Не важно, чья там кровь проливается

- Скажите, так что конкретно не понравилось полиции: заявление на сайте прихода или ваша речь на службе?

- Изначально меня вызвали по поводу публикации: “Вот вы тут такое написали…” Два часа шел разговор про сайт, а потом вдруг вытаскивают протокол, где написано: “Публичное выступление во время службы”. Такая у них хитрая стратегия была. Уж не знаю, чего они ждали? Что я упаду на колени и раскаюсь? (Смеется.) Ну большой неожиданностью для меня это не было.

- А проповедь эту вы когда произнесли?

- Называть мои слова проповедью не совсем правильно. Просто я перед службой предупредил своих прихожан об очень важных вещах.

Я сказал, что литургия для меня не просто какое-то ритуальное действие, а момент, когда человек действительно предстоит перед Богом. Здесь никак нельзя лгать или притворяться.

Поэтому я сейчас должен их предупредить, о чем намерен молиться.

Я рассказал, что на сайте прихода было опубликовано наше с отцом Георгием обращение. Это слова о том, что мы думаем про вооруженный конфликт, какую боль чувствуем. Исходя из этого, я во время литургии произнесу два прошения - о прекращении войны в Украине и о том, чтобы Господь спас жителей Украины.

Еще я напомнил, что церковь - это христианская община. Люди в ней - при всех возможных разногласиях - объединены евангельскими принципами. И Евангелие для нас - единственная точка опоры, а там прямо сказано: “Не убий”. У церкви очень четкое отношение к пролитию человеческой крови. Проклятие за это ложится на всех. Не только на тех, кто отдавал приказ, но и на всех, кто одобрил или промолчал.

В Библии есть два таких примера. В Ветхом Завете Каин пролил кровь Авеля, и проклятие этой крови легло на всех его потомков. Второй момент уже в Новом Завете, когда евреи предали Христа на распятье. Это не осуждение евреев ни в коем случае, просто констатация отношения церкви к пролитию крови одного, но очень значительного для нас человека. Сколько там могло поместиться людей на площади? Пусть триста, пусть тысяча.

Всего тысяча человек кричали: “Распни! Распни!” - а проклятие легло на всех.

Даже в светском законодательстве есть понятие соучастия, когда человек стоял, смотрел и ничего не сделал. Но и по уголовному закону он все равно будет виновен. Вот, собственно, о чем я и сказал людям. Я не призывал их выходить на митинги, не раздавал никаких листовок… Я просто напомнил о человеческой душе и не считаю, что нарушил какие-то законы.

И я подчеркнул перед прихожанами, что не собираюсь молиться ни о поражении российской армии, ни о победе украинской армии. Для меня не важно, чья там кровь проливается. Гибнут украинцы, гибнут русские солдаты… брат убивает брата, христианин - христианина. Понимаете, 24 февраля у меня было ощущение, что мир рухнул. Когда христиане подняли руку друг на друга, то рухнуло все, на чем я стоял, все жизненные основы.

Я сам родился в Украине и знаю, что это очень верующая страна, гораздо более религиозная, чем Россия...

В вашем сердце не должно быть ненависти к украинцам, русским, американцам, китайцам, вообще ни к кому. Весь этот конфликт в своей глубинной сути - то, чего добивается зло. Я имею в виду сатану, который ведет борьбу с этим миром. Это он добивается разделения, конфликта. Хочет, чтобы в нашем сердце поселилось зло. Ненависть - это то последствие, которое мы будем искупать десятилетиями…

- Скажите, а вы знаете людей, которые про вас полиции сообщили?

- Так это мои прихожане, - отец Иоанн улыбается.

- А много у вас их?

- Костяк небольшой, но вообще ко мне из разных сел люди приезжают. Бывало, что 50-70 человек причащались. Для сельского храма это много. Сейчас меньше, может, из-за пандемии, может, потому, что отец Георгий по состоянию здоровья изолировался. Он давно тут служит, его знают, любят. В общем, не могу сказать сколько. В тот день было человек двенадцать.

- Получается, это люди, которые вас давно знают. И они тем не менее пошли в полицию...

- Ну я не думаю, что прямо все пошли. Может, кто-то один позвонил. Да и какая разница, кто именно это был. Есть в истории такие моменты, когда ты просто проявляешь свою сущность: в чем твое сердце, где оно, с кем оно. Это и в обычной жизни достаточно распространено, мы с похожими вызовами сталкиваемся каждый день. Но знаете, в институте есть лекции, семинары, коллоквиумы, а есть экзамен. И все, что сейчас происходит, в определенной степени экзамен для нас.

