Тенге, ползущий от рубля

Когда тревожащая неопределенность существует слишком долго и накапливается, одно неосторожное слово или поступок может вызвать, как камешек в горах, лавину, кульминационный взрыв эмоций. Так и решение Национального банка насчет регламента работы обменников, пришедшееся как раз на достижение стоимости тенге исторического минимума, стало настоящей информационной бомбой.

Осколки полетели в разные стороны. Половина экспертов бросилась уверять, что никаких фундаментальных факторов девальвации нет и к концу года курс вернется куда-нибудь к 370 за доллар.

Другая половина - что политика дедолларизации окончательно провалилась, а ограничение работы обменников есть попытка хоть так остановить переворачивание в доллары остатков наличности, что тенге, преодолев психологический барьер-400, выйдет на новые оперативные просторы, где маячат 470 за доллар - ровно стократное обесценивание от момента рождения, а там и все пятьсот...

Спокойствие, граждане, сейчас мы вас… нет, не обрадуем, но объясним все происходящее. А предупрежден - значит вооружен.

Вначале, разумеется, о фундаментальных факторах, а в мире буквально штормит. Бушуют гиб­ридные войны, в которых помимо таможенных барьеров и манипуляций с ценами на углеводороды используется и такое оружие, как курс. К примеру, недавно президент США ТРАМП нанес новый сильнейший удар по китайскому экспорту, расширив и повысив ввозные пошлины. Китай же в ответ применил аналог имеющегося у него ядерного оружия - взорвал небольшую (пока) курсовую бомбу: всего лишь переместил многолетний коридор стоимости юаня к доллару с 6,8 к 7,0. И все, заградительные сооружения противника сметены, конкурентоспособность китайских товаров восстановлена, войну приходится начинать сначала.

Какое отношение эта мировая гибридная бойня имеет к нам и к тенге? Напрямую почти никакого. У нас нет сколько-нибудь значимого фондового рынка, нет генерации национального кредита, инвестиции сплошь иностранные, нет бирж нефти и металлов. Нашим сырьевым товаром торгуют далеко от Казахстана, да и не мы торгуем.

Фактически в Казахстане имеется лишь небольшая площадка взаимодействия банков - продавцов валюты по поручению экспортеров и ее покупателей по поручению импортеров. Ну и сколько-то банков-спекулянтов. Причем знающие люди говорят, что представителей тех и других примерно два десятка, более чем подконтрольная для госрегулирования ситуация.

Тем более что существенную роль в такой рыночной торговле играют госхолдинги и нацкомпании, за которыми правительство должно бы присматривать. Плюс в валютных купи-продай участвуют бюджеты, республиканский и местные.

Наконец, замыкающим игроком на валютных торгах выступает Национальный банк - это его официальная функция.

А если и этого вам мало, то на той же площадке активно торгует и собственно государство: речь идет о Национальном фонде, взносы в который собирают в тенге, потом для складирования в зарубежных ценных бумагах конвертируют в валюту. И из Национального же фонда обратным ходом переворачивают в тенге транши в бюджет. Одного такого государственного оборота тенге - доллар - тенге более чем достаточно для любого воздействия на курс нацио­нальной валюты. Если же такая госконвертация осуществляется внебиржевым образом, воздействие на курс как бы не сказывается и стоимость национальной валюты определяется свободным рынком. Это тоже всего лишь метод государственного регулирования путем как бы самоустранения.

Здесь годится аналог взаимодействия родителей с пусть и свое­вольными, но не самостоятельными детьми: можно играть с ними вместе, можно присматривать из кухни, можно даже демонстративно запереть на ключ и как бы уйти, но реально одних оставить их невозможно!

Спрашивается: чем же если не сообщениями в интернете о событиях на нью-йоркских и шанхайских биржах должен руководствоваться Национальный банк, даже просто присутствуя при свободно складывающемся курсе? Все очень просто: два интереса и один ориентир. Основной интерес - экспортеров: им чем меньше стоимость денег в стране добычи сырья на вывоз, тем выгоднее. Дополнительный интерес - у властей такой страны, копящей валютные резервы: чем ниже курс, тем больше возможностей отложить и меньше необходимость тратить.

А ориентир - это курс российского рубля. Благо Московская биржа - прямое продолжение Чикагской, а Центробанк и правительство России строго следуют канонам Международного валютного фонда.

И если уж мы начали излагать по пунктам, то драматизм сегодняшнего курсового положения тенге заключается в двух обстоятельствах.

Во-первых, начинает выдыхаться наша экспортно-сырьевая модель. И это мы видим хотя бы потому, что самые важные для нее показатели валютного экспорта-импорта по итогам 2018 года всего лишь продублировали результаты… 2010-го, как и величина ВВП, если в долларах. В тенге показатели ВВП и всего внутреннего сектора растут, но это как раз вследствие более чем двукратного понижения курса нацвалюты с того времени.

Нынешний год не добавляет оптимизма: экспорт по итогам шести месяцев составил лишь 99,9 процента от прошлогоднего, импорт чуть подрос - 102 процента. И это дополнительно уменьшает приток и увеличивает отток валюты из страны.

В результате не просто продолжается, но и ускоряется расходная тенденция валютного запаса Казахстана, длящаяся с конца 2014 года. Тогда, на пике, золотовалютные резервы Национального банка и активы Национального фонда достигали $105,4 млрд. Ныне же, по итогам шести месяцев, осталось $86,4 млрд - на $19 млрд меньше. Причем если в прошлом году убыль составила 1 млрд 800 млн долларов, то только за первое полугодие этого года валютная подушка безопасности сдулась сразу на два с половиной миллиарда.

Это, разумеется, не может не нервировать. Поэтому Национальному банку и правительству, как бы предоставляющим тенге свободно плавать, поневоле приходится поощрять медленное сползание курса. Причем (и это вновь открывшееся важнейшее обстоятельство) тенге делает то, чего раньше никогда не было - самостоятельно отползает от рубля.

Предыдущие двадцать лет всегда было так: рубль позволял себе не слишком дружественные, но всегда инициативные ослабления, тенге же приходилось задним числом наверстывать, неизменно ориентируясь на соотношение “пять к одному”. И только в ходе традиционно догоняющей девальвации 2015 года казахстанская валюта не просто догнала, но и перегнала рубль, все больше наращивая инициативу ослабления.

Так, курс тенге к доллару в среднем за 2018 год сложился величиной 345 при соотношении к рублю 5,5. В первом квартале 2019-го средний курс опустился уже до 378 за бакс, а к ­рублю стоимость упала до 5,7. Во втором квартале курс опустился еще - до 381 к “вечнозеленому”, к рублю же тенге по­дешевел до 5,9. А сейчас, в середине августа, мы имеем курс 386,19 к доллару и 5,92 к рублю.

Что дальше? Ситуация, повторим, полностью в руках Нацбанка и правительства, а положение с валютным резервом и платежным балансом кислое, но отнюдь не катастрофическое. Поэтому курс вполне может быть возвращен хотя бы к 370, но может и перевалить за 400/$1. Посмотрим, что переборет.

Пётр СВОИК, обозреватель