Возвращенец

Алмас СЕРКЕБАЕВ уехал в Америку в начале 1990-х. О своем решении не жалеет, но допускает, что если бы потерпел тогда несколько лет и пережил тяжелое время, то, возможно, ему бы не пришлось эмигрировать. Даже сейчас композитор не исключает мысли о возвращении на родину.

В Казахстане Алмас был Серкебаевым - представителем самой известной и плодовитой музыкальной династии Казахстана, членом Союза композиторов, его произведения были в репертуаре музыкантов и оперного театра, а критики отмечали современный и яркий музыкальный язык. В США пришлось работать обычным тапером - то есть сопровождать занятия танцоров Бостонской балетной труппы. Только недавно благодаря двум крупным заказам, поступившим из Казахстана, - опере “Томирис” и балету “Тлеп” - композитор смог целиком посвятить себя творчеству. Сейчас Серкебаев приехал в Алматы, чтобы ставить “Томирис”.

- Это благодаря великодушию соотечественников вас так повысили в должности, сделав музыкальным руководителем Бостонского балета?
- Я не знаю, кто пустил этот слух, - смеется Алмас. - В Бостон-балете я был простым пианистом. С трех до восьми играл то, что Жанат БАЙДАРАЛИН называет парнокопытной музыкой, под что занимаются танцоры. Причем до того насобачился, что ставил вместо нот на пюпитр детектив и умудрялся читать его, наблюдая краем глаза за происходящим в зале. Надо мной даже шутили: “Ноты на работу взял?”
- Не обидно было похоронить себя как композитора? Вы ведь прекрасно знали, на что идете…
- Дело в том, что, когда я уезжал из Казахстана, здесь положение было совсем иным. И зарабатывал я только тем, что обрабатывал мелодии самодеятельных композиторов, делал аранжировки их песен. В какой-то момент я подумал, что здесь моя музыка никому не нужна, что живу в нижней части города, выходя на улицу, вижу грязный пропыленный пейзаж, дымящиеся трубы ТЭЦ. Неужели я здесь и умру и отсюда меня повезут на кладбище? Неужели я и моя семья не увидят что-то большее?
- И все же, почему профессиональный композитор не востребован в Америке?
- Чтобы продвинуться там, надо или родиться в этой стране, или, по крайней мере, приехать туда двадцатилетним. К тому же там композитором называет себя любой человек, написавший две песни, которые были исполнены. Конечно, была надежда пробиться в рекламу, поэтому, приехав, я разослал резюме... но это не дало результата. Может быть, всему виной моя натура - я не умею пробиваться, для меня самое большое удовольствие - сидеть дома за компьютером. К тому же пишу в основном для симфонического оркестра, попсой не занимаюсь. Потому что в этом жанре мое время тем более ушло.
- Что означает “сижу за компьютером”? Почему не за роялем или хотя бы за синтезатором?
- У меня очень хорошее программное обеспечение, имитирующее звучание живого оркестра. Причем каждый звук записан реальным исполнителем на реальном инструменте. Так что я могу услышать, как прозвучит мое сочинение. В тот день, когда я инсталлировал эту программу, выключил все свои синтезаторы, и они с тех пор стоят мертвым грузом.
- То есть автору опер и балетов слабо написать хит?
- Нет, не слабо, но он будет морально устаревшим. Когда моя младшая дочка заканчивала в этом году школу, то в качестве выпускного проекта решила с одноклассницами исполнить песню. А я был их консультантом и помогал как мог. Тем более что они выбрали “Улетаю” из репертуара “А-Студио”. Я послушал песню и удивился примитивной мелодии и гармонии, ведь знаю, что Боря (Байгали СЕРКЕБАЕВ) может писать очень сложно. Потом понял, что у них другая цель, что для хита работают совсем другие законы. Но мне такой подход скучен. А как только я заключил договор на написание оперы, то и вовсе прекратил попытки продвигать себя. Сейчас я даже уволился из Бостон-балета. Второй серьезный заказ - балет “Тлеп” - я закончил перед приездом сюда. Его постановку мы планируем в мае.
- В Астане?
- Нет, в Алматы, потому что, как заявил нам чиновник из Министерства культуры в Астане, этого балета не будет. По-моему, все дело в каких-то сложных взаимоотношениях с заказчиком балета.
- После Америки, наверное, вас забавляют подобные интриги?
- На самом деле ситуация везде примерно похожая. Например, чтобы поставить свой балет в Бостоне, мне надо быть в хороших отношениях с руководством. Еще один забавный пример, его рассказал тоже бывший казахстанец и композитор Эдуард Богушевский: музыканты рафинированного ансамбля “Общество Гайдна и Генделя” жаловались, что им все время намекают: мол, не худо было бы ввести в состав ансамбля волынку, поскольку в совете директоров есть шотландцы.
- Вам не кажется, что это парадоксально - уехать в Америку, а музыку писать для Казахстана? Не проще ли вернуться сюда?
- Раньше, когда я не бывал в Алматы, подобных мыслей у меня и не возникало. Теперь я иногда думаю об этом, но сделать это по прошествии стольких лет гораздо сложнее. В Америке старшая дочка вышла замуж, родила внучку, младшая дочка в этом году поступила в университет в соседнем штате. Кстати, она очень любит Алматы и постоянно рвется сюда.
- Как складываются ваши отношения с американским зятем?
- Он чернокожий, выходец из Заира, очень образованный, умный, и я с удивлением обнаружил, что патриархальный уклад и семейные ценности жителей Заира очень сходны с казахскими. Кстати, я очень рад, что он не коренной американец. Потому что у афроамериканцев - тех, чьи родители пережили рабство, - есть какая-то обидчивость, какие-то комплексы.
- Ваша жена в Америке стала домохозяйкой?
- Нет, она сидит в метро и подгоняет одежду. В Алматы она была очень популярной портнихой, обшивала бомонд, и клиенты были готовы ждать чуть ли не годами свои заказы. Но в США почему-то не принято шить вещи. Гораздо чаще на распродаже покупают одежду, не глядя на размер, и приносят в ателье для подгонки.
- Вы далеки от казахстанских реалий, но опера получилась достаточно актуальной. Некоторые сюжетные лини просто пересекаются с нашими событиями...
- Да, говорят, что это так. Первый раз я в этом убедился, когда ко мне приехала Айман МУСАХОДЖАЕВА, я показал ей и пропел сцену заговора в сауне с кульминацией на словах “царица зарвалась”. Хотя лично мне все персонажи этой оперы близки, и за каждого из них я переживаю.

Ксения ЕВДОКИМЕНКО,
evdokimenko@time.kz
Фото Владимира ТРЕТЬЯКОВА