- И вы считаете, что эти прихожане не сдали экзамен?

- Я совершенно ничего о них не считаю. Вот нисколько не лукавя это говорю. Я их не сужу - в смысле никак не оцениваю их поступок. Это их отношения с Богом, не мои.

- Вам разве не горько от этой ситуации?

- А чего в этом горького? Даже среди двенадцати апостолов был Иуда. Но и это неверное сравнение: ведь человек позвонил в полицию не для того, чтобы какие-то блага получить. Он просто сделал то, что казалось ему правильным. И осуждать его за такую искренность нельзя. Я же не могу заставить его быть другим, если даже Бог не может никого заставить. (Смеется.)

Опять же, я в принципе не рассматриваю христианство через вопрос осуждения и наказания.

Для меня Страшный суд не в том, что тебя Бог осудит, а в том, что ты перед Богом увидишь себя таким, какой есть на самом деле.

Как бы ты ни оправдывал свои поступки, однажды ты увидишь их с истинной точки зрения. А истина только там, у Бога.

Поэтому христианство и говорит о важности покаяния: ты должен в любое время видеть, какой ты. И тогда для тебя Страшный суд будет не таким потрясением, как для человека, который всю жизнь был уверен в собственной правоте.

Бог любит всех, но эта любовь, как огонь. Бывает, что с родителями поругался, сказал что-нибудь в горячке, а потом тебе всю жизнь стыдно. Прошло время, они умерли, а в тебе это чувство живет и жжет тебя. Вот это и есть огонь любви. Не какое-то там адское пламя, а пламя твоей совести.

Поэтому бессмысленно осуж­дать человека за что-то. Если он поступил искренне, то, может, ему Бог скажет: “Видишь, какой ты? Ты раскаиваешься?” Я не думаю, что люди, которые совершали ошибки в жизни, непременно будут осуж­дены на адские мучения. Думаю, здесь все намного сложнее и благоприятнее для нас.

Когда я вам говорил про ненависть в сердце… Это ведь справедливо для обеих сторон. И от этого очень больно. Мне сегодня попалось на глаза выступление одного иерарха православной церкви Украины. Там он говорит: мол, если захватчик пришел в твой дом, то ты не только имеешь право его убить, но даже каяться в этом не должен. С богословской точки зрения это просто откровенная безграмотность! Ну украинская церковь никогда не отличалась глубоким богословским образованием (усмехается). Но чтобы такая степень безграмотности в устах иерарха…

Была такая христианская страна - Византия. Там по церковным канонам любой воин, который убивал, отлучался от причастия на пятнадцать лет. Даже если он сражался за свою страну. Грех остается грехом всегда, какие бы причины ни стояли за его совершением.

- Но как тогда защищать родину?

- Об этом хорошо писал Семен Франк в книге “Свет во тьме”. Представьте, что вы видите здорового бугая, который душит ребенка. Просто так с ним не справиться, значит, придется взять камень и ударить по голове. Но тогда ты нарушишь заповедь “не убий” и душу свою погубишь. В Евангелии смягчающие обстоятельства не учитываются, убил - значит убил.

Так что же делать? И Семен Франк говорит: в мире, который изначально заражен грехом, в таких ситуациях чаще всего нет выбора между добром и злом.

Есть выбор между злом большим и злом меньшим. Но человек в любом случае должен понимать и помнить, что есть грех. Если убийство произошло, то не надо оправдывать себя. Даже если есть обстоятельства, которые тебя к этому подтолкнули. Покаяние в этом случае нужно. Без него просто нельзя.

Наш мир охвачен тьмой и злом. И зло пытается погасить все огоньки любви и добра. Поэтому задача христианина - просто не дать этому пламени погаснуть. Каждый человек должен делать что-то, что отсрочит наступление этой тьмы. Но каждый должен решать этот вопрос для себя сам...

- Я слежу в Instagram за одним известным священником, сейчас многие требуют от него четко высказаться по поводу этого военного конфликта. А он отвечает, что любая война ужасна, но священник все равно не должен оценивать политические события, потому что это приведет лишь к расколу.

- Ну это очень удобная позиция, если ты не хочешь проблем. Хотя тут тоже можно вспомнить, как патриарх Алексий II пытался в 1993 году примирить конфликтующие стороны гражданского противостояния. Но давайте зададимся вопросом, а почему тогда священники позволяют себе высказываться про аборты, хотя не являются врачами? Почему мы говорим о многих вещах, которые напрямую вроде бы не касаются служения Богу? Вопросы брака, отношения к детям… Да потому, что во всех этих темах есть определенная нравственная составляющая. И точно так же я говорил прихожанам не о политике, а о пролитии крови, которое недопустимо ни при какой политической обстановке.

