Всевышний заставил меня опустить оружие

Олег Иванович РУБЕЦ. Окончил с отличием Бакинское высшее общевойсковое командное училище. Два года (1986-1988) командовал ротой десантно-штурмового батальона в Афганистане. Награжден орденом Красной Звезды.
Он же:
Али АПШЕРОНИ (Али-хаджи ибн Усман Аль-Апшерони) — гуманист, теолог, общественный деятель и миротворец, автор ряда трудов этического, философского и религиозного содержания.
В годы становления нашего государства был одним из самых известных лиц страны. Последние 15 лет о нем ничего не было слышно.
Наша газета стала первой, кому после длительного молчания Али-хаджи Апшерони дал интервью.

- Подскажите, как к вам обращаться?
- Либо Олег Рубец, либо Али-хаджи. Перед вами один и тот же человек! У меня нет предпочтений, потому что это мои имена. Светское и духовное.
- Олег Иванович, где вы были все эти годы?
- Я, как все советские офицеры, воспитан в таком духе, что все болезни надо на ногах переносить. В июне 2000 года кардиологические проблемы, на которые я старался не обращать прежде внимания, дали о себе знать. Начались проблемы с памятью, координацией движения. Я вынужден был остановить свои программы, извиниться перед руководством телерадиокомпаний, с которыми сотрудничал.
За эти годы я перенес три операции на сердце. Все это время вопреки слухам я не уезжал из Казахстана, гражданство не менял и не намерен.
Но мне приходилось отказываться от интервью, от участия в телепрограммах, я не хотел, чтобы меня видели в таком бедственном положении.
Как только позволило здоровье, вернулся к любимому занятию: чтению серьезных книг, много размышлял, работал над "Книгой размышлений", в ней несколько тысяч моих афоризмов более чем на 70 тем.
- Книга издана?
- Нет, но на сегодняшний день афоризмы распространились по всему русскоязычному Интернету благодаря моим ученикам. Закончить книгу сложно, каждый день появляются новые афоризмы, кажется, что самое главное ты еще не сказал.
- Вы, религиозный и общественный деятель, называете себя офицером. По привычке?
- Воспитание всегда налагает отпечаток на характер. Короткая прическа, умение жить по часам, исполнение различных планов и распоряжений в срок - это все остается на всю жизнь… Офицер - это не просто профессия, это состояние души, которое вместе с мундиром на вешалку не повесишь, когда ты уволился из армии.
Нет той армии, в которой я служил. Когда я написал рапорт, меня долго не отпускали. Генерал Сагадат Кожахметович Нурмагамбетов приезжал к нам в часть, мы были лично знакомы, и требовал, чтобы я остался. Он говорил: "Если такие, как вы, будут уходить, кто останется?" Я был тогда моложе, более эмоциональный и после того, что произошло между мной и тогдашним генералитетом, не мог изменить своего решения. По ходатайству депутата Верховного Совета СССР Александра Мезенцева меня уволили по сокращению штатов. По моей просьбе командир части организовал прощание с выносом знамени. Я простился по полному армейскому ритуалу и очень благодарен командиру части и всем офицерам, всему личному составу. Меня проводили очень тепло.
- В чем заключался конфликт между вами и генералитетом?
- Я вернулся из Афганистана в Советский Союз с горячим желанием принять участие в перестройке, мне хотелось перемен, начал работать над книгой "Армия - боль моя". К сожалению, она так и не увидела свет. Я был председателем офицерского собрания в части. Мы обсуждали книгу в части на 70-м разъезде, и офицеры высказывались по поводу того, что они считают в этой книге правильным, что поддерживают, что считают преждевременным или вообще ненужным. Открыто и гласно обсуждали не только книги. Некоторым руководителям это не понравилось, и, соответственно, стало нарастать напряжение, в конечном счете началось противостояние.
- Из-за книги?
