Вопросов все больше
Прошлая неделя на суде по делу экс-министра национальной экономики Куандыка БИШИМБАЕВА ознаменовалась очередным скандалом — суд отказался утвердить процессуальные соглашения с подсудимыми Дауреном ИБРАШЕВЫМ, Жаксылыком ИСАБЕКОМ, Азизом АКРАМОВЫМ, Одылжаном АКРАМОВЫМ и Арманом КОМАРОВЫМ.
По забавному стечению обстоятельств незадолго до этих событий председатель судебной коллегии по уголовным делам Верховного суда Абай РАХМЕТУЛИН высказал свои опасения по поводу набирающей популярность практики заключения процессуальных соглашений — по его мнению, это может отразиться на полноте и объективности расследования, а также негативно сказаться на правах тех фигурантов, которые отказываются заключать сделки о признании вины.
- Доказательств по делу не надо собирать, достаточно, чтобы признали вину, - сказал он. - И материалы направляются прокурору, чтобы он заключил процессуальное соглашение. Тем самым, есть риски, что мы вернемся к принципу «признание вины – царица доказательств».
Слова Рахметулина как нельзя лучше соотносятся со статьей 77 Конституции, которая гласит: никто не может быть осужден лишь на основе его собственного признания. Между тем в деле Бишимбаева практически все обвинение строится на признательных показаниях. Правда, порой эти показания говорят совсем обо обратном. Например, подсудимый Жаксылык Исабек, который признал вину и ходатайствовал о заключении процессуального соглашения, на допросах фактически противоречит сам себе, утверждая, что все было законно и обоснованно. Согласно материалам дела, учредитель ТОО «Шымкентхиммонтаж» дал Бишимбаеву взятку в 2 миллиона долларов, которые занял у своего знакомого КОЧКАРОВА. А для того, чтобы вернуть долг, Исабеку пришлось провернуть хитрую аферу, похитив под видом дивидендов деньги, которые переводились в также принадлежащее ему ТОО «Завод строительных металлоконструкций». Но, отвечая на вопросы прокуроров, Исабек утверждал, что не завышал стоимость работ — мол, это на самом деле были дивиденды, выплаченные обоснованно. Кроме того, он заявил, что все налоги с них были оплачены — этому есть документальное подтверждение. Но если все так, как говорит подсудимый, в чем же тогда заключается его преступление? Получается, что Исабек, признавая вину, в то же время приводит доводы о своей невиновности. В этой ситуации возникают обоснованные вопросы: можно считать ответы подсудимого признанием вины, если в изложенных им обстоятельствах отсутствуют признаки преступлений? можно ли считать, что Исабек добровольно признал свою вину? почему прокуратуре достаточно слов «признаю вину» - при том, что в ответах он фактически опровергает свое признание? Размышляя над этими вопросами, невольно вспоминаешь слова адвокатов Бишимбаева и Сабита УТЕБАЛИЕВА о давлении со стороны антикоррупционной службы...
Можно предположить, что Исабек и другие, поверив в возможность заключения процессуального соглашения, поддались на уговоры органов следствия. Если это так, то остается лишь догадываться, что испытали подсудимые, услышав слова судьи: для согласительного производства оснований не имеется. Имея все шансы доказать свою невиновность, тот же Исабек пошел по пути наименьшего сопротивления и остался с носом. Интересно, как он поведет себя теперь? Услышим ли мы о давлении, в результате которого он оговорил себя и других подсудимых? А еще интересно, на что надеялись прокуроры, предлагая подсудимым процессуальные соглашения? Ведь кто, как не они, знают о невозможности заключения соглашений при таких условиях. А что будет с теми, кто ранее признался в преступлении, но позже был исключен из обвинительного акта в связи с невиновностью? И главное: даст ли суд оценку всем этим обстоятельствам?
Алексей НИКИТЕНКО, Алматы
