Вспоминайте иногда вашего студента

Серьезная болезнь душевного свойства заставила обладателя меж­дународной стипендии “Болашак” Сергея КОРСУНА оставить учебу в Вашингтонском государственном университете и полтора года скитаться по Америке. Добрые люди помогли ему вернуться домой. И теперь парень отбивается в суде от вчиненного ему иска на сумму без малого 9 миллионов тенге.

“Первый раунд” судебной тяжбы с Центром международных программ, требующим с бывшего стипендиата возмещения затрат на зарубежное обу­чение, Сергей выиграл. Судья Таразского городского суда Айгуль АЛИАКПАРОВА отказала в удовлетворении иска по причине истечения срока исковой давности (события, о которых идет речь, происходили в 2007 - 2009 годах). Однако Сергей, которому сейчас 26 лет, предполагает, что истец не остановится, станет судиться дальше, и “генеральное сражение” еще впереди. А для него это вопрос жизни - ведь на кону родительская квартира, находящаяся в залоге, и если центр докажет свою правоту, то его родители (мама-учительница и отец-охранник) вместе с ним окажутся на улице…
Однако как получилось, что успешный юноша, обладатель меж­дународной стипендии, студент престижного вуза вдруг превратился в американского бомжа?
История вообще-то поучительная, вызывающая вопрос: почему у нас при отборе претендентов на какие-то важные проекты вроде учебы за рубежом не обращают внимание на такой серьезный фактор, как… здоровье?
Сергей окончил школу с углубленным изучением английского языка. Со средним баллом 4,5. Подал документы в Алматинский институт энергетики и связи и параллельно - на обучение за рубежом по программе “Болашак”.
- Шла агитация за обучение за границей, и я сказала сыну: “Сережа, а почему бы не попытаться?” - рассказывает мама Сергея, учитель английского языка Любовь КОРСУН. - Подавая документы, даже не верили, что он пройдет. Но он прошел! На нашу беду…
Сергей оставил учебу в АИЭС и поехал получать образование в Америку.
Небольшое отступление. В детстве Сережа был умненьким, но болезненным мальчиком. Родовая травма развила в нем невроз навязчивых действий, или, как его еще именуют медики, синдром Жиля де ля Туретта - нервные тики лица и тела. Дважды в год ребенок проходил плановое лечение. Случилась еще закрытая черепно-мозговая травма - в пятилетнем возрасте упал со сваленных в груду блоков. А в свое последнее каникулярное лето перед выпускным классом перенес серозный менингит. С тех пор его мучили жесточайшие головные боли. Но что тут поделаешь, живут же как-то люди и не с такими заболеваниями…
Сергей регулярно лечился и старался вести обычную жизнь, какую ведут его сверстники: корпел над учебниками, зависал в Интернете, бегал на дискотеки… Он научился справляться с болью и старался по возможности ее не замечать.
В американском университете, где он осваивал специальность программиста, ему выдали медицинскую карту.
- Я ее заполнил как положено, - поясняет Сергей. - Указал, что болел этим проклятым менингитом, гепатитом…
Начались занятия. Учиться оказалось нелегко. Сергей стал замечать, что ему трудно концентрировать внимание. Если его сокурсникам достаточно было пяти минут для усвоения материала, то у него на это уходило полчаса. Почему-то стала подводить память. В общем, парень почувствовал, что учеба не идет. Вдобавок снова начали одолевать головные боли.
О том, что произошло дальше, наши герои лучше поведают сами.
Мама: Он ничего нам не писал! На мои сто вопросов (мы общались через электронную почту) - один ответ: “Все хорошо, погода отличная”. Он даже не отреагировал на смерть дяди, о которой мы ему сообщили. А с 17 декабря 2007 года вообще пропал. Не поздравил с Новым годом. Я поняла, что что-то случилось. Стала разыскивать сына. В Центре международных программ ответили, что им тоже ничего не известно о Сергее, и предположили, что, возможно, он поехал к кому-нибудь в гости на каникулы. Только 4 января сын отозвался короткой весточкой в своем обычном стиле: “У меня все хорошо”. Но я была и этому рада - хоть живой!
Сергей: Наверное, я проявил слабость, но мне было ужасно стыдно за то, что на меня возлагали такие надежды, а я их не оправдал. Я решил, что уйду от всех, буду скитаться. 17 декабря 2007 года вышел из кампуса, оставив в комнате все свои вещи и всю прежнюю жизнь, и пошел куда глаза глядят. У меня в кармане лежало 600 долларов, за плечами висел рюкзачок. Я шел по ночной трассе и думал, что хорошо бы, чтобы меня сбила машина. На пути встретился небольшой городок, там я переночевал в мотеле и поутру отправился дальше. Шел в Сиэтл. Других городов поблизости я не знал, а о Сиэтле с восторгом рассказывали посетившие его ребята. Честно говоря, я сам не понимал, зачем я туда иду, просто надо было куда-то себя деть. Меня мучил стыд за то, что подвел родителей, подвел Родину - всех подвел…
