Это непростительно!

Сергей ХАН, отец Искандера СУЛЕЙМЕНОВА: Почему я, потерявший единственного сына, должен призывать людей к благоразумию и спокойствию?

     В первых числах ноября в Астане был оглашен приговор Малике МУХИТОВОЙ, признанной виновной в гибели Искандера СУЛЕЙМЕНОВА, внука не нуждающегося в особом представлении Олжаса СУЛЕЙМЕНОВА. Судьба свела молодых людей на одном из столичных перекрестков: девушка не уступила дорогу ехавшему навстречу мотоциклу, в результате сидевший за его рулем 26-летний юноша получил травмы, несовместимые с жизнью. Суд назначил Малике Мухитовой наказание в виде двух лет лишения свободы, и этот срок она должна будет провести в учреждении минимальной безопасности - колонии-поселении. Сразу после оглашения приговора в социальных сетях развернулась пиар-кампания (иначе не скажешь!) в поддержку осужденной. Страницы под названием “Простите Малику” появились в Фейсбуке и Инстаграме, а посты в ее поддержку перепечатывают многие известные люди, в том числе высокопоставленные чиновники и так называемые лидеры общественного мнения. Так почему же родители Искандера не прощают виновницу гибели их сына? Об этом корреспондент “Времени” спросил отца Искандера Сергея ХАНА.

