Азамат не виноват?
На снимке (слева направо): Азамат Тажаяков, Диас Кадырбаев и Джохар Царнаев.
Аркадий Бух, адвокат: Доказательства вины моего клиента высосаны из пальца
Уже 10 месяцев содержатся в американских застенках казахстанские студенты Азамат ТАЖАЯКОВ и Диас КАДЫРБАЕВ, обвиняемые в пособничестве братьям Тамерлану и Джохару ЦАРНАЕВЫМ, совершившим террористический акт во время международного марафона в Бостоне 15 апреля прошлого года, в результате которого три человека погибли, 144 были травмированы. Сегодня мы предлагаем вашему вниманию интервью защищающего интересы Азамата Тажаякова в деле о бостонском теракте адвоката Аркадия БУХА (на нижнем снимке), которое он дал американской русскоязычной газете “Панорама” (материал публикуется в сокращении).
Аркадий Бух - известный американский адвокат, практикующий в федеральном и штатном судах, на счету которого много выигранных громких дел, о которых писала и пишет пресса во многих, если не во всех, странах мира. Он владеет и руководит юридической фирмой Bukh & Assoc., PLLC, ведущей обширную практику чуть ли не во всех аспектах гражданского и уголовного права. Клиенты фирмы не только американцы, но и россияне, юридические и физические лица. У Аркадия Буха широкие связи в прокуратуре и следственных органах, что позволяет ему в трудных случаях найти общий язык с прокуратурой и за счет признания клиентом вины и сотрудничества с властями добиться значительного снижения срока тюремного заключения, а то и вовсе избежать его. С Аркадием Бухом беседует корреспондент “Панорамы” Эдуард Говорушко.
- Аркадий, сегодня вы ведете очередное громкое дело по обвинению казахского студента Азамата Тажаякова в попытке помешать расследованию теракта на Бостонском марафоне, в котором обвиняются братья Царнаевы. Старший из них, Тамерлан, как известно, убит при задержании, а для младшего, Джохара, как заявил генеральный прокурор США, власти будут требовать смертной казни. Почему вы взялись защищать Тажаякова?
- В этом деле, признаюсь, есть личный аспект, в значительной степени повлиявший на мою профессиональную концепцию и мировоззрение. Когда я только присматривался к делу, знакомый предупредил: “Один адвокат-еврей уже отказался от защиты парня, причастного к терроризму. И знаешь почему? Из-за опасения поставить под вопрос свою репутацию. Неужели ты возьмешься?”. Я задумался. Действительно, в свое время я был офицером израильской армии, не понаслышке знаю, что такое терроризм. Моя подружка в Израиле, бывшая харьковчанка, работала в Моссаде (израильская разведывательная спецслужба. - Ред.), прекрасно разговаривала и на иврите, и на арабском, выслеживала террористов. Другая моя подруга, врач, работала в госпитале, в который привозили раненых террористов, и врачи-евреи ставили их на ноги. После длительных размышлений пришел к выводу, что я, как и врач, должен помогать любому человеку, попавшему в беду...
В то время я еще не знал ни Азамата Тажаякова, ни его отца Амира ИСМАГУЛОВА. А когда познакомился с обоими, вник в суть обвинения, понял: мальчик вообще не виновен в том, что ему инкриминируют, и его печальная история к терроризму никакого отношения не имеет. Хотя я понимал, что будет нелегко, предстоит много работы, чтобы доказать его невиновность, будет много душевных переживаний, я принял предложение Амира и стал одним из адвокатов его сына. Более того, благоприятные обстоятельства, открывшиеся в этом деле, я воспринял как знак свыше в ответ на решение защищать каждого, кому понадобится моя помощь. Когда мое решение стало широко известно, было еще немало недоуменных звонков от друзей-евреев. Но я уже знал, что ответить.
- К Азамату Тажаякову мы еще вернемся, а сейчас расскажите о себе. Судя по хорошему русскому языку, родились вы не в Израиле. Когда и откуда туда переехали, как оказались в Соединенных Штатах?
- Действительно, родился я в Баку в 1972 году, но 16-летним школьником вместе с родителями переехал в Израиль. Родители преподавали в университете, отец, Лев Бух, - профессор психологии, мама, Сима, - профессор физики. В Израиле изучал математику и одновременно служил в армии. В одно прекрасное время почувствовал, что в США мне будет интереснее жить и учиться, а потому самостоятельно приехал к своему дяде, который в это время жил на Лонг-Айленде. Сейчас отец тоже в США, мама - в Израиле, но часто ездит сюда.
