Январская трагедия глазами очевидца

- Это не к добру. Снежный барс в горах живет. И он точно неспроста спустился в долину. Своим появлением он явно хотел показать людям, что наступивший год Тигра, или, как у казахов, барса, по праву принадлежит ему. 1986-й тоже был годом Снежного барса, - проскользнула тревога в голосе моей матери, когда я ей обрадованно сообщила, что еду делать репортаж про занесенного в Красную книгу таинственного хищника.

К сожалению, сотрудники нацпарка “Алтын-Эмель” к моему приезду уже выпустили зверя в естественную среду обитания. Удалось лишь поговорить с мальчишками, обнаружившими его, и егерями, транс­портировавшими хищника до заповедника.

Уехала, не повидавшись с хищником. Пришедшая на обратном пути эсэмэска сообщила мне не только о появившемся интернете, но и о митингующих у въездной арки в Талдыкорган. Не знаю почему, но я, когда въезжала в город, подсчитала участников акции протеста. “О, как двенадцать апостолов Иисуса Христа, что бесов будут изгонять!” - пошутили тогда с коллегами и забыли. Это сейчас, спустя много дней, думаю, что все эти приметы были вестниками грядущих потрясений.

Тем временем на мессенджеры шли сообщения одно тревожнее другого. В городе неспокойно. На площади собралась большая толпа народу, который непонятно чего хотел. Поэтому сразу же решили ехать к акимату. Старшая дочь была со мной, сказала, что там может быть опасно и она не пустит меня одну. Пришлось взять ее с собой.

К моему удивлению, вопреки полученным сообщениям, на площади было спокойно. Но не прошло и пяти минут, как со всех сторон стали подтягиваться люди. Они шли с песней “Менің Қазақстаным”. Я сначала даже испытала гордость за земляков, ведь многие талдыкорганцы тогда думали, что это просто мирная манифестация, чтобы морально поддержать жанаозенцев, которые своими митингами только что добились снижения цены на сжиженный газ.

По мере приближения митингующих становилось понятно, что это никакая не моральная поддержка бастующих жанаозенцев. Каждый старался кого-то перекричать. Одних возмущало то, что в Талдыкоргане почему-то не строят заводы и фабрики, куда бы они трудоустроились. Тем, кому удавалось перехватить у выступавших мегафон, требовали увеличить зарплаты учителям и врачам, которым с недавних пор их и так повысили. Многодетные матери, несмотря на позднее время суток, тоже там были: хотели повышения пособий, бесплатных квартир и земельных участков под ИЖС. Хотя некоторые из тех, кто этого требовал (город у нас небольшой, и мы друг друга если не по имени, то хотя бы в лицо знаем), уже имели арендное жилье в самых комфортабельных новостройках. “О народе, наверное, переживают”, - подумала искренне я.

К митингующим сначала вышли аксакалы. Они традиционно стали говорить о том, что не нужно расшатывать государство, о государственных программах, которые направлены на улучшение жизни простых людей, о необходимости держать себя в руках и не устраивать беспорядков. Но в это время кто-то выскочил из толпы и выхватил микрофон у старца, а потом сунул его в руки заместителя акима Алматинской области Лаззату ТУРЛАШОВУ. Тот с ходу стал просить людей мирно разойтись по домам.

Но митингующие явно хотели услышать что-то другое. Нашлись среди собравшихся и те, кто годами не мог попасть на прием к акиму области. У кого-то десятилетиями не двигалась очередь на социальное жилье. Кто-то жаловался на кредиты. Со всех сторон митингующие кричали о коррупции, которая поразила всю страну. Но при этом никто никого уже не слышал. Стоял сплошной ор. Обстановка накалялась. Но когда люди стали орать, что никуда не уйдут, пока не отправят в отставку руководство страны, у меня испортилось настроение: митинг в поддержку жанаозенцев стал заходить куда-то не туда.

Так показалось не только мне, видимо. Во всяком случае, в тот момент шеренга полицейских, отвечающих за соб­людение порядка, постепенно стала пополняться гвардейцами, вооруженными щитами. Некоторым парням из толпы словно этого и надо было. Они начали материть и всячески задирать гвардейцев и полицейских, проклиная их и всех их родственников.