- Из-за ее содержания. Плюс на офицерских собраниях я часто выступал с критикой. Это еще в Афганистане началось. Там произошел такой случай. Я был в наряде, провинция Нангархар, самый восток, рядом с Пакистаном, вдруг прилетели вертолеты, начали кружиться, и по громкой связи стали объявлять, что для раненых срочно нужна четвертая группа крови. Это было до того, как я переболел гепатитом, поэтому смог сдать кровь вместе со всеми. Через некоторое время я поинтересовался у знакомых медиков: помогла ли наша кровь? Когда услышал ответ, испытал шок. Ее вылили в унитаз… за ненадобностью. Я был глубоко возмущен, на офицерском собрании поднял этот вопрос…
В другой раз после боевых действий пришел сдавать наградные листы на своих солдат (я командовал первой десантно-штурмовой ротой) и увидел название своей роты в рапорте, который лежал сверху. Прочел удивительную вещь: оказывается, такого-то числа месяца и года моя рота отступала под натиском врага в таком-то ущелье, и все - конец бы роте, если бы рядом не оказался подполковник, который воодушевил бойцов, поднял роту в атаку и отбросил врага. И за этот подвиг он представлен к ордену Красной Звезды. Я забрал с собой этот рапорт и на ближайшем офицерском собрании зачитал его всем офицерам и прапорщикам, а этот подполковник сидит в первом ряду, он из управления бригады. Задал ему вопрос : «Где и когда вы поднимали мою роту, если вас за пределами части за два года никто не видел?».
К сожалению, товарищ Горбачев, который, собственно, инициировал гласность, в дальнейшем пошел на поводу у консервативных сил, и после того, как ситуация изменилась, начались проблемы у тех, кто много говорил. Им стали настоятельно, как мне, советовать отказаться от такой практики...
- Сердце тогда начало болеть?
- Раньше. Я потерял в бою за пять минут двух друзей, тогда я впервые испытал глубокий психологический шок. Было очень тяжело, я был сам не свой, особенно первый месяц. Дошло до того, что поклялся уничтожить по сто человек за каждого товарища. Оружие одного из них со следами крови я взял себе и с ним часами выслеживал противника для того, чтобы начать кровавый счет. Как-то на прицел попал вооруженный подросток, я уже был готов нажать на спуск. Но в этот момент окаменела рука, и я услышал сам себя: "Остановись, успокойся. Друзей не вернешь, перед тобой ребенок". Во мне боролись два чувства. С одной стороны - передо мной враг, он убивает наших солдат, он и меня убьет, если у него будет такая возможность. С другой стороны - это подросток. Это был очень драматический момент... Вот такая ситуация. И я опустил оружие. Две недели ни с кем не разговаривал, с трудом исполнял служебные обязанности.
Уверен: Всевышний вмешался в мою жизнь, остановил кровавое сведение счетов. С этого момента начался мой процесс исцеления и поиска ответов на главные вопросы нашего бытия: кто мы, что мы, откуда идем, что происходит, кто управляет этим мирозданием, от кого зависит наша судьба... Вот уже почти три десятилетия я занимаюсь поиском ответов на эти вопросы.
Существует миф, будто бы я принял ислам в плену.
Это придумала одна журналистка, не беседуя со мной. В плену я никогда не был. Пришел к Исламу в силу внутреннего убеждения и принял по собственной воле, вернувшись домой. До этого я был советским атеистом и не верил в Бога. Первый Коран мне в Афганистане подарил имам одного из кишлаков, узнав от своих односельчан о том, что мы оказываем помощь мирным людям. Это очень опасное место - Бабурское ущелье в провинции Кунар. Потом там люди выкопали мины, которые моджахеды оставили для меня. Если ты сделал что-то хорошее афганцу, значит, тебе тоже сделают что-то хорошее. Если ты сделал плохое, тебе отомстят. Это очень важная черта афганского народа. Любой человек с оружием воспринимается ими как пришлый враг, которого надо изгнать с афганской земли.
Меня поражало: я вооружен до зубов, у меня партбилет в кармане, боюсь смерти, а эти люди в галошах, отложившие кетмень и взявшие в руки автомат, смерти не боятся. Нет опаснее противника, чем тот, который не боится смерти. Это был для меня шок, и я пытался разобраться, что дает силы, и обнаружил, что они ее черпают в исламском мировоззрении.
У меня украинская фамилия. По материнской линии у меня все - татары, а по отцовской - западные украинцы. Моя прабабушка была очень набожной мусульманкой, что такое ураза, я знал с шести лет.
