Буква закона

     Как будет происходить введение латиницы в казахском языке, чего ждать от самой грандиозной за последние десятилетия реформы языка, инициированной в рамках программы модернизации сознания “Рухани жанғыру”? Об этом мы поговорили со знатоком казахского, автором методики изучения языка и серии книг “Ситуативный казахский” Канатом ТАСИБЕКОВЫМ (на снимке).

- А почему вы за латиницу?
- Каким образом в зарубежных языках решается вопрос терминологии? Берется иностранное слово и встраивается в грамматическую систему языка. Известно, что в русском языке очень мало исконно русских слов, большинство пришло извне. Тем не менее “деньги” и “сундук” воспринимаются естественной частью русского языка, потому что пишутся кириллицей и приспособлены к фонетике русского языка, несмотря на то, что это слова тюркского корня. Раньше мы поступали так же - “самаурын”, “тәрелке”, и так далее. А сейчас мы в казахский язык берем слова из русского и пишем их тоже по правилам русского, тем самым нарушая иммунитет языка. А если бы мы брали слова из русского (что неизбежно), адаптируя их потом в латинице, то слова так и оставались бы казахифицированными. Если останемся в кириллице, то потеряем уникальные черты языка.
Второй аргумент - язык требует модернизации. Его нужно обновить, потому что сейчас в казахском существуют завалы в употреблении, которые пока никто не разобрал. Кто-то пишет “журналист”, кто-то - “журналшы”, третий - “жорналшы”. кому-то ближе “рақмет”, другому - “рахмет”, и так далее. Все вот эти “ештеме - ештеңе”, “бірдеме - бірдеңе” сбивают с толку начинающих учить язык. Ну и третий аргумент - прагматизм. На кириллическом алфавите мало кто остался - разве что Беларусь и Монголия. Латиница - неизбежное будущее. Я думаю, что в перспективе и русский перейдет на латинскую графику.
- Лингвисты предлагали несколько вариантов алфавита, и возникла путаница. Лучший ли вариант в результате выбрало государство?
- Самой первой была версия с диграфами. Наиболее удачная, на мой взгляд. Она не требовала адаптации, была интутивно понятна. Но из-за различных тонкостей вроде написания слова “морковь” как saebiz вокруг алфавита поднялся хайп, и его задвинули на полку. Потом появился вариант с апострофами. Его, кстати, подписал президент. Но это ужас! Как могла комиссия положить его на стол главе государства?! Все 9 специфических букв передавались апострофами. Нас заведомо отсекали, например, от поисковика или казахских доменных имен в Интернете. Конечно, тоже поднялся хайп, и возник третий вариант. У разработчиков был шанс сделать хорошую синтетическую азбуку, но они почему-то теперь остановились на алфавите с акутами (штрихзнак над буквой. - Т. Б.). В результате с такими буквами, как, например, “Ә” или “Ө”, переданными “А” и “О” все хорошо, а вот, например, “Ғ” в стандартной раскладке как “G” с акутом не существует, а это значит, что придется устанавливать новый шрифт. Что сразу же сводит на нет все предыдущие усилия. Или, например, мне непонятна логика авторов новой латиницы, которые забыли букву “С” как самостоятельный знак. А как писать теперь сarta, сorporacya или compas? Нет латинской буквы “Х”, и непонятно, как быть с text, Excel, taxy, express и так далее. Я полагаю, что алфавит еще будет дорабатываться в реальных условиях.
- Каким образом?
- Таким же, каким сейчас используется кириллица. В Фейсбуке даже некоторые разработчики перехода на латиницу пишут на казахском, используя не казахский алфавит, а русский. Потому что так проще. То же самое делает молодежь в мессенджерах. Все стремится к простоте. Поэтому в будущем появится своего рода народная латиница. Академическая будет жить в институтах, ее разработчики будут ездить по заграницам, получать деньги, а люди будут писать так, как им удобно.
- Часто в качестве примера негативного сценария внедрения латиницы приводят Узбекистан, где за 20 с лишним лет кириллица так и не вышла из обихода.
- Не знаю почему, но в Узбекистане в свое время было принято решение о постепенном переходе на латиницу. Там долгое время обе графические системы могли существовать параллельно. Но людям несвойственно меняться, они всегда сопротивляются новому. Я сам популяризатор казахского языка и латиницы, но если мне дать два казахских текста на латинице и кириллице, я выберу второй, потому что он привычнее. Если оставить два алфавита, все будут пользоваться старым. Потому переход должен быть одномоментным. Как смена денег. И не надо ничего переделывать и перевыпускать, никто же в одну минуту не забудет кириллицу. Просто нужно с какого-то момента все новое выпускать только на латинице.
- За два века мы уже в четвертый раз меняем графику алфавита. Не появится ли культурный разрыв? Ведь современные казахи не могут читать записи предков XIX века, написанные на арабском.
- Но мы же на кириллице не разучимся моментально читать? А дети будут по-прежнему изучать кириллицу, поскольку изучение русского языка пока никто не отменял. Какие-то потери, конечно, будут. Но они не будут сколько-нибудь значительными. Созданный с 40-х годов прошлого века культурный пласт тонок, это не Китай и не Япония, у которых действительно отказ от иероглифов повлечет потерю тысячелетнего культурного наследия.
Тут важно понимать, что в вопросе перехода на латиницу проблема алфавита, может быть, занимает всего процентов пять. Важно, воспользовавшись переходом, реформировать, модернизировать язык, отношение к нему, а не только изменить графику.
- Вы часто ездите по стране. Как население относится к переходу на латиницу?
- Разброс мнений очень большой. И, как ни странно, сопротивление я вижу больше у казахско­язычных. Хотя, по данным опросов, большинство населения за латиницу.
- Я, напротив, чаще встречаю казахов, которые говорят, что благодаря латинице мы наконец выйдем из-под влияния русского мира.
- Да, я в курсе таких настроений. Это, конечно, мало имеет отношение к реальности, потому что у нас давняя история взаимоотношений с Россией, они наши соседи и будут ими всегда.
- Вы сказали, что алфавит - ничтожная часть вопроса языка в целом. А как вы относитесь к идее трехъязычия? В Латвии сейчас страшная депопуляция, в том числе и потому, что люди выучили английский и не увидели причин далее оставаться в стране. Согласно пессимистичным прогнозам латвийская нация может исчезнуть в ближайшие 50 лет.
- Я уже писал, что если все учителя казахстанских школ выучат английский язык, то мы останемся без учителей, так как они уедут на Запад на заработки (смеется). Хотя сама по себе идея трехъ­язычия очень хорошая. Похожа на идею коммунизма: от каждого по способностям, каждому по труду. Но это утопия, вряд ли когда-то это случится. Мы столько лет казахский не можем выучить, а тут - трехъязычие.

Тулеген БАЙТУКЕНОВ, фото Романа ЕГОРОВА, Алматы