С такими партнерами врагов не надо!
Наша газета неоднократно писала о проблемах, связанных с финансированием
АО “Илийский картонно-бумажный комбинат”. А на прошлой неделе
официальный представитель Агентства по борьбе с экономической и коррупционной преступностью Мурат ЖУМАНБАЙ объявил, что возбуждены уголовные дела против руководства АО “Илийский картонно-бумажный комбинат”. Вдобавок к этому герой наших прошлых публикаций
гендиректор “ИКБК” ЕСЕНБАЕВ засветился также в нескольких проектах, финансировавшихся Инвестиционным фондом Казахстана (ИФК).Как утверждает бывший глава Инвестиционного фонда Казахстана Сергей ЕЛЬЦОВ (недавно избран заместителем председателя БТА Банка. - М. А.), ранее фонд заключал контракты с предпринимателями на условиях, которые практически не позволяют фонду возвратить вложенные государственные средства (вопросы были отправлены еще во время его работы в ИФК. - М. А.).
- Сергей, как в государственном инвестиционном фонде оказались такие проблемные проекты, как АО “ИКБК”?
- Вы знаете, в портфеле ИФК проекта ИКБК никогда не было. Однако у фонда есть свои не менее проблемные проекты, в том числе АО “Heaven House” (Казахстан), АО “Казахская лесная инвестиционная компания” (Казахстан) и ООО “Завод “Ламель” (Россия), косвенным участником которых является господин Есенбаев Б.Т., тот самый руководитель АО “ИКБК”.
- И если бы речь шла только о проектах, руководимых господином Есенбаевым Б.Т. … Основной причиной того, что фонд оказался сегодня в такой сложной ситуации, являются те системные ошибки, которые были заложены в механизмах принятия инвестиционных решений и структурирования сделок. В портфеле ИФК 36 проектов, почти все они были профинансированы в 2004-2006 годах, и сегодня созданные на эти деньги предприятия уже должны были возвращать фонду вложенные инвестиции. Это прописано в соответствующих соглашениях в виде графиков выкупа доли ИФК. Однако на сегодня возврат составил только чуть больше 2,3 млрд. тенге по 8 проектам, остальные находятся фактически в преддефолтном состоянии. Когда в 2008 году мы пришли в фонд, то столкнулись с откровенным саботажем - были “потеряны” или уничтожены многие документы, включая оригиналы. На мой взгляд, все это делалось намеренно, чтобы, как говорится, спрятать концы в воду и усложнить процесс выхода фонда из проектов, затруднить управление ими в дальнейшем.
- Возможно, но “новая команда” пришла в ИФК в начале 2008 года, т.е. почти 2 года назад. За это время никак нельзя было исправить ситуацию?- Когда мы пришли в фонд, то столкнулись с проблемой “утраченных” или уничтоженных документов, включая оригиналы, что существенно затруднило процесс выхода ИФК из проектов или управление ими в настоящее время. Была проведена оценка всего инвестиционного портфеля, и, несмотря на наши слабые надежды, обнаружили, что он почти неликвидный. Из общей проинвестированной суммы 26 млрд. тенге создано провизии на 17 млрд. Получается, портфель ИФК обесценился больше чем вполовину. И, по большому счету, он практически неликвидный.
- Что это означает?
- Это означает, что те проекты, в которые были вложены миллиарды тенге, мы не можем ни продать, ни закрыть, да и что с ними теперь делать - тоже не совсем ясно. А чтобы добиться высокой ликвидности проектов, в ряде случаев придется вкладывать столько же средств, сколько было вложено. Отсутствие четких критериев проектов, пренебрежение нормативными документами и законодательством привели к созданию такого неликвидного портфеля ИФК.
- Как такое могло произойти?
- Было допущено множество нарушений условий внутренних процедур и инвестиционной декларации - основного документа, обеспечивающего правовую базу работы фонда. В инвестиционной декларации были определены цели, задачи, направления инвестирования, нормы диверсификации портфеля, пожелания, с кем работать, а с кем - нет. Изначально предполагалось, что фонд инвестирует в проекты стратегических либо институциональных партнеров. А на практике деньги - по пять, семь, десять миллионов долларов - выдавались физическим лицам или компаниям-пустышкам, у которых даже имущества не было на текущем балансе. На самом деле никто не управлял рисками, не обращал внимания на диверсификацию инвестиций. В частности, деньги вбухивались в строительство, а что сейчас происходит на рынке недвижимости, всем хорошо известно. Я скажу больше - все делалось для того, чтобы невозможно было вернуть инвестиции, обесценить деньги, вложенные ИФК. Причем происходило это на стадии заключения контракта.
Компания, условно говоря, стоила один тенге, а фонд давал два. Существуют проекты, где при структурировании сделок совет директоров ИФК определял так называемые отлагательные условия. То есть партнер обязывался к такому-то сроку предоставить недостающую часть документов, оформить имущество на инвестируемое общество или на партнера, внести свою часть инвестиций в проект и т.д. Только после этого ИФК мог бы начать финансирование. Но на практике фонд, не дожидаясь, когда партнер выполнит все условия, начинал финансирование проекта. В результате риски резко возрастали. При этом со стороны фонда не осуществлялся должный контроль за проектами. Более того, некоторые работники фонда получали заработную плату в профинансированных компаниях, что является прямым нарушением принципов корпоративного управления. У большинства компаний не было службы внутреннего аудита, независимых директоров, как того требует закон.