Среди митингующих на тот момент еще были люди, которые пытались остудить пыл провокаторов, специально устраивавших стычки в разных уголках площади. Но все попытки погасить агрессию тогда оказались тщетными. Толпа довольно быстро сама себя раскаляла. Атмосфера с каждой минутой становилась тревожнее. Инстинкт самосохранения взял верх, и мы с дочерью, попросив полицейских провести нас через оцепление, ушли с площади.

Когда мы пробирались домой, я увидела, что многолюдно не только на площади. В скверике было много мужчин, которые что-то пили из пластиковых стаканчиков, громко раззадоривая себя пьяными разговорами. У меня перед глазами сразу пронеслась схожая картинка 35-летней давности, когда я, студентка, случайно стала свидетелем декабрьских событий в Алматы. Тогда тоже люди из толпы периодически отбегали в скверик у тогдашнего дома правительства, чтобы согреться вином-водкой на морозе.

5 января из теленовостей я узнала, что президент Касым-Жомарт ТОКАЕВ отправил в отставку правительство и возглавил Совбез республики. На первом заседании Совбеза Токаев охарактеризовал ситуацию в Казахстане как подрыв целостности государства и обратился за помощью к ОДКБ, сказав, что в стране орудуют террористы.

- На площадь не ходи. Там такой хаос творится, что невозможно передать словами. Вчерашний мирный митинг превратился в настоящую войну: стреляют, взрывают, я еле ноги унесла оттуда, - на одном дыхании выплеснула поток новостей коллега из интернет-издания. - Ночью к митингующим вышел аким области Канат БОЗУМБАЕВ. Начались переговоры. Толпа не захотела выбирать своих представителей, чтобы обсуждать проблемы во Дворце культуры (он расположен тут же на площади. - С. Д.). Поэтому все остались на улице, пытаясь друг друга переорать. Главным требованием митингующих было освобождение ранее задержанных за участие в несанкционированных акциях протеста. Власть заявила, что если собравшиеся пообещают мирно покинуть площадь, то задержанных выпустят из следственного изолятора. И всех освободили. Но они не сдержали обещаний и сегодня устроили погром в городе. Говорят, в центр подвозят молодежь из близлежащих районов. Чую, будет жарко. Сиди дома!

После такой информации, на­оборот, сидеть дома не представлялось возможным. То, что мы увидели позже, казалось страшным сном, я верила и не верила, что это происходит с моим любимым городом.

Решили от греха подальше припарковать машину возле городского управления полиции (как нам казалось, в самом безопасном месте Талдыкоргана). Мы с дочерьми хотели идти пешком к центральной площади. Там всего метров двести. Когда подъехали, увидели, что верхние этажи управления полыхают огнем. Стекла на окнах контрольно-пропускного пункта и дежурной части были разбиты, все входные двери в кабинетах выломаны. Пылали синим пламенем несколько патрульных автомашин, припаркованных у служебного входа. Те машины, до которых огонь еще не дошел, грабили мародеры: снимали аккумуляторы, рации, магнитолы, забирали домкраты, ключи. Кто-то тащил колеса, кто-то - бронежилеты, кто-то даже аптечку с лопатой нес.

Несколько пацанов примерно 15-16 лет с криками кинулись разбирать противогазы, а потом подрались между собой за каски.

В этой суматохе я заметила парнишку с полной сумкой, который не выносил что-то из горящего здания полиции, а, наоборот, пытался в него проникнуть. На мародера он не был похож. Те ничего не боялись. А по его лицу было видно, что он чего-то серьезно опасается. Я его окликнула, сказав, чтобы уходил отсюда.

- Мой брат здесь работает. Сказали, что он спрятался в кабинете и не может выйти. Здесь “гражданка”, - стал нервно объяснять он, поймав мой взгляд на сумке.

В дежурку мы с ним попали через разбитое окно. Перелезли, поддерживая друг друга. В коридоре тут и там валялись железные шкафы, видимо, из них сооружали баррикады во время штурма. Сломанная мебель, разбросанные папки с уголовными делами. Среди всего этого хаоса как-то странно смотрелся большой LED-экран, транслировавший события, которые происходили на улицах Талдыкоргана.

