Врачи пакуют чемоданы

Всего в казахстанской системе здравоохранения работают 262 тысячи человек: 185 тысяч - средний медперсонал, около 76 тысяч - врачи. Последних не хватает. Как пишут в отчетах, 3956 штатных единиц. Как видите, дефицит почти один в один соответствует количеству тех, кто предпочел работать в другой стране. Системе нужны врачи общей практики (648 человек), анестезиологи-реаниматологи (342), терапевты (218), педиатры (190), акушеры-гинекологи (167), психиатры (146) и т. д. Регионы, в которых их ждут больше всего: Костанайская, Восточно-Казахстанская, Алматинская, Акмолинская области и Нур-Султан.

Вот точное количество тех медработников, которые уехали за последние пять лет. В 2017 году - 1062 человека, в 2018-м - 1225, в 2019-м - 1212, в 2020 году - 760. В ответе на запрос, который мне предоставили в Минздраве, есть такая строчка: “Анализ статистических данных показал, что за период с 2017 по 2020 год наблюдается положительная динамика по оттоку за рубеж кадров с медицинским образованием, а именно снижение на 37 процентов в 2020-м

по сравнению с 2019 годом”. Не знаю, на кого рассчитано это оптимистичное заявление, если только на людей с расстройством памяти. Остальным очевидно, что цифры эти с политикой Минздрава никак не связаны и повода для гордости тут точно нет. “Спасибо” чиновники должны сказать ковиду: локдаун по всему миру и закрытые границы в 2020 году мало способствовали эмиграции. Зато все, что происходило внутри страны, вполне. Посмотрим, будет ли столь же бодрой эта аналитика, когда мы снова начнем свободно передвигаться по миру. Пока известно лишь то, что в первом квартале 2021 года 186 человек с медицинским образованием (и это несмотря на сохраняющиеся проблемы с перемещением) покинули Казахстан. Большинство - 163 человека - выбрали СНГ, 23 - другие страны. Так почему же медики уезжают?

- Кому-то может показаться, что 4000 человек - это немного. Но нужно понимать, что уезжают в основном врачи и, как правило, лучшие из лучших, - считает клиницист, член Ассоциации семейных врачей Казахстана Елена ХЕГАЙ, которую я попросила прокомментировать ситуацию. - И это в первую очередь влияет на самих пациентов. Они теряют возможность получить качественную помощь, ведь даже в суперсовременных медцентрах все решает врач.

Большинство эмигрировавших выбирают Россию. В первую очередь потому, что обосноваться там проще. Нет языкового барьера, не нужно проходить дополнительное обучение и сдавать квалификационные тесты и экзамены, дающие право заниматься врачебной практикой или поступить в резидентуру, как в США, например. За океаном нашим специалистам непросто: только на то, чтобы сдать экзамены, может уйти несколько лет. Причем все они платные. В Европе этот путь несколько короче, хотя и на него уходит два-три года.

- Сейчас нострифицировать казахстанский диплом медика можно в Германии и Чехии, для этого нужно сдать экзамен, - продолжает моя собеседница. - Система такая: сначала наши специалисты работают помощником местного врача и лишь потом могут практиковать самостоятельно. Но многие идут и на это. Среди моих друзей-врачей есть те, которые выбрали для переезда именно эти страны и успешно там работают. Если говорить честно, казахстанское медицинское образование в дальнем зарубежье неконкурентоспособно. Поэтому наши за границей проходят через подобные процедуры. Но молодые способные ребята со знанием языков, которые в силу разных, в основном финансовых, причин не уехали за границу сразу, а учатся здесь, начинают готовиться к этим экзаменам с первого-второго курса. Они заранее нацелены на то, чтобы работать в США или Европе. Чем выше знания у выпускника или действующего врача, тем больше у него шансов построить карьеру не в Казахстане. И это еще одно подтверждение тому, что уезжают лучшие.

- Как давно начался отток медицинских кадров?

