Кто тут пострадавший?

Молочный союз Казахстана поддержал отсрочку принятия технического регламента Таможенного союза “О безопасности молока и молочной продукции” аж до 2025 года. Причина более чем объективная - неготовность отрасли. То есть молокозаводы вроде бы и готовы, но до 70 процентов молока поступает от личных подсобных хозяйств, где сложно отследить качество и безопасность продукта.

Однако отчаянию здесь не место, тем более что вся планета с нами: по инициативе Молочного союза и при поддержке Всемирной продовольственной организации и Европейского банка реконструкции и развития разработана “Дорожная карта” с долгосрочной целью выхода на тот самый регламент.

И Минсельхоз не в стороне - разработана программа развития молочной отрасли до 2027 года. Это, конечно, не так дальнозорко, как стратегия “Алматы-2050”, но тоже прозревает будущее на заведомо больший срок, чем просидят на должностях ее авторы.

Впрочем, раскатывать губу на успех за какие-то 5-7 лет не стоит, хором предупреждают международные специалисты. И приводят в пример Хорватию, которой для перехода к нормам Евросоюза потребовалось 16 лет, чтобы с рынка ушли мелкие хозяйства и появились крупные фермы. А пока консультанты на полном серьезе учат бабушек, что нельзя доить в пластиковую и эмалированную посуду и как надо накрывать ведро марлей.

Рады за хорватов, но хотелось бы заметить, что отодвигаемый по мере приближения к нему, подобно горизонтам коммунизма, технический регламент - не для Таможенного союза. Заливать молоком Беларусь с Киргизией мы не собираемся, регламент молочного качества - он для нас. И откладывание его означает, что еще одно поколение казахстанцев родится, пойдет в школу, а то и ее окончит, вскармливаемое продуктом, который, может быть, не совсем полезен и даже не совсем молоко.

Между тем в нашем не таком предсказуемом, как планы министров и акимов, прошлом уже был опыт объединения крестьянских подворий в крупнотоварные хозяйства. Насколько успешным? Все познается в сравнении. Основа сельского хозяйства - растение­водство (это как добыча нефти и руд для промышленности) по всем основным показателям (площадям, урожайности и валовым сборам) осталась на том же колхозно-совхозном уровне. При том, что научно-технический прогресс резко двинул вперед земледелие даже в самых дальних уголках мира. То есть 30 лет на одном месте - это откат на эпоху.

Второй технологический передел - животноводство. Крупного рогатого скота в Казахской ССР было 9,6 млн голов, теперь недотягиваем до 7 млн. Овцы-козы: было больше 34 млн, довели до меньше 19 млн. Свиньи: с трех миллионов съехали до меньше миллиона. Птица: с 60 млн ушли на менее 45 млн. Как такое назвать объективно, не поддаваясь эмоциям и не теряя научной основательности? Нет, это не откат назад и даже не отраслевая катастрофа. Это катастрофа республиканского масштаба, только такое понимание произошедшего способно вывести нас на адекватную программу преодоления.

И здесь пример именно по молоку - по неспособности дотянуться до совместных с бывшими союзными братьями норм качества - убедительно завершающий.

Ведь что такое молочное производство? Это и есть вершина всей сельскохозяйственной пирамиды. Именно в молочном животноводстве требуются самая совершенная селекция, ветеринария, пастбища, качество кормов, водопой, температура в помещениях - все, все, все. Плюс если редиска с помидорами и мясо с яйцами могут чуть и подождать, то молоко после каждой дойки требуется немедленно доставлять на переработку. То есть транспортно-технологическая цепочка (сельско-городские прилавки) должна работать бесперебойно и безукоризненно.

А что бывает с вершиной многоярусной конструкции, когда подрывается фундамент? Она обрушивается первой и разбивается сильнее.

Да, какие-то восстановительные мероприятия ведутся. СМИ, например, полнятся сообщениями о намерении американской Tyson Foods построить мясопереработку на две тысячи голов в сутки. А это очень много, и, значит, им придется вкладываться в создание всей цепочки поставок скота: от крупных откормочных площадок до разветвленной сети фермерского выращивания молодняка. Хорошо, если получится, но тут надо понимать, что иностранный инвестор, вкладывающийся не в нефтедобычу, а в животноводство, заходит сюда из того же внешнего вывозного интереса. На экспорт теперь пойдет не добываемое из-под земли, а извлекаемое из биопотенциала с той же самой минимизацией затрат на местное сырье и рабсилу и максимизацией валютной выручки. А поскольку в условия такого благоприятного инвестиционного климата входит и обязательное плавание местной валюты, дальнейшее ослабление тенге нам тоже гарантируется.

Иностранцев, конечно, придется и дальше заманивать - без их технологий нам не обойтись. Но в основе государственной аграрной политики должен быть именно национальный интерес, если хотите, национально-восстановительный.

На селе же восстановлению подлежат не отдельно взятые мясное и молочное производства, птицеводство и свиноводство, производство сахарной свеклы и все прочее, расписанное по пунктам, по деньгам и по годам в очередной программе Минсельхоза, меняющейся под каждого очередного министра. Нет, восстановлению подлежит сельская жизнь как таковая, наполненная современным соцкультбытом и индустриальным аграрным производством как экономической основой.

Сейчас, например, действует аграрная госпрограмма на 2017-2021 годы, в паспорте которой добросовестно сообщается, что до нее было уже девять. Первой же задачей в ней обозначено вовлечение мелких и средних хозяйств в сельскохозяйственную кооперацию. Далеко не в первый раз ставится такая задача. И там же честно признается: не получается.

Еще бы получилось! Это все равно, что ждать, когда кирпичики сами начнут складываться в сложную постройку.

Пора бы сделать принципиальные выводы.

Первое: аграрная программа должна быть национального, национально-восстановительного, президентского уровня. Если на ее профессиональную разработку потребуется лишний год, а потом еще полгода на широкое обсуждение, то давайте потратим силы и время, но получим документ не ведомственный и не как итог лоббистского соревнования ассоциаций, а программу возрождения села-аула и полноценного использования земельных угодий.

Второе: хватит расписывать аграрные программы по отдельным специализациям, пора взять за основу территориальный принцип. Должно быть определено, какие задачи имеют национальный масштаб, какие службы и институты под них необходимы, а далее - по регионам. Конкретно - по местам наибольшего сосредоточения людей, ресурсов и рынков: земельные пояса вокруг городов и сельские райцентры. Возьмем, например, Алматы и его города-спутники. Могут ли акимы мегаполиса и области назвать хотя бы одну агрофирму, демонстрирующую образцовое и комплексное использование пригородных земель, полную вовлеченность местного населения и хорошо устроенный быт, бесперебойные поставки горожанам фирменной продукции?

А в Нур-Султане есть давным-давно обещанный аграрный пояс? Вопрос пока риторический. А надо сделать так, чтобы вместо “Алматы-2050” появились трех-, пятилетние графики пригородной агрокооперации. Появление же на городских прилавках сертифицированного местного молока как раз и станет показателем выполнения национально-восстановительного плана.

Пётр СВОИК, рисунок Владимира КАДЫРБАЕВА, Алматы