Каким должен быть закон о промышленной политике

Около двух третей обработанных товаров завозится из-за рубежа. Нам не хватает системности, целостного подхода” - это цитаты из того послания.

А что до собственно закона о промышленной политике, его необходимость объяснялась в пос­лании большим количеством разрозненных отраслевых актов об электроэнергетике, о транспорте, тогда как нужен унифицированный закон, который определит принципы, цели и задачи развития не просто промышленности, а именно обрабатывающей.

Вопрос, кстати сказать, не новый. Еще когда мировые сырьевые цены только начали быстрый рост, создавая первое предвкушение тучных лет, была принята стратегия индустриально-инновационного развития на 2003-2015 годы - весьма показательный для тех времен документ. Задача собственно индустриализации в нем тоже ставилась, но как способ ухода от сырьевой зависимости и этап на переходе в долгосрочном плане к эдакой постиндустриальной сервисно-технологической экономике. Задумка замечательная - через экспорт сырья нацелиться сразу на верхние места в мировых цепочках стоимости.

Но грянул мировой кризис 2007-2008 годов, выводы были сделаны, и появляется государственная программа по форсированному индустриально-инновационному развитию на 2010-2014 годы уже без постиндустриальных мечтаний. За ней, поскольку ритм задан, такая же программа на 2015-2019 годы, но уже без слова “форсированное”. Сейчас мы живем в ­ГПИИР на 2020-2025 годы.

Но если мы вошли лишь во второй год третьей пятилетки индустриализации, программу которой правительство (фактически то же, что и сейчас) утвердило 31 декаб­ря недавнего 2019 года, и в ней все расписано по целям и задачам, вложениям и исполнителям, то зачем нам новый поворот в промышленной политике? Тем более что обозначенная в действующей ГПИИР цель - конкурентоспособная обрабатывающая промышленность на внутреннем и внешних рынках - та же самая.

Сейчас подскажем ответ, но сначала усложним вопрос: как вы думаете, что имел в виду президент, когда ставил задачу завершить первичную индустриализацию страны? Первичная - это какая, как ее измерить? И зачем главе государства в начале уже расписанного до 2025 года плана индустриального развития потребовалось заявить о необходимости принципиально новой системы государственного планирования и госуправления?

Для ответа обратимся к статистике. Коль скоро речь идет о промышленной политике, главным критерием, надо полагать, является доля промышленного производства в общем объеме ВВП. А поскольку нам нужно развитие именно переработки, вторым критерием возьмем ее долю.

Итак, 2001-й: начало тучных лет и год, когда от советского производственного комплекса и его пропорций мало что осталось. Доля промышленного производства в ВВП - 61 процент. А доли горнодобывающей и перерабатывающей промышленности внутри промышленного производства - 44 на 46 процентов (меньше ста, потому что есть еще строчки).

Теперь тот самый 2009-й - год извлечения кризисных уроков. Доля вообще промышленности в ВВП упала на семь пунктов - до 54 процентов. А соотношение горнодобывающей (читай: нефтедобывающей) и перерабатывающей промышленности резко перекинулось в пользу сырьевиков: 60 на 32 процента.

Ну что же, на то она и ГПФИИР, чтобы все выправить. Смотрим итоговый для двух пятилеток 2019 год. Доля промышленного производства в ВВП… 42 процента. Еще 12 процентов минуса у промышленников в пользу сервисной экономики. И это при всех индустриальных усилиях?

Правда, соотношение между сырьевым и перерабатывающими направлениями несколько улучшилось - до 55 на 38 процентов, но переработка все равно внизу. А если честно, то даже относительный прогресс в обрабатывающей промышленности обеспечен ростом металлургической и химической промышленности, что на самом деле ближе к экспорту сырья, чем к внутреннему производству.

Или вот прогресс по рабочим местам: за две пятилетки в целом по экономике рост на 114 процентов. Но в промышленности только… 94 процента от уровня 2009 года. Причем эти 94 процента сложились из прироста в горнодобывающей - 116 процентов и падения в перерабатывающей промышленности - только 80 процентов от числа рабочих мест в посткризисном 2009 году.

А если вы спросите, почему индустриализация уверенно катится не вперед, а назад, ответим: сколько денег, столько и песен. Вот самая свежая по итогам 2020 года отчетность по главному критерию экономического роста - инвестициям в основной капитал. Всего таких инвестиций 12 323 млрд тенге, это примерно 14 процентов от ВВП, тогда как для устойчивости экономики полагалось бы инвестировать хотя бы четверть от валового продукта. А сколько из этого скудного инвестиционного пайка досталось промышленности? 52 процента, лишь половина. Из них, внимание, на перерабатывающую промышленность только 9 процентов. Вот так мы избавляемся от сырьевого перекоса! И впору поклониться в ноги нашим производственникам: спасибо, что вообще живы на такой-то инвестиционной диете!

Отсюда видно, что, если мы не хотим завершить первичную индустриализацию искоренением промышленности и переводом экономики Казахстана в разного рода сервисы, нужны реально резкий разворот, принципиально иная система государственного планирования и госуправления. Что и должно быть отражено в законе о промышленной политике.

Здесь надо хотя бы сжато сказать, как именно это должно быть в законе, но… дело сделано. То есть подготовленный правительством законопроект благополучно ушел в парламент, и сейчас набирается рабочая группа для его шлифовки. Однако проект и без доработки идеален… в качестве развивающего учебного пособия для гуманитариев: для чего нужна промышленная политика, из чего она состоит, как проводится - текст пойдет как есть. Собственно, ничего, кроме беллетристики, правительство и не смогло предложить.

Интересно, дорогие читатели, если вместе навалимся, сможем поправить дело?

Пётр СВОИК, обозреватель