Вторая парта в первом ряду
На мое семилетие отец где-то раздобыл красный ранец с тремя бабочками. Несколько дней прятал его, а потом не выдержал и подарил за месяц до дня рождения.
Этот предмет необыкновенной красоты возник в руках моего отца из ниоткуда, сверкнул маленьким пламенем и оказался ранцем. Ярко-красным, с желтыми каемками и желтой ручкой.
Весь вечер я заполняла его, надевала на себя и, извернувшись, смотрелась в зеркало. Там, в зеркале, бабочки, мне казалось, вот-вот сорвутся с глянцевой поверхности и разлетятся в разные стороны. Это была такая красотища!
Вдохновившись, отец начал приносить разные штучки для моего ранца. Он приносил их в кармане. “Что у меня есть...” - загадочно говорил он, присев на корточки. Я лезла в карманы и находила то счетные палочки, то пластилин, то линейку и скорее бежала складывать их в ранец.
В какой-то вечер я нашарила в карманах отца шесть метров белых бантов. У меня этих бантов было завались. И потом, банты ведь не сложишь в ранец. Я расстроилась: “Лучше бы пенал купил”. “Куплю-куплю, - сказал отец, - на твой день рождения пойдем покупать тебе и пенал, и форму, и тетрадки. А потом пойду с тобой в школу на линейку и скажу учительнице, чтобы тебя посадили за первую парту”.
Я сразу вспомнила, как мы с мамой сидели за первой партой на собрании у старшего брата. Учительница почему-то все собрание смотрела прямо на меня, особенно когда ругала кого-то. Мне было как-то не по себе.
- А можно не за первую парту? Можно за вторую? - спросила я у отца.
- Можно и за вторую, главное - чтобы была парта, - засмеялся он.
Тот день рождения я ждала как никогда. Мечтала, как мы пойдем за всем, что нужно, как заполнится мой ранец. Как он будет смотреться, когда на мне будет форма. У меня дух захватывало, когда я представляла эту картинку. Но за две недели до моего дня рождения отца не стало…
Я отчетливо помню то время. Помню, как плакала мама. Как стало неуютно дома, потому что были занавешены зеркала, убраны дорожки и люди ходили в обуви. Помню, как бабушка поскользнулась, упала и вывихнула руку. Мы поехали с ней в больницу. Пока бабушку осматривали, я пыталась прочесть слово “травмпункт”. Первый слог “тра” никак не присоединялся к “вэмэпункэтэ”, но увлеченная этим делом, я почти забыла про постигшее меня горе. Потом, когда мне становилось невмоготу, я начинала складывать в мыслях “тра” и “вэмэпункэтэ”.
В те дни все вокруг норовили пожалеть меня и напомнить, что это случилось, когда я пошла в школу. Взрослые гладили меня по голове и говорили: “Ты давай хорошо учись, несмотря ни на что”. Тра-вэмэпункэтэ.
После смерти отца мы остались без жилья. Жили то у одних знакомых, то у других. Уже перед школой мы получили квартиру, но ранец, купленный отцом, мой прекрасный красный ранец с бабочками был утерян в переездах. Мне наспех купили портфель унизительно коричневого цвета.
Первое сентября я напрочь забыла.
Первое мое школьное воспоминание - как какой-то дылда подозрительно жмется к моей парте. Я смутно догадываюсь, что что-то вокруг не так. Все дети как будто чужие, еще чужее своих. Учительница точно не своя. Но мне позарез нужна парта. Потому что нет парты - нет знаний.
А я должна хорошо учиться, несмотря ни на что. На моих детских плечах лежит непомерный груз.
Никто не виноват. Просто так случилось.
Поэтому, несмотря ни на что, вторая парта в первом ряду - моя. Как-только учительница говорит: “Садитесь, дети!” - я молниеносно сажусь. Дылда остается стоять. Учительница в замешательстве.
- Ты почему стоишь? - спрашивает она насупившегося мальчика.
- Это моя парта, - бубнит он.
- Девочка, а ты где до этого сидела? - обращается тогда ко мне учительница.
И тут входит Ирина Александровна: “У вас нет моей ученицы?”
- Так вот в чем дело! То-то я смотрю: почему мой ученик остался без парты. Забирайте свою девочку.
По дороге Ирина Александровна рассказывает, что наш кабинет второй от туалета, третий со стороны входной двери. Я бреду за ней. Мне стыдно, что я так сразу опозорилась.
Такая досада - не запомнить свой кабинет. С другой стороны, первоклашек же везде учат одному и тому же. Главное - была бы парта. И отец так сказал…
Опять к моей парте жмется кто-то и опасливо посматривает на меня. Я уже знаменитость. На переменах меня дразнят. Особенно те бедолаги, которые сидят за второй партой в первом ряду со стороны второго ряда.
Смейтесь, смейтесь, дураки! Посмотрим, кто останется без парты, когда учительница скажет “садитесь!”. Что бы ни случилось, вторая парта в первом ряду - моя.
Кемен БАЙЖАРАСОВА, врач, писатель, Алматы