Парнишка, пришедший с нами, растворился в темноте. В одном из кабинетов мы наткнулись на двух парней. Они раскладывали рации в коробку из-под писчей бумаги. Увидев нас, сначала испугались, а потом один из них узнал меня:

- Тате, вы же блогер?

- Воруете? - спросила в лоб.

- Нет, мы полицейские. Помогите нам. Надо унести то, что бандиты не успели забрать, завтра под трибунал пойдем, - умолял гладко выбритый и коротко подстриженный, больше похожий на комитетчика парень.

С девочками, взяв в кольцо ребят, вывели их через сломанное заграждение. Нас заметил один из мародеров, приказал остановиться.

- Иди куда шел, нечего за нами ходить, - отругала я его.

Странно, но мужчина ушел.

Мы еще раз вернулись. Пока я снимала видео горящих служебных автомобилей, мои дети прогнали толпу парней, которые собирались перевернуть совсем новую белую машину, припаркованную у входа в миграционную полицию.

До здания областного акимата дошли быстро. Это надо же иметь столько злости, чтобы так разгромить самое красивое здание в областном центре? Дети мои плакали. Были выбиты все окна. На потолке первого этажа, который видно с улицы, зияли дыры. Люстры оборвали. Тут и там валялись мягкая мебель, разбитые телевизоры. Унесли флаг, оставив лишь флагшток.

На верхних этажах огня не было еще видно, но из окон уже валил дым. Внутрь разграбленного акимата все еще ломилась пьяная молодежь. Двое мужчин в гражданской одежде, забаррикадировав диванами входную дверь, пытались их остановить. Но никто не слушал.

Среди этого бардака мы не знали, кто наш друг, а кто - враг.

Минут через 10, когда раздалась сирена полицейских, из всех кабинетов акимата стали выбегать мародеры с криками: “Убегайте, сейчас будут стрелять!” - побежали в разные стороны. Парень с пылесосом чуть не сбил меня с ног, когда я побежала к своим детям. Но дочерей нигде не было. Я кричала, звала их, но они не откликались. Какие-то ребята потащили меня от акимата. Они знали меня. По лампасам на брюках я поняла, что это полицейские. На ходу набрала номер старшей дочери, когда она подняла трубку, я заплакала.

Младшая что-то объясняла двум пьяным девчонкам в кас­ках. Старшая с мужиками уже баррикадировала окна акимата. Утирая слезы, обняла детей, и мы решили покинуть это страшное место. Это еще, как оказалось, был не финал.

Утром 6 января мы увидели, что здание акимата полностью сгорело. Тушившие огонь пожарные сказали, что мародеры орудуют до сих пор. Но уже были те, кто пытался навести хоть какой-то порядок в разграбленном здании. Мы с детьми присоединились к ним. Но были и другие. Одна бабушка с перегаром сыпала проклятия в мой адрес, другая обзывала акиматовской тварью, третья радовалась, что “патриоты” проучили зажравшуюся власть. В это время возле акимата уже было полно зевак: кто-то пришел сфотографироваться, кто-то искал своих родственников. Многие мужчины и женщины тайком утирали слезы...

В тот день Талдыкорган погрузился в тишину. Не было на центральных улицах ни одной живой души. Мародерство и разбой напрочь отбили желание у людей выходить даже на балконы.

Прошел слух, что убили зам­акима Лаззата Турлашова. Я испугалась. Я ведь сама видела, как на площади озверевшие молокососы матами затыкали ему рот и толкали со всех сторон.

Позвонила в многопрофильную больницу. Главврач Жумахан МОЛДАКУЛОВ развеял эти слухи, сообщив, что 61-летний замакима жив, но был действительно госпитализирован, так как 5 января получил травму...

Напряженная обстановка сохранилась и 7 января. В своем выступлении президент Казахстана сообщил, что в стране началась антитеррористическая операция, и попросил людей сидеть дома. Примерно в 11 часов дня началась перестрелка в пятом микрорайоне. Друзья сообщили, что группа террористов напала на следственный изолятор Талдыкоргана. В это же время в город вошла военная техника. С того момента и наступил переломный момент…

К сожалению, в Талдыкоргане все закончилось не только погромами и поджогами. Была пролита кровь… Мне до сих пор страшно вспоминать увиденное…

Сандугаш ДУЙСЕНОВА, Талдыкорган