Я с детства слышал мусульманские благословения, ислам не мог ассоциироваться в моем сознании с чем-то враждебным и злобным. Потому что самые дорогие и близкие мне люди, которые согрели мое детство, придерживались ислама. Но всерьез я заинтересовался исламом в Афганистане. Сам пришел в мечеть после увольнения из армии. В моих религиозных убеждениях за эти годы ничего не изменилось. Вообще ничего не изменилось, только жизненный опыт пополнился, да поседела голова.
- Олег Иванович, в одном из ваших интервью я прочитала, что в мирное время вы отказываетесь от наград...
- Речь идет о временах, когда я стал активно заниматься общественной деятельностью... То, что я делаю, делаю от души, исполняю свой духовный и общественный долг. Мне за это ничего не нужно.
Меня несколько раз хотели представить к разным наградам, но по моей просьбе отказались от этого намерения, у нас в стране много людей, заслуги которых велики перед обществом, я считаю, что в первую очередь, их нужно представлять. У меня и так достаточно внимания общества.
- Это правда, что вашу кандидатуру рассматривали при выборах муфтия Казахстана?
- В исламе все должности являются выборными. В 2000 году, когда происходили выборы муфтия, часть мусульман при общине, которая ко мне относилась с большим уважением, выступали с таким предложением и даже стали собирать подписи. Я попросил эту работу остановить. Объясню почему. Да, ислам интернационален, но существует еще межнациональная этика. Считаю правильным во всех отношениях, что муфтием в Казахстане должен быть сын казахского народа. Это естественно, так же, как муфтием в Татарстане является татарин, в Чечне - чеченец, в Узбекистане - узбек.
- Во время хаджа вы несли флаг Ичкерии. Это тоже естественно?
- Это был 1992 год, тогда из Казахстана хадж в организованном порядке не совершался. А мой учитель, Шейх Мохаммад Хуссайн-хаджи Алсабеков (бывший тогда муфтием Чеченской Республики), под руководством которого я изучал каноны ислама, посодействовал мне и еще двум аксакалам нашей страны совершить хадж через Грозный. Тогда еще был жив Дудаев. По решению президента Чеченской Республики тысячи людей совершали хадж организованно за счет бюджета... Перед отправкой, когда все были в сборе, мой учитель вывел меня вперед в одежде паломника, вручил знамя Ичкерии и на чеченском языке сказал: "Это мой ученик, его зовут Али, он украинец, берегите его". Паломники очень серьезно отнеслись к этой миссии. По-моему, я был единственным ветераном афганской войны на том паломничестве. Зато там были десятки тысяч моджахедов из Афганистана, которые в нарушение канонов ислама ходили среди паломников из Советского Союза и искали участников афганской войны - и вовсе не за тем, чтобы спросить, как они себя чувствуют. Мои товарищи по паломничеству не давали им возможности подойти ко мне.
- Они спасли вам жизнь?
- Возможно. Кто знает, может, те люди просто хотели высказать все, что они думают по поводу недавно завершившейся войны, но вся Мекка была обвешана плакатами, на которых были фотографии афганцев с оторванными руками, ногами. Стояли ящики для пожертвования, это была очень драматичная ситуация.
- После того как ушли из Армии, вы стали зарабатывать на жизнь на телевидении и радио, где вели сразу четыре передачи?
- Я не был штатным сотрудником, и гонорары не получал. Коммерческие каналы сами в то время испытывали определенные трудности, и зная, насколько дорогим было эфирное время, просить еще что-то для себя было неэтично. Кроме того, я всегда зарабатывал на жизнь тем, что работал в коммерческих структурах. У меня в дипломе указано, что, кроме того, что я офицер с высшим образованием, я еще и инженер по ремонту и эксплуатации колесной и гусеничной техники.
Моя любимая бабушка была главным бухгалтером хозрасчетной автобазы, все мои каникулы проходили среди слесарей, шоферов, карбюраторщиков. Запахи бензина и солярки с детства для меня родные. В трудные времена я всегда возвращаюсь к машинам. После того как уволился из армии, работал заведующим гаражом алматинского предприятия "Гарант".
И после лечения, как только почувствовал себя лучше, я устроился руководителем автосервиса в крупном холдинге.