Мама: Когда он вышел на связь, то написал: “Забудьте о моем существовании”. Представляете, каково мне было это читать! Но я просто не знала, что делать в данной ситуации…
Сергей: В Сиэтле я бродил по городу, спал на скамейках. О чем думал? Не помню, наверное, о том, какой же я дурак. Деньги быстро закончились, но там, в Америке, есть такие дома милосердия, где можно переночевать, и для меня это было огромным подспорьем, несмотря даже на тамошних завсегдатаев - клопов-кровопийц. Питался я один раз в день - мне хватало. Как увидишь очередь людей, одетых более чем скромно, становишься крайним и получаешь свою порцию пищи. Я подружился с тамошними бомжами и одного даже стал учить русскому - за небольшую плату, которую тратил на сигареты. Это только кажется, что бомж - властелин времени. На самом деле все по расписанию. Опоздал на пять минут к раздаче пищи - остался голодным. Не успел до определенного часа войти в помещение - оказался без ночлега. Чтобы помыться и постираться, надо выстоять очередь. Однажды мне повезло, и я устроился на работу - сколачивал ящики, пока меня не попросили принести паспорт, в котором у меня стояла просроченная виза. О возвращении домой я не помышлял: во-первых, на какие шиши? К тому же у меня был внут­ренний тормоз: как покажусь на глаза родителям?
Мама: А мы с отцом места себе не находили. Время от времени Сергей напоминал о себе: “Все хорошо, всем привет”. Я заявила в Центр международных программ о пропаже сына и получила в ответ адресованное ему грозное письмо с обещанием репрессивных мер в случае, если он в ближайшее время не “отыщется”. А в сообщениях сына появились новые нотки: “Лучше бы, мама, я не родился…”. Побежала к психологу - но что он мог сказать на расстоянии? И тогда я вспомнила, что в 90-е годы в США уехало несколько семей наших баптистов. Я помчалась в местный приход их церкви, объяснила ситуацию, и там мне дали американский адрес “братьев”. Написала им длинное письмо о том, что с сыном беда, попросила помощи. И - о, счастье! - они откликнулись и согласились приютить Сергея, который странствовал уже почти полтора года.
…Дальше следует хеппи-энд. Вдоволь наскитавшись, Сергей почувствовал неодолимую тягу к родным берегам. Что-то подсказывало ему, что родители не только не гневаются на него за необдуманный поступок, но, как и прежде, любят и ждут. И надо возвращаться. Он нашел баптистскую общину, где его тепло встретили и купили обратный билет.
Сергей Корсун вернулся в Казахстан 17 мая 2009 года. Устроился работать на стройку. Но вскоре стало очевидно, что он серьезно болен, что подтвердила и медкомиссия, которую парень прошел, получив повестку из военкомата. Перенесенные черепно-мозговые травмы и менингит, оказывается, не про­шли бесследно. Затяжная депрессия тоже оказалась следствием данных заболеваний. Сергей надолго стал пациентом невропатологов и психотерапевтов…
А также - ответчиком по граж­данскому иску, который появился в суде совсем недавно, в апреле нынешнего года. Судья посчитала такой перерыв неоправданным и в иске отказала.
- Если даже не брать во внимание истечение срока исковой данности, то требование Центра международных программ о возвращении Корсуном затраченных средств, на мой взгляд, неправильно, - комментирует ситуацию представитель ответчика, таразская правозащитница Роза КУШАКОВА. - Ведь болезнь - веское основание для прекращения договора без всяких материальных репрессий. Здесь, как говорится, никто не застрахован - все под богом ходим. Конечно, согласно договору, стипендиат должен был в течение 20 дней поставить в известность центр и подтвердить свое заболевание заключением МСЭК. Но как бы Корсун это сделал, если в тот момент он в умопомраченном состоянии бродяжничал по Америке, и где бы он нашел там МСЭК? А у меня вот встречное притязание к Центру международных программ: молодой человек, вчерашний школьник, потерялся в чужой стране. А центру, выходит, до этого и дела нет - они не ищут студента, не принимают мер к его возвращению на родину. Ну можно ли быть столь безразличным к судьбе наших соотечественников?

Галина  ВЫБОРНОВА, фото Ольги ЩУКИНОЙ, Тараз

11.07.2013