- Сергей Петрович, видели ли члены вашей семьи страницы в соцсетях под названием “Простите Малику”?
- Видели. Там очень много комментариев. Моя дочь и невеста Искандера в ответ создают свои страницы, тоже пишут в соцсетях обращения к простым людям.
- Со стороны кажется, что “Простите Малику” - это не инициатива двух-трех друзей девушки, а спланированная акция, за которой стоят профессионалы.
- Так они и пишут в своих посланиях, что это акция. Я не могу никому запрещать поддерживать своих близких, друзей или родственников. Но мне кажется, что эти люди пытаются взывать к эмоциям, забывая о том, что мы живем в правовом государстве, где суд - это одна из ветвей власти. Суд представляет государство. Был бы у нас народный суд, как в Средневековье, когда могли забить палками, высечь плетью на площади, тогда можно было бы понять эти акции. Но сейчас другое время, и каждый должен уважать законы, действующие в государстве. Вообще очень странно, что я сейчас вынужден это говорить. Я - отец, потерявший единственного сына, должен призывать людей к благоразумию и спокойствию! У кого-то есть сомнения в работе полиции по этому делу? Следствие продолжалось порядка четырех месяцев, были заказаны три государственные экспертизы. И во время расследования сторона защиты особого рвения не проявляла. А вот когда начался суд, адвокат Мухитовой Дмитрий КУРЯЧЕНКО начал подвергать сомнению все материалы уголовного дела. Как я понял, он как раз из тех адвокатов, кто любит давать интервью, выступать в прессе. Пожалуйста, я не против... Уже ближе к концу суда он подал ходатайство о назначении еще одной экспертизы, на этот раз в городе Омске, упирая на то, что давшие свое заключение эксперты не смогли ответить на его вопросы. Хотя вопросы были из разряда “а что было бы в том случае, если…” Но эксперт отвечает за свое заключение перед законом, его работа - изучать обстоятельства произошедшего, а не давать прогнозы по требованию адвоката. И поэтому Куряченко выразил им свое недоверие и попросил суд обратиться к специалистам из Омска.
- А почему именно из Омска?
- Мне тоже это было непонятно. Если адвокат не доверяет казахстанским экспертам и считает российских более компетентными, почему он выбрал именно Омск? В России много городов - Москва, Санкт-Петербург, Казань и так далее. И везде есть институты судебной экспертизы. Но потом, уже во время прений, мы все поняли. Куряченко достал заключение некоего специалиста из Омска, который сделал вывод, что Искандер управлял мотоциклом на скорости 116 км/ч. При этом казахстанские экспертизы показали, что скорость при въезде на перекресток не превышала 88 км/ч, а при столкновении была в районе 53 км/ч, то есть Искандер пытался остановиться. И вот эти 116 километров разошлись везде. Но эту цифру дал даже не официальный эксперт, а специалист, который не несет уголовной ответственности за свое заключение и волен на основе своих умозаключений назвать любое число. И в итоге эти 116 км везде муссируют, хотя откуда эта цифра взялась, остается загадкой.
- Но и 88 км/ч - это тоже превышение скорости.
- Согласен. Но 88 км/ч - это не 116 и не 200... Вы тоже хотите обсуждать скорость мотоцикла Искандера, не обсуждая при этом действия водителя автомобиля? А ведь это именно автомобиль не пропустил встречный транспорт, более того, в материалах уголовного дела есть видео аварии высокого качества. И есть стоп-кадр столк­новения, на котором очень хорошо видно, что водитель автомобиля не смотрит в сторону мотоцикла - ее голова повернута влево, то есть она в момент выезда на перекресток не видела встречный транспорт. Получается, она не заметила мотоцикл, потому что смотрела в другую сторону. В суде она сказала, что видела темную точку вдали, которая слишком быстро приблизилась и оказалась мотоциклом. Но это неправда. У каждого мотоцикла всегда горит включенная фара. А фара - это не темная точка, она такая же, как и у автомобиля, и светит очень ярко. В общем, это все отговорки. Начали в суде придумывать - темная точка, слепая зона...
- Подождите, но разве Малика Мухитова не признала вину?
- Признала. Но мы так и не поняли позицию защиты: сама Мухитова раскаялась и попросила у нас прощения. Но ее адвокат занял противоположную позицию: дескать, эксперты не правы, мотоцикл ехал слишком быстро, он (Куряченко. - М. К.) даже произнес фразу, что Искандер сам виновен в своей смерти. Прокурор не выдержал и спросил: зачем вы тогда вину признаете? На что адвокат Куряченко заявляет, что у них разные взгляды с подзащитной. Но тогда в чем раскаяние и зачем нужны призывы о прощении?
- На ваш взгляд, два года лишения свободы для виновной - это много или мало?
- Не мне судить, достаточное это наказание или нет. Сейчас такая дискуссия вокруг этого приговора идет... Одни говорят, что два года слишком мало, другие утверждают, что наоборот, чересчур много. Для меня не так важен срок. Тем более что ее же на плаху не посылают, правильно? Я считаю, что виновный в смерти человека должен понести за это наказание, чтобы осознать тяжесть своего проступка. А решать, каким должно быть это наказание, вправе только суд, а не я или какой-то другой заинтересованный человек. Мне кажется, поэтому решение и должен принимать профессиональный судья, ему виднее, кому какой срок давать. Одного человека можно поругать при всех, и он исправится. Другой отсидит 10 лет и снова будет нарушать законы. У меня простая позиция: за ДТП со смертельным исходом должен быть реальный срок. Вот и все!
- Сейчас звучат аргументы: дескать, зачем ломать жизнь молодой девушки, ей ведь надо рожать детей, помогать родителям - можно обойтись и условным сроком. Что бы вы на это ответили?
- А вы думаете, у Искандера не было планов на жизнь? Он хотел жениться в этом году, перед этим получил прекрасное образование, много работал, знал иностранные языки, был востребован за границей. Когда сын решил поработать в Казахстане, мы - не буду скрывать - пытались его отговорить. Но он твердо сказал: “Я должен знать, как живет моя страна, мой народ”. Вот и узнал... А теперь мне и моей семье говорят: поймите, вы же ей сейчас жизнь поломаете! А кто поймет нас - меня, мою жену, наших дочерей, невесту Искандера, его дедушек и бабушек?!
- Я спрошу иначе: вы готовы простить Малику Мухитову и ходатайствовать перед судом об изменении наказания, как того требуют в соцсетях?
- Люди, пишущие комментарии в Фейсбуке и Инстаграме, просто не знают законодательство Казахстана. Это раньше достаточно было заявить о примирении сторон - и дело закрывалось. Но сейчас в Уголовный кодекс внесены серьезные изменения на этот счет: теперь примирение не означает автоматическое прекращение уголовного дела. Поэтому наша позиция здесь не важна. Суд может ее учитывать, а может и не учитывать. Я вам свои мысли озвучил: ДТП со смертельным исходом должно наказываться реальным сроком. И как бы я ни хотел, в раскаяние не верю. Когда люди раскаиваются, они не пытаются в суде обвинить других. А тут адвокат Куряченко прямо сказал: Искандер сам виновен в своей смерти... Такая удобная позиция - да, мы виноваты, простите нас, но вы ведь виноваты тоже. И это вы называете раскаянием?
- Как вы справляетесь с этим давлением?
- Вы не представляете, как мы живем последние месяцы! Я, например, не могу ни спать, ни есть. У супруги нервы сдают, она еще все эти комментарии и репосты читает, потом звонит мне, сестре, родителям с одним вопросом: почему люди так к нам относятся, им мало, что мы потеряли сына?! Я тоже не понимаю, откуда такая жестокость. Я никому не пожелаю оказаться на моем месте, но уверен: те, кто пережил потерю собственного ребенка, никогда не будут требовать: “Простите ее, спасите от тюрьмы”. Да вы просто не знаете, что мы чувствуем! И легче не становится, наоборот, только больнее от всего этого…

Михаил КОЗАЧКОВ, фото из архива Искандера СУЛЕЙМЕНОВА, Астана