Что можно украсть у фронтовика
У Зинаиды Ефановой украли орден.Произошло это до обидного просто.
Был на ней в тот день пиджак с планками от наград. Шла она по улице.
Рядом остановилась машина, и водитель громко позвал:
- Можно вас на минутку?
Ей бы идти дальше. А женщина подумала: вдруг ему помощь нужна, и остановилась.
Мужчина стал говорить о том, что приехал из Калининграда, привез ветеранам войны посуду бесплатно и, если у нее есть награды, нужны только копии документов или даже просто номера.
Первая реакция Зинаиды Григорьевны была очень правильной:
- Не надо мне никакой посуды.
- Не везти же мне обратно, - вздохнул мужчина, - да и на границе штраф возьмут.
И тут она пожалела незнакомца. Он же доброе дело делает: для ветеранов старается.
Один набор взяла в подарок, а второй купила.
Показала мужчине свои награды.
Мужчина даже что-то записывал в свой блокнот, попросил снять ордена, чтобы переписать их номера.
Уходя, незнакомец прихватил с собой орден Славы третьей степени.
Дело было 23 мая 2007 года.
Объяснить доверчивость Зинаиды Григорьевны легко: эйфория от Дня Победы еще не улеглась, она вернулась из Москвы, которую защищала от фашистов. У нее был пропуск на парад на Красной площади. Там был салют и в ее честь. Там она плакала, когда проходила по площади военная техника времен войны, а ее обнимали незнакомые люди и говорили искреннее спасибо.
Кто-то благодарит. А кто-то наживается.
Украденный орден на черном рынке стоит от 150 до 900 долларов.
***
Орден тот зенитчица, имеющая два ранения и вторую группу инвалидности, получила за сбитый вражеский самолет.
- Я была командиром расчета, мне дали молодых ребят после училища из пополнения, - вспоминает фронтовичка, - они на меня злились: чего девчонка будет командовать нами? И вот заспорили, один такой вредный, Николай, говорит: что ты целишься, это наш самолет летит, тебя сразу в штрафбат отправят! Я ему говорю: ты со мной не спорь, я по звуку слышу, что не наш, выполняй команду… Он никак не хотел слушаться. Я и высунулась из окопа, хотела убедиться, что это немецкий самолет.
А нельзя было!
Я все-таки сбила тот самолет, он летел невысоко.
За то, что сбила - получила орден.
За то, что высунулась из окопа - разжаловали. Была старшим сержантом, стала младшим.
***
После кражи ветеран войны написала заявление полицейским.
Те приехали, даже отпечатки пальцев с коробок с посудой сняли, обещали найти вора. Не нашли до сих пор:
- Я переживала, и Никитка, внук мой, переживал за меня. Настолько переживал, что однажды принес орден Славы третьей степени: вот тебе, бабушка!
Вот и получается: носит она теперь чей-то орден как награду и за себя, и за того парня. Переживает: на нем же не мой номер, говорит.
Как только найдут ее боевой орден, сразу сменит.
Только вот вряд ли найдут…
***
- В пулеметном батальоне, где я училась, познакомилась с сыном Джамбула, - вспоминает она. - Алгадай сказал: сестра, давай обменяемся адресами, если ты останешься живая - ты съездишь к моему отцу, если я - отвезу твоим весточку.
После первого ранения мне дали отпуск на 23 дня, и Алгадай передал письмо отцу. Заикаясь от контузии, пришла тогда в Совет министров Казахстана: у меня письмо сына акына. Меня отвезли в Узун-Агаш.
Много народу собралось, накрыли стол, подали бешбармак. Посадили меня рядом с Джамбулом, он весь обложенный подушечками был. Старый акын радовался каждой весточке от сына, он играл на домбре и стихи читал, а мне внучки переводили. Поставили мне на подносе баранью голову, а меня обида прямо стала давить! Я девочек спрашиваю: почему мне дали одну голову, а мяса нет? Они поняли, подали мясо.
Это потом уже она узнала, что баранья голова - высшее проявление гостеприимства хозяев.
Между прочим, в Совете министров, рассказывает ветеран, ей дали 500 рублей, это больше, чем 50 тысяч сейчас. Она те деньги маме отдала.