Я апеллирую не к политике, а к Евангелию. К принципу “не убий”, который лежит в основе всей мировой цивилизации, если уж говорить громкими словами. И к тому, что сейчас происходит, безусловно, есть нравственные вопросы. Можно ли воевать, нужно ли воевать? Возможна ли война между теми, кто себя называют христианами? Не понимаю, почему об этом нельзя высказываться священнику…

Когда нужно сказать что-то неприятное для власти, мы не имеем такого права, ведь “это политика”. А когда надо поддержать власть, то это другое дело, все в очередь выстраиваются. Я не думаю, что это христианский подход...

- Я видел в интернете претензии, что ваши слова вносят раскол между верующими…

- Так он уже есть.

- Люди пишут: “Священник должен крепить единство прихода, особенно в такое время. А теперь из-за его речи часть людей уже не придет в храм”.

- Да, такое может быть. Возможно, я ошибся в этом своем поступке, и Господь с меня за это спросит. Но я думаю, что слова одного маленького сельского батюшки не сильно поколеблют церковь, даже если их процитировали СМИ. А вот заявления высоких иерархов церк­ви совершенно определенно приносят разлад. И мы это видим уже сейчас.

Может быть, человек, свидетельствовавший против меня, уйдет из прихода. Но я в эти дни получаю от незнакомых людей сообщения, что мои слова укрепили их в вере. Что наше с отцом Георгием заявление примирило их с церковью. И все, что я говорил и говорю, - это как раз попытка остановить раскол церкви. Чтобы люди не ссорились из-за Украины, а были едины во Христе.

А еще я всегда говорил своей пастве: “Вы должны идти в храм не к священнику, а к Богу”. Если для тебя молитва - это общение с Богом, то никакой поступок священника тебя от Бога не оттолкнет. Даже если ты уйдешь из этого храма в другой, то все равно сохранишь Господа в сердце.

- Наверняка кто-то из читателей скажет: “Ну понятно, почему он так выступил: потому что сам из Украины”. Что вы на это ответите?

- Меня меньше всего волнует, кто что скажет. Я в России живу с 1986 года. Да, мама у меня украинка, а отец - русский. А бабушка у него еврейка была, как я подозреваю. Но самое главное, что я себя никогда ни к какой национальности не относил и сейчас не отношу. Да, я говорю на русском языке, я читаю русских писателей, и не только русских. Но для меня сказано раз и навсегда апостолом Павлом, что во Христе нет ни эллина, ни иудея. Все мы граждане Небесного Града, а здесь просто временно проезжие. Перед вечностью не важно, кто в данный момент правит. Каждый человек должен оцениваться по тому, как он поступает с другими людьми. Но это такие банальности на самом деле…

- Может быть, в такие времена именно банальности и важны…

- Да, бывают такие времена, когда обычное человеческое чувство сострадания уже считается мужеством. И это просто ужасно, потому что я не вижу ничего особенного в том, что тогда сказал.

Я воспринимаю эту войну - ну пусть будет спецоперация - как прямое человеческое безумие.

Как страшный грех перед Богом. И раз уж я священник, то должен об этом сказать. Если тебе кажется, что ты можешь предостеречь человека от страшной ошибки, ты должен это сделать. А я считаю, что нет страшнее ошибки, чем допустить в свое сердце ненависть...

- Звучит наивно, но почему церковь не пробовала в прямом смысле остановить войну? Ведь священники из обеих стран могли бы приехать и встать на площади в этих городах. Могли бы закрыть людей от бомб, остановить армии, заставить прекратить огонь, пойти на переговоры… Разве не для этого церковь и существует - защищать людей от безумия войны?

- Вы вроде бы не позиционируете себя как христианин, а требования у вас прямо-таки евангельские. Это действительно наивный вопрос. Потому что не надо выделять нас в отдельную касту. Мы плоть от плоти своих народов, мы не выше и не лучше других людей. Мы можем точно так же заблуждаться, чего-то бояться…

Не надо требовать от священников того, на что люди сами не готовы.

Священник - это некий указатель. Стоит на перекрестке палочка, а на ней стрелочка с надписью “К Богу - туда”. И не более...

kommersant.ru

Вместо P.S. Cудья Костромского районного суда Алексей ЧУДЕЦКИЙ признал отца Иоанна виновным в нарушении соответствующей статьи КоАП РФ. Священнику назначили штраф в размере 35 тыс. рублей ($268 по курсу на 14 марта). На сайте прихода сообщается, что деньги на оплату уже собраны.