Оптимистическая трагедия

Старый год забирает с собой “вывозную” экономическую модель, правда, пока не ее саму, но перспективу дальнейшего ее сохранения, что уже немаловажно. Симптомы таковы. Это бюджетный кризис, который уже не лечится, вместе с отложенным на 2026 год новым Налоговым кодексом, который тоже не лекарство. Кризис бюджета системный: налоговые поступления тоже растут, но темпом реального роста экономики, который политикой Национального банка сдерживается; а расходы растут темпом инфляции, которая политикой Национального банка разогревается.

И это кризис износа и исчерпания мощностей энергетического и коммунального хозяйства, не создававшиеся в “вывозной” экономической модели, - она не имеет ни институтов, ни ресурсов для их обновления и развития.

Причем из кризиса исчерпанности постсоветского наследия вытекает пока еще не осознанный по своим масштабам и последствиям новый процесс воссоздания электроэнергетической, газотранспортной и железнодорожной инфраструктуры в межгосударственном - Казахстан - Россия - Узбекистан - Туркмения - Киргизия - формате. Это фактически общесоюзная инфраструктура, хотя и без союза.

Вытекающие из этого набирающего ход процесса инфраструктурной интеграции изменения в политике и экономике, возможности, риски и вызовы потрясающие. Вторая половина нашего десятилетия и первая половина следующего, вот увидите, по масштабам происходящего на постсоветском пространстве и в мировом раскладе принесут еще больше изменений, чем 80-90 годы прошлого века.

А поскольку будущее вытекает из прошлого, стоит посмотреть, как все начиналось, еще с ост-индских, голландских и британских торговых компаний. С самого начала названная впоследствии капиталистической система основывалась, во-первых, на взаимодействии финансового капитала с промышленным на условиях платности и возвратности. То есть капиталистическая экономика всегда должна банку-заимодавцу всю находящуюся в обороте денежку плюс еще пока даже не напечатанный ростовщический процент. Отдать ростовщический кредит можно было только одним способом - взяв следующий, расширенный, под расширенное производство и сбыт товаров. Система по условиям собственной жизнеспособности обязана была расширяться, пока не охватила мир.

Во-вторых, это непрерывный научно-технический прогресс промышленного капитала: мореплавание и ружейное дело, потом паровая машина, прядильный и ткацкий станки, затем электричество, далее химические и биотехнологии, роботизация, цифровизация, перекидывающиеся и на прогресс в сфере финансов. Товаров все больше, и они становятся лучше.

А в-третьих, это все большее углубление разделения труда с закреплением специализаций между производителями и, соответственно, с развитием торгово-логистических связей между ними и рынками сбыта. Сначала - внутри каждой отдельной капиталистической страны, потом - в борьбе за создание наднациональных сис­тем через мирное или военное присоединение-поглощение конкурентов.

Принципиально важно, что закрепление специализаций и соответствующего товарообмена с самого начала основывалось на жестком правиле: плоды научно-технического прогресса - центру, поставки сырья и рабочей силы - из периферии. Соответственно, и система ценообразования: высокотехнологичная продукция на порядок дороже природного сырья и рабочих рук. Так, Британская империя принципиально запрещала своим колониям любое промышленное развитие и любую торговлю, кроме как с метрополией. Развитый капитализм обязан иметь на периферии сохранение феодализма.

А после Второй мировой войны, когда британский промышленный колониальный формат сменился американским финансовым, тот же принцип реализуется через деньги: инвестиции - только внешние и только в интересах внешнего рынка, а местные валюты играют роль гетто, консервирующего закрепленную сырьевую специализацию.

Чрезвычайно важное пере­рас­пределение специализаций по итогам Второй мировой, разделившей земной шар на капиталистический и социалистический миры, произошло на самом Западе. Подвергнутая атомным бомбардировкам и оккупированная Япония была возрождена в качестве промышленного форпоста и витрины процветания капиталистической системы на границе противостояния с СССР и маоистским Китаем. Такие же промышленные форпосты были созданы в бывших японских колониях: на Тайване и в американской оккупационной зоне в Южной Корее. То же - в разгромленной Германии. Сами Соединенные Штаты, предоставившие таким промышленным фронтирам собственный рынок, остались производителем мировой валюты. Лондон же специализировался в качестве процессингового центра, контролирующего глобальные финансовые потоки.

В 1970-х годах в эту систему был втянут Китай через предоставление ему рынков США и Евросоюза. Предполагалось, что для дешевого ширпотреба. Однако в Китае не было американских военных баз, зато была коммунистическая партия, под руководством которой Поднебесная и стала претендовать на глобальное лидерство.

А КПСС в 1980-х осуществила самоубийство, добровольно капитулировав в третьей - холодной - мировой войне и попросившись в капитализм. И тогда по факту либерального “конца истории”, отсутствия экономического, идеологического и военного противника и, соответственно, отсутствия необходимости фронтиров постсоветских “суверенов” по частям приняли в глобальный рынок только в одной специализации - сырьевых поставок.

На чем ростовщический капитализм объективно и закончил свою историю: места на глобусе для дальнейшего расширения больше не осталось, как не осталось и той периферии, с которой можно тянуть сырьевые и трудовые ресурсы.

В свое время колониальными жемчужинами были Индия и Китай, теперь они из этой роли попросту выросли. Южная Америка, Африка, нефтяные ближневосточные режимы давно ищут самостоятельности. Образцовой периферией остается Казахстан, но нас на весь мир не хватит. Сделать Америку снова великой, то есть вернуть индустрию Германии, Японии и Тайваня обратно в США и обрушить Китай, - задача на грани возможного.

Россия, крупнейший поставщик нефтегазового и металлургического сырья, возглавляет бунт против США-гегемонов, которые и сами входят в необходимость перестройки. И вообще, Украина и Грузия, Молдова и Румыния, Германия и Франция, Венгрия и Словакия, Сирия и Израиль - везде дестабилизация и разборки. Мир стремительно погружается в хаос, из которого и выстраивается новый мировой порядок.

Что в такой апокалиптике оптимистического? Особенно для нас, ведь в Казахстане все пока стабильно. Да, наши Тенгиз, Карачаганак и Кашаган - это действующие музеи истории колониализма британского еще промышленного формата. А наш Национальный банк и финансовый блок правительства - проводники внешнего монетарного интереса. В такой системе нам выше сырьевой специализации не подняться, но она заканчивается. Зато появляется великолепный шанс: лучшего места для построения самодостаточной политико-экономической системы, чем евразийское историческое пространство, не сыскать.

Что необходимо для подлинной независимости в новом мире? Во-первых, ресурс­ная достаточность, а мы не только всем обеспечены, но и с высоким экспортным потенциалом. Далее военная, космическая, инфраструктурная, индустриальная и технологическая самодостаточность. Здесь пока еще не полный комплект, но понятно, что восполнять и подтягивать. Главное же - само­достаточность цивилизационная: культурная и мировоззренческая. Причем на нашем постсоветском пространстве она реализуется в синтезе разных языков, этносов и верований - не простой, но прочный фундамент.

Итак, основные вихри глобального катаклизма нас в основном не задевают, зато перспективы обнадеживающие!

Пётр СВОИК, Алматы