На нет - и суда нет

Хорошо известное еще с советских времен слово “долгострой,” оказывается, применимо не только в строительной отрасли, но и в... юриспруденции. Один из таких судебных “долгостроев” - дело “финполиция против ИПФ “Бутя-Капитал”, тянущееся (правда, с перерывами) около девяти месяцев, недавно было отправлено судьей Алмалинского райсуда Алматы Гульнарой ИСАКАНОВОЙ на дополнительное расследование. В связи с этим редакция обратилась к адвокатам обвиняемых руководителей фонда “Бутя-Капитал” с двумя классическими вопросами - кто виноват и что делать? С Александром РОЗЕНЦВАЙГОМ и Анваром КАЛИЕВЫМ беседует обозреватель газеты “Время”.

                                                                  Нет состава преступления
- Господа, согласитесь ли вы с утверждением, что, если бы это дело нормально расследовалось, суд по нему не затянулся бы так надолго?
Александр Розенцвайг: Если бы прокуратура осуществляла нормальный надзор за ходом расследования этого дела, то оно бы вообще не попало в суд.
Анвар Калиев: Еще на стадии предварительного следствия адвокаты - наши предшественники - заявляли многочисленные ходатайства о том, что дело, в котором нет состава преступления, расследовано с грубейшими нарушениями УПК и его необходимо прекратить.
А.Р.: Но коли дело все-таки попало в суд, последний должен был сразу же вернуть его на дополнительное расследование еще в ходе предварительного слушания. Во-первых, действия подсудимых неверно квалифицированы, во-вторых, многократно нарушены их права на защиту, в-третьих, заключение судебно-экономической экспертизы и отчеты аудиторов несостоятельны, в-четвертых, не собрана доказательная база и, наконец, в-пятых, ни один из потерпевших не обозначил материальных требований к подсудимым. Сейчас, после стольких месяцев, пошедших коту под хвост, единственным логичным с точки зрения суда и прокуратуры решением могло стать только дополнительное расследование.
А.К.: Я не вижу, почему суд не может вынести оправдательный приговор...
- По-вашему, даже наш самый справедливый суд не может признать руководителей фонда виновными?
А.К.: А откуда, по-вашему, взялась абсолютно надуманная версия суда о том, что необходимо привлечь дополнительных фигурантов к уголовной ответственности? Следствие не смогло доказать основное обвинение Абилова в “хищении чужого имущества с использованием служебного положения группой лиц по предварительному сговору с управляющими ИПФ “Бутя-Капитал” Бекбосын У.К. и Карабековым Б.С. на сумму 305895645,48 тенге”. Потому что хищения как такового не было.
А.Р.: В суде обвинение провалилось. В своем громоздком и просто бездарном обвинительном заключении следователи финполиции пишут: “...совершили хищения путем перечисления”, а через несколько страниц констатируется, что все деньги были возвращены под видом совершения гражданско-правовых сделок.
- Иначе говоря, “украденное” возмещали, чтобы “замаскировать” хищения?
А.Р.: Да, по “логике” следствия так и получается, причем это происходило задолго до возбуждения уголовного дела и вне всякой связи с ним. Но если не было хищения, то о каком направлении дела в суд может идти речь?
А.К.: Здесь - то ли по незнанию, то ли умышленно - неправильно применен уголовный закон. В данном случае следствием было криминализировано то, что состава преступления не содержит. Об этом, кстати, говорится в имеющемся в материалах дела письме зампрокурора Алматы Василия Олейника, где он прямо пишет: состава преступления здесь нет. И этот гражданский поступок, насколько нам известно, обернулся для него ссылкой в Восточный Казахстан...
- Следует ли понимать вас так, что в этом деле изначально присутствовал политический заказ?
А.К.: Я не сомневаюсь в том, что в данном деле имеется некая политическая составляющая. Например, участие Булата Абилова в митинге горняков в Караганде тут же вызвало активизацию вялотекущего предварительного следствия по делу ИПФ “Бутя-Капитал,” и его немедленно вызвали из Караганды.