В США поначалу изучал экономику в Нью-Йоркском городском университете, а еще заочно прошел курс международной юриспруденции в России. Окончив университет в Нью-Йорке, понял, что больше всего меня влечет адвокатура, и поступил в Нью-Йоркский юридический колледж. Окончив его, понял, что не хочу работать в прокуратуре, как большинство моих однокурсников, а хочу открыть собственную адвокатскую контору. Что и сделал.
- Но ведь для частного бизнеса помимо прочего нужны и деньги. Откуда они у недавнего студента?
- На самом деле открытие адвокатской конторы как рождение ребенка. Нужны прежде всего желание, готовность не спать и работать по 20 часов в сутки. Представьте, если бы я устроился в какую-нибудь компанию, зарабатывал бы в три раза больше, чем в собственном бюро в начале его деятельности. Ко мне, бывало, приходили алкоголики и наркоманы глубокой ночью. Коллеги, работавшие в корпорации или прокуратуре, уже давно отдыхали, я же брался за любую, самую незначительную работу и ехал, чтобы проконсультировать клиента. Естественно, дела, которые ко мне поступали поначалу, сейчас вызывают только улыбку: вождение автомобиля в пьяном виде, справление естественной нужды на улице, семейные драки и т.п. Лишь спустя некоторое время появились дела, связанные с мошенничеством, но опять-таки по мелочи.
Два года практиковал один, причем удачно, потом пришлось нанять на работу одного адвоката, через несколько месяцев - второго... Практика разрасталась, хотя все еще за счет малозначительных дел с точки зрения общественного резонанса.
Первое громкое дело провел семь лет назад - защищал Александра ЯКОВЛЕВА, россиянина, занимавшего высокий пост в отделе снабжения ООН. Он обвинялся во взяточничестве, лоббировании за деньги интересов компаний - поставщиков для ООН, отмывании денег по программе “Нефть в обмен на продовольствие” с Ираком и других каких-то невероятных преступлениях. Если сложить сроки, грозившие ему по каждому обвинению, то он должен был сидеть в тюрьме свыше 60 лет. Но Яковлева отпустили под сравнительно небольшой залог до суда, так как по моему совету он пошел на сделку с прокуратурой: добровольно признал себя виновным в обмен на значительное сокращение срока тюремного заключения. В результате срок получил условный.
Следующий мой громкий процесс - защита Игоря КЛОПОВА, 24-летнего хакера из России, укравшего у богачей из списка “Форбс” 1,5 миллиона долларов путем взлома в Интернете данных их кредитных карт и счетов. У него имелись и более обширные планы по личному обогащению путем мошенничества в Интернете. Но с 2005 года за ним стали следить агенты прокуратуры Манхэттена, возбудившей уголовное дело. Когда Клопову показалось, что он сумел провернуть аферу и вывезти из США золотые слитки на 7,5 миллиона долларов, он прилетел за ними в Доминиканскую Республику, куда их якобы должны были доставить из США. Там его встретили агент секретной службы Минфина США и сотрудник прокуратуры, выдавшие себя за посредников. Они уговорили “делового партнера” вылететь за золотом в Нью-Йорк. Ничего не подозревавший Клопов фотографировался на фоне Бруклинского моста, когда его арестовали. Ему предъявили обвинение по 146 пунктам. Если бы суд их подтвердил (а у прокуратуры были доказательства, полученные в результате почти трехлетнего наблюдения), ему бы светило в общей сложности пожизненное заключение. Поначалу мы попытались развалить дело, сославшись на то, что Клопов был фактически похищен и насильно доставлен в США. Но помешали фотографии веселого и довольного собой обвиняемого на фоне нью-йоркских достопримечательностей. Тогда я предложил Клопову признать себя виновным. Он, оценив все “за” и “против”, согласился и получил минимальный срок. Уже давно находится дома, в России, живет счастливо и с сожалением вспоминает об ошибках хакерской молодости.
Эти два серьезных, выигранных мною дела получили громкий резонанс в средствах массовой информации всего мира и, конечно, в Америке и России. И, естественно, количество серьезных людей, обращающихся за помощью в мое бюро, намного выросло. Сейчас в моей команде ни много ни мало 20 адвокатов и других специалистов, и на отсутствие работы мы не жалуемся.
- А теперь, если не возражаете, вернемся к громкому делу, которое вы ведете сейчас. В течение довольно длительного времени вы знакомились с обвинительным заключением, в котором ни много ни мало 7 тысяч страниц. К какому выводу пришли?
- Сложилось четкое представление, что мой клиент не имеет отношения к тому, в чем его обвиняют. Вообще не понимаю, почему прокуратура раскручивает дело против Азамата Тажаякова. Не исключено, что нужно показать, что ведется непримиримая, затратная, но успешная борьба с терроризмом, а для этого нужно пристегнуть к преступлению этого мальчишку, чтобы больше людей поверили в заговор.