Параллельно всегда занимаюсь религиозной общественной деятельностью.
- Фильм "Мусульманин" про вас?
- Нет. Близкие с большим пониманием отнеслись к моему выбору. Что касается моей жены: она последовала за мной прежде всего потому, что любит меня, нас связывали чувства. Они связывают нас и сегодня. Естественно, она задумывалась над тем, как будет дальше складываться наша жизнь. У нас были разговоры. Ни для кого не секрет, что в исламе существует институт многоженства, естественно, один из вопросов, который она задала, в том и заключался: ты не собираешься завести себе еще жен? Я ответил: "Не собираюсь, но буду признателен тебе, если ты последуешь за мной".
- А если бы она сказала "нет"?
- К счастью, ислам позволяет мусульманам быть женатым не только на мусульманках, он запрещает жениться на атеистках и язычницах. Я не могу сказать, что моя супруга ревностно исполняла религиозные обряды, все необходимое она делала искренне, как делает все в своей жизни. Она очень искренний и добрый человек. Я горжусь своей женой. Хорошая, добрая, мудрая жена - это особый дар Всевышнего...
По поводу детей. Воспользовавшись правом свободного выбора в свое время, я не имею права отказывать своим детям в их выборе. Слава Аллаху, они тоже в исламе.
- Раньше у вас были телохранители, есть ли они сейчас?
- Никогда не пользовался услугами телохранителей, за исключением одного случая. Это было во время драматических событий на межнациональной почве в Усть-Каменногорске осенью 1992 году. Я возглавлял алматинскую организацию ветеранов войны в Афганистане. Тогда по решению организации со мной поехали два десантника, которые помогали мне, и их присутствие было более чем уместно. В Усть-Каменногорске была очень напряженная ситуация. Ко мне пришла делегация авторитетных молодых людей, скажем так, и они недвусмысленно дали понять, что если в ближайшие дни ситуация не нормализуется, там не прекратят размахивать дубинками, то они наведут порядок сами.
- Это была организованная преступная группа?
- Я бы так их не назвал. Это были очень серьезные люди, тогда у них были очень большие возможности, и к тому, что они говорили, я отнесся очень серьезно.
- Почему именно к вам обратились?
- Организация ветеранов войны Казахстана всегда была достаточна авторитетна, а уж первые годы после войны ветеранское общество рассматривали как определенную силу, которая способна повлиять на те или иные события... Слава Аллаху, все, к кому мы обращались, отнеслись с большим пониманием - и сотрудники правоохранительных органов, и религиозные авторитеты, и лидеры общин национальных пошли навстречу, и через неделю общими усилиями особое положение было отменено, патрулирование улиц сотрудниками правоохранительных органов прекратилось, не было актов мести, которые, по моей информации, были запланированы. Это было единственный раз, когда меня сопровождали молодые люди из нашей организации.
- Как вы думаете, есть ли вероятность того, что наши дети могут оказаться на войне?
- Если касаться политических вопросов, то прежде всего я рассчитываю, что у руководства Казахстана достаточно мудрости, чтобы не участвовать во всех конфликтах, которые происходят на планете. У нас мирная страна и на примере регионов, где полыхают войны, видно, насколько ценны мир, дружба и взаимопонимание, которые есть у нас между различными конфессиональными системами, национальностями. Я очень надеюсь, что Казахстан будет придерживаться такой же взвешенной политики, какой придерживался до этого, и не будет принимать участие в вооруженных конфликтах. Мы должны всемерно способствовать тому, чтобы там перестала литься кровь, мы можем оказывать какую-то гуманитарную помощь. В конце концов наши специалисты могут оказать помощь в разминировании территорий. Казахстан предоставляет свои площадки для дипломатических переговоров. Считаю, что это достаточный вклад. Со своей стороны я буду способствовать тому, чтобы наши военнослужащие не выезжали за рубеж для выполнения этих миссий, их задача - прежде всего охранять рубежи нашей родины. Мы, ветераны войны в Афганистане, лучше других понимаем и ценность человеческой жизни, и тяжесть последствий такого рода войн. Бомбы - не самый лучший аргумент в политике.

Хельча ИСМАИЛОВА, фото Владимира ЗАИКИНА, Алматы