                                                                 Нехитрая альтернатива
А. Р.: Согласен. Кроме того, этому процессу был изначально задан обвинительный уклон. По чьей команде и почему - мы можем только догадываться. Я могу утверждать лишь одно: много месяцев подряд следствие и гособвинение зря ели свой хлеб. Посмотрите, по делу допрошено около тысячи (а может быть, и больше) свидетелей, следственные бригады работали в областях, дело насчитывает больше 130 томов. А в нем нет главного - состава преступления. Нет и первичных финансовых документов, подтверждающих отвлечение денег из фонда “Бутя-Капитал” и перевод этих денег на счета коммерческих структур. Как, впрочем, нет и документов, подтверждающих возврат этих денег на счет фонда.
- А что же было в тех двенадцати коробках, которые приобщены к материалам дела?
А. Р.: Макулатура! Мы ожидали увидеть там соответствующие платежные поручения, банковские выписки и т.п. А там оказались некие, не имеющие отношения к делу копии бухгалтерских документов, неизвестно как попавшие в дело. Уже одно это исключало их использование в деле в качестве “доказательств”. Может быть, именно поэтому сторона обвинения не смогла задать подсудимым практически ни одного (!) конкретного вопроса. На судебном заседании по делу о хищении сотен миллионов тенге трое подсудимых были допрошены всего за три часа! Обвинение - три прокурора в идеально отглаженных белых рубашках с погонами - добросовестно являлось в заседания, но этим их участие и ограничивалось. Все их вопросы к свидетелям, аудиторам и подсудимым заканчивались, как только сторона защиты просила суд указать обвинению на необходимость ссылаться на конкретные листы дела, которым они не владели.
А. К.: А поскольку прокуратура обнаружила свою неготовность к процессу, судья Исаканова, по существу, выступила на стороне обвинения. Она вынуждена была задавать вопросы подсудимым, свидетелям, экспертам, не дожидаясь окончания их допроса сторонами. Мы, естественно, заявили ей отвод, который, естественно, был отклонен.
А. Р.: Хотя в целом у меня нет особых претензий к судье. Она - грамотный  юрист и, как мне думается, все понимает. Просто у нас суд изначально поставлен в такие рамки, когда он, закусив удила, должен осудить невиновных людей либо направить дело на дополнительное расследование. К чести судьи, она выбрала второе...

                                                        Правосудие, а не правоохранение!
- Тем самым суд фактически спас собст­венное лицо, так?
А. Р.: Тем самым суд спас прежде всего лицо прокуратуры, а заодно - и следствия.
А. К.: В нашем обществе, к сожалению, по инерции советских времен суд позиционирует себя не как орган правосудия, а как правоохранительный орган. Суд до сих пор пребывает в убеждении, что его призвание состоит в борьбе с преступностью наряду с прокуратурой и следственными органами.
А. Р.: До тех пор пока суд формируется так, как сейчас, реальной независимости у него не будет. Независимая ветвь власти не может назначаться, тогда как другие ветви власти всенародно избираются! Ведь только суд в силу своей правовой природы вправе отменить любое решение органов государст­венной власти, а это значит, суд, по сущест­ву, в ряде случаев становится выше этой власти...
А. К.: ...и тем самым находится ближе к гражданскому обществу, поскольку по кон­кретным делам защищает права и свободы человека и гражданина - то, что декларировано Конституцией в качестве высшей ценности. А наш суд практически является составляющей даже не государственной власти, а исполнительной ее ветви...
- А прокуратура?
А. К.: Ее правовая природа весьма своеобразна. С одной стороны, прокуратура - орган уголовного преследования, с другой - орган высшего надзора за соблюдением законности. В ее статусе изначально заложен конфликт интересов: прокуратура одновременно сидит на двух стульях, не утвердившись прочно ни на одном. Уголовные дела по ИПФ «Бутя-Капитал» возбуждались с согласия прокуратуры. Она же надзирала за ходом расследования (как и на каком уровне - теперь известно), санкционировала след­ственные действия, предала обвиняемых суду. Можно ли при таких обстоятельствах ожидать от стороны государственного обвинения объективного и беспристрастного подхода к делу в судебном разбирательстве? Эта ситуация повторяется изо дня в день во всех судах страны. А сейчас прокуратура открыто лоббирует возвращение ей функции предварительного расследования. Если это случится, останется только упразднить суды и передать прокуратуре еще и функцию отправления правосудия!
А.Р.: Думается, что прокуратура должна осуществлять государственное обвинение в судах и заниматься вопросами учетно-регист­рационного характера. Следствием должны заниматься МВД и КНБ, а финансовая полиция - изначально мертворожденный орган, который к тому же, как свидетельствуют известные события, себя многократно дискредитировал. Сейчас как никогда остро стоит вопрос о необходимости возрождения дееспособной и профессиональной системы органов следст­вия. Но не с помощью прокуратуры, которая в течение последних 12 лет уголовные дела не расследовала и утратила имевшиеся навыки. Решение затронутых проблем со всей очевидностью требует целого комплекса законодательных, организационных, кадровых и иных мер, и в первую очередь проявления политической воли.

                                                               Чем следствие успокоится?
- Давайте вернемся к тому, с чего начали. Если я вас правильно понял, в ходе рассмотрения дела ИПФ “Бутя-Капитал” суд хоть и помог прокуратуре сохранить лицо, все же поставил сам себя в очень сложное положение. Чем же может закончиться этот судебный “долгострой”?
А.Р.: Не исключаю, что финпол формально попытается еще что-то расследовать, но если расследовать нечего, то дело рано или поздно придется спустить на тормозах и закрыть. Вопрос лишь в том, раньше или позже.
А.К.: Они могут растягивать “доследование” в вялотекущем режиме довольно долго. И периодически в политически нужные моменты просто натягивать поводок...

Фото Владимира Заикина

Виктор ВЕРК,
e-mаil: verk@time.kz