Старик и овцы. Еще раз о фильме «Шал»

Рассказывая о своем новом творении, режиссер Ермек Турсунов заявил, что это кино из категории для людей думающих и анализирующих.

Действительно, привилегия искусства заключается в том, чтобы провоцировать, волновать, возбуждать и поражать зрителя, побуждая его к мыслительной деятельности.
С первых же секунд фильм настраивает на некую интригу, связанную с движущимся по проселочной дороге джипом «Хаммер», а тревожная музыка создает в душе легкое волнение. Возникает ощущение, что все это уже где-то было, в каком-то голливудском фильме. Такой же джип, пассажиры в армейской камуфляжной униформе, пустая беседа ни о чем, а потом бац – и вражеский снаряд точным попаданием переворачивает военную машину. Начинается действие, экшен.

Ну да, только наш фильм сделан в другом жанре, о чем красноречиво напоминает скромная надпись в углу экрана: фильм создан по мотивам повести Э. Хэмингуэя «Старик и море», что сразу как бы предупреждает о том, что в этом кине захватывающих погонь и кровавых разборок не будет!
Следующие кадры переносят нас из салона шикарной машины в убогое и ущербное жилище аульного казаха, с железной койкой и телевизором со времен СССР. На койке сидит смешной маленький старичок, похожий на морского царя из фильма-сказки «Огонь, вода и медные трубы», и «очень конвульсивно-эмоционально» смотрит футбол. Качество трансляции вот-вот доведет нашего шала до нервного срыва, а тут еще кто-то начинает сигналить за окном. Шал неохотно выходит из дому и видит возле своего некрашеного заборчика диковинную машину, из которой только что вышли трое неизвестных - два казаха и один русский. Что примечательно – все трое говорят по-казахски. Неизвестные спрашивают у шала, как добраться до нужного им места в глухой степи? Шал показывает в какую сторону надо ехать и назидательно изрекает при этом, что-де нельзя стрелять волка в это время, потому что волки еще молодые совсем, дескать, клыки у них не выросли и бегают они гурьбой за своей мамкой – жалко же! Отмахнувшись от наставлений глупого на вид старца и угостив его внука баночкой пепси, два казаха и один русский укатывают в степь.

Внук, которого шал любя называет Шайтанбеком (буквально Чертов-бек), не преминул тут же съязвить в адрес своего деда: «Что ты перед ними запрыгал на задних лапках? Увидел крутую тачку и сердце в пятки ушло, да?» Шал что-то буркнул в ответ и ушел досматривать футбол. Судя по этой и последующим сценам нельзя назвать отношения между дедом и внуком теплыми, скорее наоборот. Но сноха – мама Шайтанбека – со свойственной казахским женщинам мягкостью и рассудительностью говорит старику:«Вы на него не обижайтесь, это он из-за того, что вы хотите его в интернат отдать...» М-да уж, в интернат. Хорошие дела.
Непонятно, а где отец Шайтанбека? В фильме об этом ни слова, ни намека. Его нет и все! Дед есть, мама есть, а отца, дедовского сына, нет. Ну и бог с ним, речь ведь не о нем в конце концов, а о шале. Значит, забыли про папу. Идем дальше.
Старик все время сидит на своей железной койке и в состоянии полудремы смотрит в антикварный телевизор. Черно-белые картинки мелькают перед глазами шала, на которые он взирает полуотрешенным взглядом, но вот на экране появляется эротическая сцена и мутные глаза шала оживляются, и, наверное, в этот момент он вспоминает свою давно ушедшую бурную молодость и любовь... Хотя откуда нам знать о чем думает шал и что пробуждают в его душе любовные сцены из мыльных опер? Мы знаем наверняка только то, что он любит футбол, и он любит своих баранов.
На следующее утро шал должен отогнать небольшую отару овец – своих и соседа – из пункта А в пункт Б. А дорога пролегает через тамошнюю степь, которую шал знает как свои пять пальцев. Готовясь к перегону, он метит баранов, нанося на каждого порядковый номер белой краской. Вероятно, в попытке соединить любовь к футболу и домашним животным, шал нарекает своих барашков именами великих бразильских футболистов, многие из которых до сих пор живут и здравствуют, и их звездные имена внесены в Музей Славы бразильского футбола. Я не уверен в том, что, попади этот фильм в Бразилию, все обойдется без скандала. Представьте, что шал кличет своих баранов не Ривелино, Гарринча или Сантос, а Сегизбаев, Ордабаев или Диас Омаров! В жизни-то, конечно, все может быть, но в кино должно быть только то, что может быть приемлемым в кино!
Но уже ничего не поделаешь, фильм снят, и дистрибьюторы, используя все свое умение, пытаются состричь как можно больше купонов. Ну хотя бы расходы-то надо окупить? Остается только надеяться на то, что до Бразилии наш «Шал» не дойдет.

