предрас­положенность к полноте, а я хочу находиться в хорошей физической форме. Поэтому не пью, не курю, езжу на шоссейном велосипеде, могу много раз отжаться, далеко пробежать… Люди должны меняться. Мы уже давно отошли от кочевого образа жизни. Так почему основу рациона должно составлять мясо?
- У вас еще и жена русская!
- Да, мы с ней познакомились в Питере, она метеоролог - училась в том же вузе, что и я. Так что мы очень профессионально смотрим на небо и рассуждаем о погоде. Пройдет некоторое время, и типичный представитель земли будет с неопределенным цветом кожи, глаз, и непонятно будет, к какой расе его отнести, поэтому я не вижу смысла заботиться о чистоте крови.
- Но творчество Абая вы наверняка знаете наизусть?
- Зачем? Для этого есть абаеведы, которые занимаются этим профессионально. Я начинал читать “Слова назидания” и… отложил их. Грустно все это. Я думаю так же, как и человек, написавший их много лет назад, понимаю, что вокруг мало что меняется. Поэтому не вижу смысла, чтобы бурно возмущаться многими вещами, которые наблюдаю. Я также переживаю, что наши люди не тянутся к знаниям. Да, в каждом поколении есть свои Шоканы Уалихановы, есть умницы, но общая тенденция такова, что у наших людей, на мой взгляд, очень заниженные цели: получить место, стабильную зарплату, лучше быть чиновником, чтобы обладать хотя бы микроскопической, но властью и использовать ее в своих целях. Да и “Путь Абая” Ауэзова я не могу воспринимать как великий роман. Для меня это история нашей семьи, рассказанная очень близким мне человеком. Дело в том, что наша семья и семья Ауэзовых очень многим связаны. Моя бабушка, мама моего отца - племянница Мухтара Ауэзова, поэтому, когда я читал этот роман, у меня было ощущение, что рядом со мной сидит Мухтар-ага и рассказывает мне нашу семейную историю.
- Вы хорошо говорите по-казахски?
- Нет, да и откуда мне хорошо знать язык? Странно получается - мой великий прадед боролся за то, чтобы казахи узнали русский язык. Как бы он удивился, если бы увидел, что сейчас многие казахи на родном языке не говорят или говорят так, что я лучше объясняюсь на английском! У нас, поколения родившихся в семидесятых годах, в школе казахский или не преподавался, или преподавался так, что ничего не давал. Потом я уехал в Ленинград и провел там почти десять лет.
- Кем будут ваши дочки?
- Имена девочкам давала жена, вернее, она говорила, что имена сами приходили к ней. Мы стремились, чтобы они были универсальные, понятные в любой стране мира. Старшая, Дана, учится в Мюнхене, готовится стать архитектором. Средняя, Камила, в свои почти двенадцать лет очень хорошо играет в теннис. Хотя заниматься мы начали, чтобы победить ее рассеянность и отсутствие координации. Ну а младшая, Меруерт - жемчужина коллекции - пока просто веселый, любо­знательный ребенок. Ей 9 августа исполнится пять лет, и со своим великим предком она разминулась всего в один день - Абай родился 10 августа. Жене очень нравится жить в Алматы, возможно, к нам переедет еще и теща. Хотя иногда устаю от нашей реальности, менталитета. Наверное, поэтому я стараюсь так жить и работать, чтобы получать максимальную независимость.

Ксения ЕВДОКИМЕНКО, фото Романа ЕГОРОВА, Алматы

Из “Слов назидания” Абая
“Я вижу, как в этой сутолоке мой народ мельчает с каждым годом и становится все более безнравственным”.

“Разгадка же тут более чем проста. Не желает степняк обременять себя лишними хлопотами, учиться, развивать свой язык и познавать веру. “Это все, что я знаю, - отчаянно защищается он. - Не могу же я на старости лет пере­учиваться!” Или с искренним видом утверждает: “Лишь бы не упрекали, что не учен, а в том, что не могу умно говорить, я не виноват. Такой уж у меня язык…”

“Хотелось бы уважать умных, но не стало в народе благородных и совестливых. А на хитрость и коварство у людей всегда хватало ума”.