- На мой взгляд, это тенденция последних 10-15 лет. И нам нужно что-то серьезно менять в нашей стране и системе здравоохранения, чтобы переломить ситуацию. Чего хочет любой человек и медик в том числе? Чтобы его в первую очередь уважали как личность, потом - как профессионала. Но, к сожалению, в нашей системе здравоохранения нет ни того ни другого. Наши медработники абсолютно не защищены. В прошлом году появилась административная ответственность за грубое поведение и нападение на врачей. В какой-то степени это работает, но в большинстве пациенты об этой норме не знают и совершенно не задумываются о своем поведении. С одной стороны, мы говорим, что врачи - герои, с другой - устраиваем скандалы в приемных покоях.

Все видели, сколько агрессии выливалось на медиков во время ухудшения ситуации с коронавирусом. В экстренной медицине подобное происходит сплошь и рядом. Но большинство моих коллег, даже оказываясь под прессингом, разводят руками: “А куда идти? Где мне еще работать?” Люди привыкают, мирятся со своим положением, и это, поверьте, тоже негативно влияет на здравоохранение в целом. На отношение к профессии, к работе, к пациентам. Если в частной сфере руководство заинтересовано в том, чтобы удержать хороших специалистов, то в государственной врач всегда не прав, что бы ни произошло. Плюс финансовая сторона, отсутствие перспектив и, что еще немаловажно, авторитаризм в этой сфере.

- Что вы имеете в виду, говоря об авторитаризме?

- Огромная проблема нашей медицины заключается в том, что мы движемся не по пути развития доказательной медицины, а по инерции, следуя прежним традициям, ориентируемся на мнение авторитетов в этой сфере. Это и есть авторитарная модель здравоохранения. К сожалению, у нас слишком много внимания обращают на научные степени и регалии. Хотя все мы знаем, что их наличие не всегда говорит о том, что перед нами действительно профессионал своего дела, который, как должно быть в нашей сфере, продолжает учиться и развиваться. Не факт, что, выезжая за рубеж на какие-то отраслевые конференции, он участвует в обсуждениях, делится опытом с коллегами и берет что-то для себя, а не бегает по торговым центрам.

Авторитарная система, как правило, выталкивает талантливых, способных молодых специалистов. Они не хотят мириться с ситуацией, прислушиваться к порой ошибочному мнению лишь потому, что оно принадлежит какому-то авторитету. Эти врачи другого толка. Они ориентируются на доказательную медицину, новейшие данные, публикуемые в научных статьях, не боятся высказывать свое мнение, спорить. Но оказываются неудобными для системы.

- Что может их остановить: высокая зарплата, чувство защищенности, статус врачей, закрепленный на законодательном уровне?

- Все это очень важно. И это те темы, которые обсуждают не первый год. Но, по сути, ничего не меняется. Ту же зарплату вроде повышают, но инфляция съедает часть этой прибавки. Говорят о статусе врача, о необходимости страхования его профессиональной ответственности, но на практике не вводят. Если честно, я до последнего верила, что все еще можно исправить. Казалось, чуть-чуть - и станет лучше. Но я видела, что происходило в казахстанском здравоохранении за последний ковидный год, и розовые очки спали.

Я поняла, что бороться с системой - все равно что сражаться с ветряными мельницами. Пандемия обнажила все ее недостатки. Мы увидели, что многие врачи по уровню знаний недалеко ушли от тех, кого лечат. Они верят в те же байки и мифы, отговаривают пациентов прививаться - за рубежом за подобное лишили бы практики. Хорошие врачи, которые знают свое дело и еще хотят что-то сделать, оказываются заложниками этой ситуации, общего негативного отношения к здравоохранению, у них появляется ощущение безысходности, они выгорают. Поэтому если есть возможность, такие специалисты уезжают. Думаю, когда пандемия закончится и границы откроют, поток врачей-эмигрантов усилится. Чтобы его остановить, нужны кардинальные перемены. Возможно, кому-то моя позиция покажется слишком жесткой, но, к сожалению, я не вижу предпосылок к тому, чтобы что-то изменилось в лучшую сторону.

Оксана АКУЛОВА, фото из архива Елены ХЕГАЙ, Алматы