Сплошная болевая точка...
-
Хотела с вами поговорить о… -
Зинаида СКВОРЦОВА долго ищет нужное слово, отчаянно взмахивает рукой и замолкает. Слышно, как по стеклам окон бьет дождь, переходящий в снег.Пытаюсь прийти на помощь:
- О месте подвига в жизни?
- О предательстве!
Рядом с женщиной костыль. Как часть ее тела.
У нее нет одной ноги.
- Меня в 18 лет сбила машина, - вспоминает Зинаида трагедию 1966 года, - водитель даже не остановился. Были множественные переломы. Через полтора месяца я согласилась на ампутацию, другого выхода не было. После наркоза у меня шок от произошедшего, и тут пришел в больницу следователь.
- Ты шла по ходу движения транспорта? - спросил.
- Да.
- Подпиши, - протянул бумагу.
Подписала. А то, что я возвращалась с обеденного перерыва, только перешла дорогу у ворот ВИРГа (Всесоюзного института разведочной геофизики), где я работала тогда лаборантом, его не интересовало.
В случившемся оказалась виноватой я.
Не водитель, уснувший за рулем. Не завгар, заставивший уставшего шофера отправиться в рейс.
- Зинаида Петровна, кто в этой ситуации предатель?
- Следователь! Водитель не пришел ко мне в больницу, люди защищаются, кто как может. Прийти ко мне - признать вину, а зачем ему это? Неграмотные мои родители поплакали, отец как-то сразу седой весь стал, а мать замкнулась... На деньги, которые предназначались для постройки дома, три тысячи рублей - огромная для того времени сумма, мне купили “Запорожец”, поддержали мое желание учиться на химфаке вечернего отделения университета. Я потом работала в ВИРГе инженером. Родители меня не предали. Они помогли мне отправиться в Саратов, где мне сделали прекрасный протез: кто не знал, что у меня нет ноги, даже не догадывался... Через два года он начал ломаться, я отдала его в ремонт на наш протезный завод. Пришла его получать, надела, вышла за ворота, прошла метров 50, тут он сломался, я со всего маху упала и сломала шейку бедра. Пили эти горе-мастера... Снова была операция, и больше я не смогла носить протез, - Зинаида Петровна начинает задыхаться от кашля, привычно опираясь на костыль, встает, приносит стакан воды, успокаивается.
- Почему вы не судились с водителем, почему не стали выяснять отношения с протезным заводом?
- У меня не было смелости, - отвечает уставшим голосом. - Я восхищаюсь Галией, у нее этого страха нет...
***
С Галией ТОБАТАЕВОЙ из фонда “Дән” женщина познакомилась недавно. Увидела, что Галия, сама имея инвалидность, пишет запросы в министерства, премьер-министру о бедственном положении инвалидов, собирает единомышленников, добивается приема в органах соцзащиты. Увидела и впервые за все годы, а ей 62 уже, решила без оглядки на страх пойти за Галией…
С Галией связана следующая история.
***
- 27 лет назад мне сделали другую операцию: лестничная мышца придавливала подключичную артерию. Были тяжелые осложнения, - вспоминает Зинаида Скворцова. - Между врачом, меня оперировавшим, и заведующим был конфликт. Вместо того чтобы объединиться и решить вопрос, меня быстренько выписали. Я не стала наблюдаться и лечиться у них дальше. Когда тебя отшивают, биться и пробиваться - не в моем характере.
- Даже если это касается здоровья?
- Может, это мой дефект, - она начинает заикаться от волнения, судорожно хватает стакан с водой, расплескивая капельки на больничные выписки, и я уже не рада заданному вопросу. - Мне не хватает решительности! Начинает кружиться голова, оттого что я не могу пересилить ситуацию. Я тогда потеряла любимую работу.
