Ляйлим ИМАНГАЗИНА, режиссер ГАТОБ имени Абая: Ненавижу феминисток!
В ГАТОБ им. Абая - большое событие: через неделю на сцене начнутся репетиции самой свежей отечественной оперы “Томирис”. В самом появлении этой премьеры много необычного:
либреттист и постановщик - женщина, Ляйлим ИМАНГАЗИНА, такое глобальное произведение, как опера, обошлось без госзаказа и идеологического прессинга, а древние события будут изложены очень современным музыкальным языком. Идею Ляйлим рискнул воплотить
Ал
мас СЕРКЕБАЕВ - композитор, давно эмигрировавший из Казахстана в Америку.
Первый вариант либретто Ляйлим написала еще в 2001 году, после того, как тогдашний министр культуры Дюсен КАСЕИНОВ пошутил: мол, “Все хорошо в опере “Абылай хан”, но гораздо приятнее на сцене смотреть на женщину. Вот написал бы кто-нибудь оперу про Томирис”. Последующие шесть лет борьбы Ляйлим за оперу можно сравнить с биографией самой воительницы. Хотя Имангазина отказывается проводить параллели, которые порадовали бы феминисток, между главным персонажем и собой.
- Ненавижу феминисток, - говорит Ляйлим. - Именно они лишили нас мужского внимания, благодаря им мужчины забыли, как ухаживать за женщинами. Что касается разговоров о том, легко ли быть женщиной-режиссером, особенно в оперном театре, у меня на это давно готов ответ: меня не любят некрасивые женщины и бездарные мужчины.
- Что заставило вас обратиться к такой воинственной героине?
- Либретто написано по мотивам романа ДЖАНДАРБЕКОВА “Саки”, который я прочитала очень давно, еще учась в ГИТИСе. Это было в начале 1990-х, когда развалился Союз и все искали своих национальных героев. Кстати, на Томирис претендуют практически все прикаспийские народы. Но я не сторонник того, чтобы тянуть одеяло на себя. Томирис мне интересна как личность, которая попала в определенные обстоятельства.
- Можно представить, что за написание либретто режиссер оперного театра взялся, чтобы попробовать свои силы или заполнить творческую паузу. Но как вам удалось “соблазнить” Алмаса Серкебаева? Ведь не было никаких гарантий ни на постановку оперы, ни на гонорар за написание произведения?
- Действительно, когда я стала предлагать либретто, отечественные композиторы говорили: “Деньги на бочку, и мы сразу начнем писать”. Но обстоятельства складывались так, что после госзаказа, по которому был принят “Абылай хан”, Министерство культуры больше не заказывало оперы. В этой почти тупиковой ситуации я предложила либретто Алмасу, и он согласился начать работу, не имея четких перспектив - кому это будет нужно. Мне просто повезло, что моя мама, человек неординарный и беспокойный, обратилась к акиму Актюбинской области, и Ермек ИМАНТАЕВ не был шокирован предложением спонсировать создание национальной оперы. Второе везение - удалось заложить в бюджет театра деньги на ее постановку. Это, конечно, далеко не такие гонорары, которые выделяются для постановки других опер, но у нас подобралась команда энтузиастов.
- Чего тут подбирать? Штат театра укомплектован…
- Над оперой работают люди, которым это интересно. И согласились они не в надежде получить госпремию, солидные гонорары или внимание чиновников. Например, наши оперные дирижеры побоялись браться за произведение с таким непривычным музыкальным языком. Поэтому я была вынуждена обратиться к настоящему фанату музыки Абзалу МУХИТДИНОВУ, работающему в оперном Астаны. Он без долгих раздумий пообещал нас выручить. Московский художник Вячеслав ОКУНЕВ знаком казахстанцам уже по нескольким работам в театре. Предложенное либретто прочел за ночь и уже утром дал согласие. Для меня это было шоком. Тогда я поняла фразу Чехова о том, что надо выдавливать из себя раба по капле. Это о нашем атавистическом страхе перед новым, о неверии в свои силы.
- Вы лучше скажите, как вам удалось отстоять исполнение оперы на русском языке? Почему не на казахском?
- На эту тему было очень много разговоров. Но меня интересует зритель, его реакция, степень сопереживания. И чаще всего этот зритель - русскоязычный. Давайте признаем этот факт безо всяких лозунгов. В свое время я поставила оперу “Ер таргын” на казахском - и что же? Половина зала мирно дремлет под звуки оркестра. Кстати, та же ситуация - во время исполнения других опер, которые, как теперь это модно, поются на языке оригинала, то есть на итальянском или французском. Поэтому на худсовете, когда поднимался этот вопрос, я апеллировала к тому, что роман написан на русском, композитор мыслит на русском, и, в конце концов, я делаю эту оперу не для казахов, а для казахстанцев.
- Тема восточной царицы - рисковая. Томирис у вас жертва обстоятельств или их творец?
- Самый пострадавший и самый светлый персонаж в опере - это народ. Потому что все, что происходит наверху - заговоры, покушения, убийства и т.д., - проблемы власти. Предают друг друга буквально все, и у каждого свои резоны, так что зритель невольно сопереживает. Но во главе любых отношений - борьба за власть. Поэтому здесь единственное светлое пятно - народ, который молится за будущее своей страны. Это жесткая история. В итоге даже уникальная победа Томирис не делает ее счастливой: царица остается одна на выжженной земле, потеряв сына и мужа, понимая, что ее народ практически истреблен. Опера заканчивается ее одиночеством и мольбой о том, чтобы на землю пришли наконец вера, надежда и любовь.