Кроме того, нарушался основной принцип деятельности фонда - осуществление инвестиций напрямую в уставные капиталы организаций, производящих углубленную переработку сырья и материалов. Проще говоря, проект должна была реализовывать организация, непосредственно получившая инвестиции фонда, а не третье лицо. К примеру, этот принцип был нарушен в проекте АО “Казахская лесная инвестиционная компания”. Вложенные фондом в данный проект средства были направлены в его дочернее предприятие, которое и осуществляло реализацию проекта. В связи с тем что фонд не участвовал напрямую в этой дочерней организации, он полностью был лишен возможности контролировать проект, определять решения органов управления указанной организации.
- Давайте определимся. Кто конкретно из бывших руководителей фонда загнал его в эту глубокую яму?
- Мы не вправе давать правовую оценку действиям прежнего руководства фонда и его партнеров, наша задача - минимизировать потери фонда и предотвратить социальную нестабильность. В настоящее время мы подали иски в суд по многим проектам фонда, а также обратились в правоохранительные органы, пусть они дают правовую оценку действиям должностных лиц.
Но я бы все-таки хотел пояснить ситуацию по всем проектам ИФК. Фонд вкладывал, к примеру, 10 миллионов долларов с условием, что партнер вложит еще 10 миллионов своих средств. Партнер деньги не вкладывал, и проект обрекался на провал. При этом возникала юридическая коллизия: в гражданском праве говорится, что деньги и имущество акционеров не взаимосвязаны с имуществом компании. То есть юридическое лицо не отвечает по обязательствам акционеров, и наоборот. С того момента как деньги фонда перечислялись на счет компании и взамен фонд получал акции, вернуть средства было практически невозможно. Процедура была настолько сложной, я бы даже сказал, заведомо невыполнимой, что инвестиции ИФК стали априори невозвратными.
- Это единственная “схема”, применявшаяся в нарушение норм и здравого смысла?
- Другая схема, активно применявшаяся в фонде, также свидетельствует либо о низком профессиональном уровне сотрудников фонда, либо о намеренной ошибке. Речь идет о недофинансировании проектов. В ряде проектов партнеры брали обязательства привлечь заемный капитал. Если по каким-то причинам банк отказывался, соответственно образовывался кассовый разрыв. Т.е. денег, которые дал ИФК, изначально оказывалось недостаточно. У партнеров фонда денег, как правило, не было, выставлялось залоговое имущество по завышенной стоимости, причем не всегда принадлежащее партнерам, вместо оборудования - металлолом, вместо зданий - руины и т.д. Например, проект по производству редкоземельных металлов - из 12 печей шесть были в нерабочем состоянии. Неисправные печи передаются в уставный капитал совместного с фондом предприятия, а действующее оборудование остается на балансе у партнера. При этом прибыль от реализации проекта поступала не в совместное предприятие, а на счета других, совершенно посторонних компаний. Вот на такие проекты, контракты по которым были составлены в ущерб интересам фонда, приходится больше половины портфеля ИФК.
- А в случае проектов, реализовывавшихся руководством ИКБК, такая схема тоже применялась?
- В настоящее время мы не можем утверждать, что такие схемы применялись, поскольку это будет установлено следственными действиями правоохранительных органов. В некоторых проектах, впрочем, и не только, оборудование приобреталось по завышенным ценам. Создавалась офшорная компания-посредник, которая, как правило, была подконтрольна партнеру фонда. В ряде проектов, профинансированных фондом, использовался подобный офшор, о котором вы уже упоминали в своих публикациях. В ООО “Завод “Ламель” ситуация складывалась немного иначе, были созданы такие условия, что фонд не может влиять на бизнес-решения, несмотря на то, что вложил живые деньги, поскольку ИФК в данном предприятии имеет неконтрольный пакет акций. Сегодня мы не можем получить даже информацию о проекте. Работать в таких условиях очень сложно. Поэтому сегодня с проектом завода “Ламель” ситуация просто критическая: имущество завода заложено в Сбербанке РФ, идет следствие в России, очень серьезный корпоративный конфликт разбирается в судебных инстанциях. Распутывать этот клубок очень сложно. Так что из-за таких вот “партнеров” у нас столько проблем.
- А какова реакция правоохранительных органов на таких “партнеров” и ваши проблемы?
- Как я уже говорил, мы подали иски почти по 20 проектам фонда. По некоторым мы уже близки к тому, чтобы получить решение суда. Какие-то решения находятся на стадии апелляционного обжалования. Кроме того, фонд обратился в прокуратуру и финансовую полицию. Надеемся, они дадут объективную правовую оценку действиям конкретных должностных лиц. Наша основная задача - минимизировать потери фонда. По многим компаниям наступил дефолт, в связи с чем банки приступают к процедуре внесудебной реализации залогового имущества. К сожалению, ИФК как партнер проекта имеет право на возврат средств только после банков-кредиторов. Банк забирает имущество, и государство остается с неудовлетворенной возможностью возврата инвестиций.
А еще есть большая проблема простых людей, рабочих, которые работали на обанкротившихся предприятиях. Вы же понимаете, что значит в кризисное время потерять работу? Мы стараемся максимально спасти предприятие там, где это возможно. Но как финансисты не можем “хорошие деньги” посылать за “плохими деньгами”. Другими словами, нельзя вкладывать в заведомо убыточный проект. В таких ситуациях правильно зафиксировать убыток и закрыть проект, нежели использовать дополнительные ресурсы государства, поддерживать заведомо убыточного производителя. Мы рассматриваем возможность докапитализации компании, если финансовая модель показывает, что проект выдержит такую докапитализацию. Будут привлечены дополнительные источники, но при условии, что банк, в котором занимал партнер проекта, согласится пойти на реструктуризацию.
Марат АСИПОВ, Алматы, тел. 259-71-98, e-mail: marat@time.kz , рисунок Владимира КАДЫРБАЕВА
Поделиться
Поделиться
Твитнуть
Класснуть