О'кей, двигаемся дальше. Шал в пути. Уходит он рано утром осенью, а к вечеру, в тумане, незаметно входит в зиму. Я где-то читал, что в горах не бывает времен года, и даже летом там может пойти снег. Но в степи-то совсем не так! Да и суставы старика, по идее, должны были безошибочно спрогнозировать погоду на два дня вперед. Но наш шал вообще не такой, как все. С одной стороны, кажется, что ему давно уже все «бара-бер», но с другой – он выстригает волосы в ноздрях, как будто готовится к кастингу на главную роль в фильме, а не к перегону отары овец через степь. Короче, похоже, что старикан наш уже заблудился, словно ежик в тумане.

В Бога он не верит, - да, старый Сантьяго из повести Хэма тоже в Него не верил. Появилось что-то общее между рыболовом и бывшем барымтачем (угонщиком скота). Казах может не верить в Бога, но он не может не верить в предания своих предков. А предания говорят: никогда не останавливайся на ночь у одинокого мазара, а тем более в нем – это дурной знак. Но наш Касым – так зовут шала – об этом забыл. Он просит прощения у духа захороненной в мазаре женщины, и вместе с баранами входит внутрь, а любимого коня Орлика оставляет снаружи. При помощи ножа и кремниевого бруска, старый Касым «а-ля 19-й век» разводит костерочек, и на всякой случай напоминает Гарринче, который его изрядно достает, что бараны своей смертью не умирают!
А между тем степь замело снегом, и пока наш герой мирно посапывал на живой шерстяной кровати, его любимого коня Орлика задирали волки! С этого момента начинается великое противостояние между шалом и ненасытными злыми хищниками.

Здесь мы открутим пленку немного назад, в тот момент, когда шал предостерегает двух казахов и одного русского от охоты на волка. Насколько я понимаю, государство заинтересовано в отстреле хищников именно потому, что последние представляют собою опасность как для скота, так и для людей. За каждого убитого волка даже выплачиваются гонорары в размере 12 тысяч тенге. Уж кому-кому, а Касыму должно быть известно об этом звере все! Но тем не менее шал, не верящий ни в Бога, ни в предания предков, жалеет волков. Отчего? Если бы автор хотел поведать о волке, как о тотеме тюркских народов, то это надо было озвучить, надо было вложить эту идею в уста шала. Но автор этого не сделал. И поэтому загадочное: «нельзя отстреливать молодняк» из уст шала прозвучало как-то неубедительно. Может быть, он на старости лет записался членом в общество защиты дикой природы, кто его знает? Ну, честно говоря, я бы этим парням тоже не советовал бы ходить на волка. Мало ли что! Да и зачем им такое удовольствие, они же крутые, не халям-балям!

Дальше фильм разворачивается на фоне белого безмолвия, и все меньше и меньше напоминает повесть Хэма «Старик и море», но все больше и больше рассказы Джека Лондона о человеке и волке, в которых волк выступает в роли умного мстителя безумным людям.
На самом деле как-то трудно поддается осмыслению поведение двух казахов и одного русского. То ли они виски «нажрались», то ли обкурились, но их беготня за волками в снежную бурю, с точки зрения логики развития сюжета, – абсолютная чушь!

В кино это называют «ляпотой», и чем дальше смотришь фильм, тем больше ляпов в нем находишь.
Наш мудрый и добрый старец сетует, что его внука нет рядом... Ну, конечно, ведь с ним шалу было бы веселее погибать! Много ли пользы от десятилетнего мальчугана в заснеженной и холодной, полной волков степи?
Хотя кто знает, возможно внук действительно спас бы старика, растолковав ему, что, натолкнувшись в степи на знакомый джип, не надо воровать вещи из него, а спокойно подумать: что же здесь произошло? Где эти два казаха и один орыс? Они наверняка должны быть где-то рядом. В конце концов можно дождаться их возвращения в машине. Без сомнения, внук бы так и сделал. Но только не шал. Шал, бывший вор, поступает по-своему. Разжившись топориком, бейсбольной битой, зажигалкой, початой бутылкой виски и теплыми вещами, шал бежит прочь. Совершенно непонятный, бестолковый сюжетный ход. Возможно, у шала от мытарств затуманилось сознание. Но тем не менее он понимает, что «нельзя болеть» и надравшись ворованным виски окончательно уходит в туман.

А волки бегут – их же ноги кормят! Правда, бегают они не быстрее шала с баранами. Но вот-вот вцепятся своими неокрепшими клыками в хромоногого, вечно остающегося позади, Гарринчу! Старик принимает непростое, но важное решение, - пожертвовать одним ради всех, и делает бедному барану харакири. Мы видим, как волки раздирают Гарринчу в клочья, но мы не плачем, потому что жертва оправдана – шал и остальные бараны спасены!
Но не все так просто, как кажется на первый взгляд. Спустя некоторое время шал впадает в истерику и ползая по снегу взывает к кому-то на небе – в Бога же он не верит – чтобы тот помог ему выпутаться из беды. И, о чудо – раздается звонок мобильника! Правда - чудо! В глухой степи сотовая связь? Хорошая реклама казахстанским сотовым операторам!