Кстати, хотя я и сказала, что Томирис не имеет ко мне никакого отношения, но за эти годы она невольно меня закалила: я стала по-другому относиться к преградам и трудностям.
Ксения ЕВДОКИМЕНКО, фото Владимира ЗАИКИНА, Алматы
Первый вариант либретто Ляйлим написала еще в 2001 году, после того, как тогдашний министр культуры Дюсен КАСЕИНОВ пошутил: мол, “Все хорошо в опере “Абылай хан”, но гораздо приятнее на сцене смотреть на женщину. Вот написал бы кто-нибудь оперу про Томирис”. Последующие шесть лет борьбы Ляйлим за оперу можно сравнить с биографией самой воительницы. Хотя Имангазина отказывается проводить параллели, которые порадовали бы феминисток, между главным персонажем и собой.
- Ненавижу феминисток, - говорит Ляйлим. - Именно они лишили нас мужского внимания, благодаря им мужчины забыли, как ухаживать за женщинами. Что касается разговоров о том, легко ли быть женщиной-режиссером, особенно в оперном театре, у меня на это давно готов ответ: меня не любят некрасивые женщины и бездарные мужчины.
- Что заставило вас обратиться к такой воинственной героине?
- Либретто написано по мотивам романа ДЖАНДАРБЕКОВА “Саки”, который я прочитала очень давно, еще учась в ГИТИСе. Это было в начале 1990-х, когда развалился Союз и все искали своих национальных героев. Кстати, на Томирис претендуют практически все прикаспийские народы. Но я не сторонник того, чтобы тянуть одеяло на себя. Томирис мне интересна как личность, которая попала в определенные обстоятельства.
- Можно представить, что за написание либретто режиссер оперного театра взялся, чтобы попробовать свои силы или заполнить творческую паузу. Но как вам удалось “соблазнить” Алмаса Серкебаева? Ведь не было никаких гарантий ни на постановку оперы, ни на гонорар за написание произведения?
- Действительно, когда я стала предлагать либретто, отечественные композиторы говорили: “Деньги на бочку, и мы сразу начнем писать”. Но обстоятельства складывались так, что после госзаказа, по которому был принят “Абылай хан”, Министерство культуры больше не заказывало оперы. В этой почти тупиковой ситуации я предложила либретто Алмасу, и он согласился начать работу, не имея четких перспектив - кому это будет нужно. Мне просто повезло, что моя мама, человек неординарный и беспокойный, обратилась к акиму Актюбинской области, и Ермек ИМАНТАЕВ не был шокирован предложением спонсировать создание национальной оперы. Второе везение - удалось заложить в бюджет театра деньги на ее постановку. Это, конечно, далеко не такие гонорары, которые выделяются для постановки других опер, но у нас подобралась команда энтузиастов.
- Чего тут подбирать? Штат театра укомплектован…
- Над оперой работают люди, которым это интересно. И согласились они не в надежде получить госпремию, солидные гонорары или внимание чиновников. Например, наши оперные дирижеры побоялись браться за произведение с таким непривычным музыкальным языком. Поэтому я была вынуждена обратиться к настоящему фанату музыки Абзалу МУХИТДИНОВУ, работающему в оперном Астаны. Он без долгих раздумий пообещал нас выручить. Московский художник Вячеслав ОКУНЕВ знаком казахстанцам уже по нескольким работам в театре. Предложенное либретто прочел за ночь и уже утром дал согласие. Для меня это было шоком. Тогда я поняла фразу Чехова о том, что надо выдавливать из себя раба по капле. Это о нашем атавистическом страхе перед новым, о неверии в свои силы.
- Вы лучше скажите, как вам удалось отстоять исполнение оперы на русском языке? Почему не на казахском?
- На эту тему было очень много разговоров. Но меня интересует зритель, его реакция, степень сопереживания. И чаще всего этот зритель - русскоязычный. Давайте признаем этот факт безо всяких лозунгов. В свое время я поставила оперу “Ер таргын” на казахском - и что же? Половина зала мирно дремлет под звуки оркестра. Кстати, та же ситуация - во время исполнения других опер, которые, как теперь это модно, поются на языке оригинала, то есть на итальянском или французском. Поэтому на худсовете, когда поднимался этот вопрос, я апеллировала к тому, что роман написан на русском, композитор мыслит на русском, и, в конце концов, я делаю эту оперу не для казахов, а для казахстанцев.
- Тема восточной царицы - рисковая. Томирис у вас жертва обстоятельств или их творец?
- Самый пострадавший и самый светлый персонаж в опере - это народ. Потому что все, что происходит наверху - заговоры, покушения, убийства и т.д., - проблемы власти. Предают друг друга буквально все, и у каждого свои резоны, так что зритель невольно сопереживает. Но во главе любых отношений - борьба за власть. Поэтому здесь единственное светлое пятно - народ, который молится за будущее своей страны. Это жесткая история. В итоге даже уникальная победа Томирис не делает ее счастливой: царица остается одна на выжженной земле, потеряв сына и мужа, понимая, что ее народ практически истреблен. Опера заканчивается ее одиночеством и мольбой о том, чтобы на землю пришли наконец вера, надежда и любовь.
Кстати, хотя я и сказала, что Томирис не имеет ко мне никакого отношения, но за эти годы она невольно меня закалила: я стала по-другому относиться к преградам и трудностям.
Ксения ЕВДОКИМЕНКО, фото Владимира ЗАИКИНА, Алматы
Поделиться
Поделиться
Твитнуть
Класснуть
