Кому бизнес-класс в раю?

IX масштабная постановка театра, больше известного как Евразийский медиафорум, только началась - исполнители надели маски, зрители выключили связь с реальностью, массовка приготовила ладошки для аплодисментов - как в фойе пятизвездочного “Хаят Редженси” грянула “Марсельеза”.
Хрупкая скрипачка Айнур САДЕНОВА* аккомпанировала известному радикалу Канату ИБРАГИМОВУ в художественной акции “Көп сөз - боқ сөз”, хотя художник обычно выступает а капелла.
И вроде бы играла Айнур на скрипке. А получилось - на нервах.

- Что вы хотели сказать своим выступлением?
- Всем известно, что такое “Марсельеза” и что она значит. Для меня важно было показать, что я живая, реагирую на происходящее. И что в нашей культуре пора творить революцию.
Чем руководствуется человек, когда выбирает профессию музыканта? Первое - он хочет прокормить себя. Второе - он пытается выразить свою суть. Третья ступень - это когда твой инструмент превращается в оружие. Когда ты владеешь им и собой настолько, что способен защищаться от того, что тебе не нравится. А у нас почти все ограничиваются поиском заработков. Они даже не задумываются, что играют, зачем и для кого. Да, мы играем Баха, Бетховена и Шостаковича. Но это композиторы, которые своими произведениями говорили об актуальных для того времени вещах. А что мы хотим сказать, исполняя их сейчас? Что говорят наши современные композиторы, когда сочиняют оперы “Аблай хан” или “Томирис”? Все это превращается в музейные экспонаты, а музыканты просто сдают себя в аренду, чтобы смахивать с них пыль.
Многие думают так: “Ах я человек искусства, и остальное меня не касается. Я выше”. Они думают, что им обеспечен бизнес-класс в раю только потому, что они занимаются академической музыкой.
Мне иногда предлагают сыграть концерт в филармонии. А мне жалко тех 500 тенге, которые люди по­тратят на это выступление. Лучше отдайте их больным детям или чтобы дороги нормальные сделали - в этом есть какой-то смысл. В нашей современной культуре смысла нет. Мы все как будто находимся в одной большой юрте, нам очень тесно, и мы пожираем друг друга. Никто не думает, что можно выйти и сделать что-то интересное снаружи.

- Рассказывают, что Шамши КАЛДАЯКОВ восторженно отзывался о нашей способности приспосабливаться к внешним условиям: казах в автобусе может нагнуться, стоять на одной ноге, но самое главное - он едет. Так, может, и юрта, в которой все мы, тоже перемещается?
- Возможно, но я думаю, что она двигается только в нашем воображении. Из поколения в поколение. Сейчас очень часто говорят о том, что надо гордиться своим казахским происхождением, радоваться, что ты казах. А что дальше? Куда нам двигаться?
В Китае живет певец по имени Мамыр, который сделал то, что мало кому из казахов удавалось. Он заключил контракт с известной звукозаписывающей компанией, выпустил диск с казахской музыкой в Англии. Его график выступлений расписан на три года вперед. Никто не понимает, о чем он поет, но весь мир тащится. У нас о нем никто не знает, потому что на русском языке о нем информации вообще нет. Когда я послушала его альбом, то была в шоке. Мне кажется, что мы все в свое время попали в одну большую реку советского музыкального влияния. А Мамыр по естественным причинам в нее не впал. И он делает сейчас то, чем и должна была быть настоящая казахская музыка, если бы не подверглась ассимиляции. В ней понятно, кто мы сегодня, чего ищем и через что прошли. Тогда, кстати, у меня и возникла ассоциация с юртой. Мы внутри, Мамыр - снаружи.

- Снаружи не только Мамыр. Вы ведь сами организовывали проект “Концерты на родине”, собирая наших соотечественников, рассеянных по всему миру.
- Да, и некоторые из них остались здесь. И теперь они мне звонят, спрашивая: “Что происходит? Что нам делать? Мы не знаем, как применить здесь свои знания”. Новое здесь не нужно. Да и старое принимает какие-то уродливые формы. Год назад на День Конституции позвали скрипачей сыграть “Цыганские напевы” вчетвером. Кто-то согласился, а кто-то отказался, потому что задумка сама по себе дурацкая. Тех, кто отказался, больше никуда не приглашают. Те, кто согласился, облажались по полной программе. Потому что “Цыганские напевы” не играют вчетвером. Это мимо, это не вместе, и главное, в этом нет смысла.

- Допустим, все вернулись, все проснулись и начали самовыражаться. Что дальше?
- Знаете, как жил Шостакович? Он писал, заранее зная, что получит по голове. И полгода жил, засыпая в одежде, - ждал, когда его заберут. Но он не мог иначе, потому что не мог не передавать посредством музыки то, что происходит. У нас же на события в жизни страны никто не реагирует. Многие просто боятся самовыражаться. Я могу честно сказать: мне бы очень хотелось сыграть не “Марсельезу”, а “Оду к радости”. Но, увы.

- По поводу самовыражения. Есть такие строки: “Заглянул себе в душу и увидел Иуду. Заглянул к себе в сердце и увидел Иуду. Заглянул к себе в разум и увидел Иуду. Ощупал карман. И нашел серебро”. Вы не думаете, что многие боятся самовыражаться, потому что тогда наружу вылезет вся гниль нутра?
- Я думаю, все дело в страхе.

*Айнур Саденова - лауреат международных конкурсов и общественный деятель.

Тулеген БАЙТУКЕНОВ, Алматы, тел. 259-71-96, e-mail: tulegen@time.kz , фото Владимира ТРЕТЬЯКОВА