Алгадай погиб 22 февраля 1943 года на Украине. После войны Зинаида Григорьевна три раза со старшим сыном ездила в Музей Джамбула. Там есть фото, где ее боевой товарищ молодой, живой, и каждый раз она плакала над той фотографией.
***
- Когда ехала в отпуск, проезжала станцию Луговую, - вспоминает Зинаида Григорьевна. - У меня от контузии голова кружилась, а там столько яблок было! Один дядечка узбек вез виноград на ишаке, увидел, что я в форме, и как прицепился: отпустите ее, пусть она у меня погостит, я ее немножечко откормлю.
- Не отпустили?
- Отпустили. У него дом, как барак: комната одной жены, комната другой, мне так дико показалось.
У него штуки четыре или пять жен было и ребятишек много!
И четверо сыновей на фронте…
***
После ранения и контузии можно было и комиссоваться. Но она снова пошла на фронт.
И снова получила ранение. В ногу.
- Я у медбрата спрашиваю, почему врачи говорят - ампутировать. Он мне и объяснил: ногу тебе надо отрезать, ты часто теряешь сознание, а они не решаются, жалеют тебя. Пожалели меня тогда врачи…
***
- Проведи своей рукой по моей, - неожиданно она прерывает свои воспоминания, - видишь, дрожь идет. Даже сейчас… Разве я могла поверить, что после войны буду жить 65 лет?
В дрожащей руке, чуть повыше локтя, застряли два осколка с тех лет.
***
А квартиру она получила благодаря Брежневу. Вернее, благодаря своему боевому характеру. Дело было в Кишиневе, куда направили мужа. Муж в 1952 году умер.
- Я осталась с двумя сыновьями, в землянке, которую вырыли сами.
Вместо двери висело солдатское одеяло.
Мне одна добрая женщина подсказала: ты должна попасть только к Брежневу, только он тебе поможет. Он тогда был первым секретарем ЦК Молдавской ССР. Я взяла пропуск, простояла в очереди трое суток, на прием пошла с детьми. Солдаты забрали паспорт, пропуск, а тут же сразу - двери в кабинет секретаря. Но Брежнев-то на втором этаже. Я как будто замешкалась, а милиционеры отвлеклись, с детьми пошла наверх. Милиционеры, как увидели, подскочили, стали тащить меня за рукав, а маленький, ему было четыре с половиной годика, как закричит: не тронь мою маму! Шум услышал Брежнев, велел узнать, в чем дело. Ему докладывают: там женщина с двумя детками хочет к вам попасть. “Пропустить!” Только мы зашли в кабинет, младший сын Слава руку протянул: дяденька начальник, дайте мне бумажку, чтобы меня в садик взяли, а то ведь я умру. У него был инфильтрированный бронхоаденит.
И тут я потеряла сознание. Вызвали “скорую”, сделали укол и хотели увезти, а я уперлась: никуда не поеду!
Брежнев распорядился: определить ребенка в санаторный садик. Квартиру - выдать.
Скоро я получила двухкомнатную квартиру.
Перевозить мне было нечего, разве что сбитые доски из землянки.
***
Когда старший сын Геннадий поступил в Алматинский нархоз, она поменяла кишиневскую квартиру на жилье в Алматы. Сын окончил вуз с отличием, стал кандидатом экономических наук.
Его фото на стене в черной траурной ленте. Погиб.
- Второй сын, Слава, хотел фильм обо мне сделать, он режиссер, - вспоминает Зинаида Григорьевна. - Когда все стала рассказывать, залилась слезами и мне “скорую” вызывали.
- Раз так, не надо, мама, - сказал тогда сын.
***
На потолке и стенах кухни, в санузле подтеки и разводы, на балконе стоят в рядочек тазики с водой. Крыша течет.
Женщина сутками переливает воду в ведра и сливает в унитаз.
Ей бы, как в 52-м, когда с боем пробилась в кабинет первого секретаря… Но тогда время было другое, недалекое от войны.
А через месяц - 65-я годовщина Победы…
Хельча ИСМАИЛОВА, Алматы, тел. 259-71-99, e-mail: ismailova@time.kz , фото Владимира ЗАИКИНА
Поделиться
Поделиться
Твитнуть
Класснуть
