Ксения ЕВДОКИМЕНКО: Идите вы… к психологу

...Это выглядело так, словно ее руки по локоть исполосовал дикий кот. Была выдвинута жалкая теория про когти попугая, потом про проволоку, о которую нечаянно поранилась. В итоге наружу выплыла правда. Резала руки сама канцелярским ножиком, чтобы заглушить внутреннюю боль. Гугл сказал, что это крик о помощи.

Первая реакция, конечно: с жиру бесится дитятко. Учиться не хочет, все свободное время спит, замкнулась. Через неделю позвонил школьный психолог, который давно присматривался к Даше. Девушка она нестандарт­ная. В тот момент была влюблена в мюзикл “Гамильтон”, пела его весь на английском, отзывалась на имя Саша, называла себя в мужском роде. На просьбу психолога показать, какие картинки у нее в телефоне, продемонстрировала коллекцию криминальных фото с расчлененными трупами. А тут еще порезы на запястьях.

Психолог позвонил мне, спросил, часто ли дома бьют ребенка (пять за этичность), сказал, что надо поработать. Надо так надо, я только за. Начались попытки встреч раз в неделю, но школьный психолог - фигура занятая: то уроки самопознания, то отчеты. Эта бодяга тянулась пару месяцев. Единственный результат - порезы стали появляться на спрятанных под одеждой частях тела.

Я начала поиски профессионального психолога, ахнула от цены, но пошла к самому хваленому: 15 тысяч за полчаса, очередь на три недели вперед, зато он не только психолог, но и психиатр. Мало ли, тут же первым делом надо понять: может, разговорами не поможешь…

С дочкой светило общалось наедине. Мне сказали, что надо работать. Вот и все заключение. Если у него дорого, то рекомендует другого специалиста. На руках ни выписки, ни результатов. Второй поход - примерно такой же результат. К тому моменту я уже сама была на пределе.

Записались к психологу поликлиники. Визиты раз в неделю с альбомом для рисования. Быстрого результата в этом тонком деле нам не обещали. Бросили через два месяца. Дочка сказала, что ей надоели беседы о религии и вере, призывы одуматься и прочее. Снова поиски.

Очередной профессионал сказал, что надо ложиться в психдиспансер и серьезно лечить депрессию. Другой очень рекомендованный психолог тоже с нехилым чеком и без письменных заключений объяснил, что три-пять встреч - это только знакомство, начало длинного пути, бла-бла-бла. Размыто обещал, что через год может стать лучше, а может, хуже, но ходить/платить надо.

Дочка на встречах скучала. Да, говорит, приятно было в первый раз, когда тебя выслушивает понимающий человек, но потом рассказывать особо не о чем, ощущение тревоги и внутреннего напряжения не проходит. У нас не проходит. Мы же летим в паре.

Только после этого повезло попасть к очень опытному психиатру, естественно, платному. Да, депрессия, госпитализировать не надо, такой возраст, когда стабилизируется гормональный фон. Получили рецепт, чтобы снять тревогу, агрессию и этот внутренний крик, который мучил подростка два года. Препарат из растительных материалов и витаминов, после которого нам реально стало легче. Обеим.

Это я все к чему? У нас тыща комиссий решает, как снизить процент детского и подросткового суицида, в каждой школе работают по нескольку психологов. Но такое ощущение, что дети по-прежнему никому не нужны. Или это извечная наша проблема, что при нормальных законах нет простых механизмов их исполнения?

Что делать дальше, если в школе или семье нашли повод для тревоги? Кому сообщать, куда отправлять, кто ставит на контроль? Вот четко так, по пунктам: при синяках, при буллинге, при порезах, при плохом сне. Потому что в нашем случае я везде получала только размытую формулировку “ищите хорошего психолога”… Но она, извините, если обижу профессионалов, уводит в сферу бизнеса психологической помощи, где даже за деньги трудно найти то, что действительно поможет. А подросткам помощь нужна здесь и сейчас, а не через год сложного пути. И она очень немногим по карману. Зачем тогда армия психологов в школе - только для того, чтобы вести самопознание?

Ксения ЕВДОКИМЕНКО, журналист