Недавно Галия организовала нам консультации у лучших врачей города. Я зашла в кабинет, выписки давние захватила с собой, показываю врачу, он внимательно рассматривает подписи, спрашиваю: “Вы этого врача знаете?”. “Так я же и есть тот врач”. Он меня узнал.
Может, он тоже мучился эти годы: Кроме меня он тогда еще двум пациентам сделал операции, и все неудачно. Он сказал мне: “Мы работали по московской технологии, потом отказались, она не давала того эффекта, на который мы рассчитывали”. Получалось, операция была своего рода экспериментом, на мне провели опыт.
Что я хочу сказать? Знаете, я увидела врача и успокоилась.
Обида отпустила сразу. Конфликт бывает там, где нет связи.
Врач сказал на прощание: приходи еще, назвал свои часы приема.
Время сделало нас добрее, что ли…
***
- Помню ли я время счастья в своей жизни? - переспрашивает женщина. - Да, конечно. Знакомая привела моего будущего мужа в гости, он был разведен. Потом он мне телевизор починил, он так обо мне нежно заботился.
Муж сначала не заметил моей инвалидности, видимо, ему хорошо было со мной… Нашлись женщины, которые ему кричали: где же у тебя глаза были, у нее же ноги нет! Они открыли ему глаза.
В 1990 году у нас во дворе вырыли траншеи для труб, я на костылях упала и разбила голову, было сотрясение. Я попала к психотерапевту, дали направление в отделение пограничных состояний, там обо мне сказали: сплошная болевая точка.
Мы развелись с мужем, когда он начал продавать квартиру за моей спиной и стал меня бить. Я испугалась и согласилась. Квартиру продали, и с тех пор ни у меня, ни у него, ни у нашего сына нет своего жилья. В июне прошлого года бывший муж пришел на похороны моей мамы. Я не смогла с ним заговорить, я не смогла подойти. Все время ощущала физическую боль, как от побоев.
***
- Мне уже было за 50, когда поступила в духовную семинарию. Директор семинарии предлагал поставить отдельно кровать. Я ответила: буду спать на полу со всеми.
Там система: принимает на учебу одна группа людей, обучает - другая, а рекомендует на служение - третья. Я узнала, что один из тех, кто должен был принимать решение, сказал обо мне: она же только по дому может передвигаться. Я взорвалась, взвилась и уехала, не хотела никого видеть. А надо было самой доказывать, что могу служить в церкви. Я же позволила запугать себя, чаще всего люди пытаются запугать человека: тогда им можно управлять как угодно, унижать и оскорблять.
Я пришла к этому поздно. Прозрение пришло поздно.
Не надо было подписывать ничего у следователя.
Надо было искать хорошего адвоката. Надо было тогда обратиться к коллегам в ВИРГе: помогите! А я цепенела и немела каждый раз от горя. Надо понимать: жизнь не состоит из одного предательства. Сын работает и учится, навещает меня, звонит. “Мама, как ты?”. Всегда отвечаю: “Хо-ро-шо!”.
Сын - красавец, 1 метр 95. У него красивые ноги, пластика, я его на плавание и на танцы водила. В третьем классе его направили в лесную школу. Я не могла жить без сына. Готова была работать в школе уборщицей, вахтером, дворником, кем угодно, готова была каждый день на костылях идти пешком три километра в горы. Мне повезло: устроилась секретаршей и библиотекарем на полставки, я там и ночевала, сын был рядом!
- Сын помнит об этом?
- Я не знаю. Я ему об этом не напоминаю.
Она аж светится, рассказывая о сыне. Голос потеплел. Кашель отступил. Нет надобности судорожно хватать стакан с водой. Можно отвлечься от обид, оказывается.
Тихо. За окном дождь, переходящий в снег. Рядом с ней костыль, как часть тела.
Хельча ИСМАИЛОВА, Алматы, тел. 259-71-99, e-mail: ismailova@time.kz , фото Владимира ЗАИКИНА
Поделиться
Поделиться
Твитнуть
Класснуть