Шал находит труп русского парня. Отчего тот умер непонятно. Следов от клыков волка на нем нет. Может, передозировка? Ну не будем гадать, ведь ясно же - это смерть. Трагедия, как говорится, налицо. Только лицо шала, так разнообразно и часто меняющее свое выражение, на этот раз остается каменно-холодным. Ну да, труп, ну и что? После смерти Орлика старика уже ничем не удивишь. Старый Касым «а-ля 19-й век» первым делом хватает маленький звонящий предмет, и после того как его пальцы беспорядочно проходятся по кнопкам, предмет вдруг начинает говорить голосом русской женщины. Шал почти визжит от страха. Но когда мобильник замолкает, старина Касым хладнокровно раздевает труп, закапывает его в снегу, и облачается в его одежду. Это была уже третья по счету смена костюма.

Ближе к ночи шал нарубит кустарник, обложится им вкруговую и подожжет. Все это время волки нетерпеливо будут ходить вокруг стоянки и ждать своего вступления в роль. Костерок какой-то скудный получился, не такой, чтобы не дать волкам войти в круг и схватить барана за курдюк. Волки уже в кадре, но они все ждут своего часа и по команде режиссера прыгают через огонь. Старик отчаянно размахивает битой, выбивая мозги из волчьих голов, но силы не равны, и волкам удается утащить то ли Ривелино, то ли Сантоса себе на прокорм. Неважно кого из них. Баран он и есть баран, хоть как ты его назови. Но только не для старика Касыма. Шал не отдаст своих баранов без боя! Растерзав то ли Ревелино, то ли Сантоса, волки наконец уходят. И надо же – одна из овец рожает ягненка. Шал с любовью и нежностью принимает роды, и нарекает малыша Марадоной, тем самым закрывая доступ к фильму для аргентинских зрителей.

Турсунов: «Я убежден, что сегодня надо снимать честное кино. Причем это может быть фильм в любом жанре — комедия или трагедия, главное, чтобы в нем был гуманистический посыл. Режиссер должен думать, с каким настроением человек выйдет из зала после просмотра».

Дальнейшее высасывание честного сюжета из пальца, сталкивает шала с еще одним из троих врагов дикой природы, тем самым казахом, который спрашивал шала, как заехать в самую глушь степи. Казах был явно не в себе, изрядно покусанный, но живой. Теперь настала очередь шала изображать из себя крутого парня. Стал батыром – будь им до конца!

Старина Касым, сам еле волочащий ноги, потащил здоровенного казаха (относительно самого шала) в неизвестном направлении, а впереди бежали его бараны. Они пробежали по мостику через речку, но этот мостик провалится под тяжестью здоровенного казаха и тот падает в бурлящую ледяную воду. Шал бросается в речку спасать казаха. Поступок, конечно, геройский, но явно притянутый за уши в сюжетную канву фильма. Сценарист Турсунов дает шалу спасти здоровенного казаха дважды, но в итоге этого парня все равно загрызли волки.
Наконец наступает кульминационный момент фильма: схватка шала с молодыми волками. Двух клыкастых хищников Касым зарубает топориком без особых проблем, а вот с третьим ему приходится повозиться, так как топорик выпадает из укушенной волком руки. Шал собирает все свои силы в пучок и голыми руками душит зверя. Голливуд отдыхает. Появляется мать-волчица со шрамом на морде. До сих пор жестоко мстившая двуногим за своих убиенных детей, она вдруг останавливается в нерешительности. Шал больше не является человеком, он превращается в страшного рычащего зверя. И волчица, поджав хвост, убегает. Правильно, зачем рисковать! Ведь, оказывается, у нее есть еще один детеныш, совсем еще маленький неуклюжий щенок, ради него она должна жить и не ввязываться в смертельную драку с неизвестным доселе зверем.
Турсунов: «Фильм «Шал» я посвятил уходящему поколению, нашим отцам, чтобы поклониться им и попрощаться с ними. И если после просмотра фильма у кого-нибудь возникнет желание позвонить своим родителям, значит, я не зря потратил время и силы на его создание».

Поисковый отряд МЧС, местные джигиты, вертолеты, снегоходы и другая спецтехника МЧС – все это было зря, все усилия найти пропавшего старика были тщетны. Вероятно, режиссер и сценарист Турсунов сознательно изображает представителей данной службы столь тупыми и бездарными, делая таким образом тонкий намек, на толстые обстоятельства. А народ в виде аульных жителей он показывает беспечным, безразличным до всего «не своего» и переживающим лишь за свое кровное, пьюще-курящим, ленивым и бестолковым.
Да и главному персонажу особенно нечем гордиться. Не герой труда – бывший вор. Если иметь в виду, что старик Касым — образ собирательный, то значит собран он был из кусочков вороватого дерьма, - людей, проживших подлую, пустую и никчемную жизнь.

Надеяться нам остается лишь на подрастающее поколение, ведь именно Шайтанбеку душа подсказала, что его дед находится где-то совсем рядом. И пошел внук туда, куда вела душа его, и нашел он деда своего. Может быть, это и является главным посылом фильма? А именно то, что старое дерьмо может еще послужить хорошим удобрением для молодых всходов.