- У вас довольно сильная команда юристов, у нее, вероятно, была возможность провести и собственное расследование. Оно подтверждает вывод о невиновности Тажаякова?
- Да, конечно. Но хочу отметить: мы не рассматриваем этот процесс с точки зрения того, виновен Азамат Тажаяков или нет. Мы анализируем расклад доказательств, представленных прокуратурой. И, с нашей точки зрения, этот расклад в пользу обвиняемого.
- В чем конкретно обвиняется Азамат?
- Его и другого казахского студента, Диаса Кадырбаева, обвиняют в препятствии правосудию при расследовании теракта на Бостонском марафоне и сговоре с целью уничтожения улик. Диас якобы взял сумку Джохара Царнаева с ноутбуком и фейерверками, вынес из его комнаты, принес домой и выбросил в мусорный ящик. А Азамат Тажаяков якобы дал на это согласие в какой-то форме. В какой - не конкретизируется. При этом обвинение даже не пытается утверждать, что Азамат дотрагивался до сумки и давал инструкцию ее выбросить. Но ведь давать инструкцию и давать согласие - две большие разницы, как говорят в Одессе. Обвинение, во всяком случае против Азамата Тажаякова, явно надуманное, не подкрепленное доказательствами. Мы пытались убедить прокуратуру снять его, но, думаю, из-за пристального внимания прессы к процессу нам было отказано. Мой подзащитный не признал себя виновным - так же, впрочем, как и Диас Кадырбаев.
Азамату нечего сказать следователям, кроме того, что он не виновен в инкриминируемом ему преступлении. И если прокуратура не отказывается от намерения его обвинить - что ж, пусть будет суд присяжных.
- В каком состоянии дело сейчас?
- Прокуратура, собрав с ФБР необходимое, по ее мнению, число доказательств, передала их для изучения и рассмотрения большому жюри присяжных. Рассмотрение в суде было назначено на 23 июня, но власти США выступили с ходатайством о переносе слушаний на 30 июня, чтобы на них мог выступить один из ключевых, по их мнению, свидетелей, который только к этому времени окажется в Бостоне. Что это за свидетель, нам неизвестно. Кстати сказать, прокуратура намеревалась отложить заседание чуть ли не на следующий год, провести его после суда над Джохаром Царнаевым, что, естественно, было бы ей на руку, но были приняты в расчет наши возражения. Так что мы сейчас готовимся к процессу.
- Что грозит Азамату Тажаякову и Диасу Кадырбаеву в случае подтверждения обвинения судом присяжных?
- До 25 лет лишения свободы, но я даже думать об этом не хочу. В случае с Азаматом есть очень веские доводы в пользу его оправдания. ФБР в делах о терроризме обычно имеет довольно высокие шансы на выигрыш, если перед задержанием подозреваемого проведен большой объем следственной работы, собраны веские доказательства вины. Но в нашем случае дело было создано постфактум после задержания, а доказательства, по моему мнению, просто высасывались из пальца.
- Вы, безусловно, встречались с Азаматом. Какое впечатление произвел на вас этот заключенный американской тюрьмы?
- Обычно молодые люди в похожих обстоятельствах нервничают, плачут, жалуются: меня тот обидел, меня этот обидел... Добрая половина из них выбирает сотрудничество с прокуратурой еще и из-за того, чтобы получить более комфортные условия в тюрьме. Азамат сразу отверг такую возможность и, конечно же, поначалу испытывал моральное и психологическое давление в попытке сломить его волю. Камера-одиночка, чуть ли не кандалы, отсутствие прогулок, свиданий, возможности общения даже по телефону... Но он не сломался. Меня он всегда встречает с улыбкой, рассказывает только о хороших людях, которых встретил среди охранников и товарищей по несчастью. Нам удалось добиться смягчения условий заключения - парень уже не в одиночке, два раза в неделю он может посещать спортивный зал и библиотеку, чем всегда пользуется. Он видится с родителями и сестренкой, общается с ними по мобильному телефону. Психологическое состояние Азамата вполне приличное, адекватное - сплюнем через левое плечо! Арест и последующее тюремное заключение парень воспринимает как недоразумение, уверен, что если не прокуратура, то присяжные все поставят на свои места. Он любит Америку и не разуверился в ее правоохранительной системе, несмотря на это трагическое для него недоразумение.
- Что же, удачи Азамату и вам.
- Спасибо. Удача нам не помешает.
Нью-Йорк - Бостон
