Оксана АКУЛОВА: Истина - в цене

25 января я решила записать цены на десяток продуктов, которые обычно покупаю в магазине. Доллар тогда, как говорится, колбасило: с утра резкое укрепление с 382 тенге за один “зеленый” до 372, к вечеру снова падение на несколько пунктов. Зашла в супермаркет, в котором всегда отовариваюсь, и прогулялась вдоль прилавков. Хлеб белый “Аксай” - 63 тенге, яйцо “Элит стандарт” - 295 за десяток, черный пакетированный чай - 209 тенге, рожки (400 г) - 123, кило­грамм белого картофеля - 99, помидоров на веточке - 1199, огурцов - 815 тенге, говядины (поджарок) - 1729. Листок с этими цифрами я носила в сумке полтора месяца. Той активности, которую все это время демонстрировал тенге, позавидует любой спорт­смен. Сначала он настолько расслабился, что практически дошел до отметки 400 тенге за доллар, а потом, как пишут мои коллеги, стал демонстрировать мускулы. Сейчас атлетичная нацвалюта стоит 343-345 за один американский. То есть с 25 января он укрепился почти на 30 пунктов. А цены? Иду в тот же магазин и ищу те же самые товары. За полтора месяца почти все продукты не поменялись в цене, только хлеб стал дороже на четыре тенге, макароны - на два. Но это мелочи. Вот огурцы и помидоры окончательно перешли в разряд деликатесов: они теперь стоят 1259 и 1539 тенге соответственно, подорожав поч­ти на триста тенге. Зато картошка подешевела аж на семь тенге. В связи с этим хочется задать вопрос: почему нацвалюта укреп­ляется, а цены не снижаются? Или они могут только расти, причем мгновенно реагируя на девальвацию? А акимы вспоминают о стоимости продуктов только в этот самый момент и строго грозят пальчиком владельцам магазинов: “Смотрите, всех накажем”. Видимо, в нашей стране цена обратной силы не имеет. 20 августа, в тот самый день, когда светлые головы из Нацбанка дали тенге первый урок плавания, моя мама уезжала на поезде в другой город. Часов в двенадцать дня в абсолютном неведении мы решили пройтись по магазинам и купить в дорогу что-нибудь съестное.
- Возьмем овощи, хлеб да небольшую палочку копченой колбасы, - предложила мама.
Но первый же магазинчик, в который мы сунулись, оказался закрыт, во втором ничего подходящего не нашлось. Решили, что нужно идти в большой сетевой супермаркет, расположенный неподалеку: там уж наверняка есть все, что нужно. Стеклянные прилавки, на которых аккуратными горками обычно лежат докторская и сервелат, почему-то были открыты. Продавец деловито выкладывала их содержимое в корзины для покупок. Несколько уже были набиты под завязку, еще одну дама в униформе стремительно заполняла. Я потянулась за приглянувшейся “палкой”.
- Колбаса не продается, - опередила меня продавец. - Сейчас перерасчет будем делать.
Я опешила, ничего не понимая.
- Вы что, не знаете? - обратилась ко мне одна из покупательниц. - Сегодня же девальвация была. Часа полтора назад. Тенге обесценился.
Мой взгляд скользнул по ее покупкам: в корзине было несколько трехкилограммовых пачек порошка и батарея кондиционеров для белья.
Колбасу в тот день мы смогли купить только в небольшом магазинчике, продавцы которого о девальвации, похоже, тоже ничего не знали. Почти во всех остальных цены усердно переписывали. С тех пор они ползут только вверх, не обращая никакого внимания на играющего мускулами тенге. А я много раз думала: почему именно колбаса - из казахстанского мяса, произведенная на казахстанских заводах и продающаяся в Казах­стане? При чем здесь курс доллара? Это вопрос, которым задавались многие казахстанцы.
Пару месяцев назад ехала в такси. За жизнь разговорились с водителем.
- Я по выходным возле мечети торгую. Так и там все подорожало, - сокрушался он. - Раньше я калоши резиновые брал оптом по 600 тенге пару, а сейчас по 800. Спрашиваю: “Почему, ведь их делают на заводе в Капшагае?” А торговцы в ответ только плечами пожимают. Никто ничего толком сказать не может.
И я не скажу, а только предположу: может, дело в том, что все мы давно сидим в этой самой калоше?

Оксана АКУЛОВА, журналист