Топтание на распутье
Почему россияне не находят в словах президента РФ Владимира Путина ответ на главный вопрос: “Какую Россию мы строим?”
Традиционная ежегодная пресс-конференция президента России Владимира ПУТИНА (на снимке), как и его “прямая линия”, давно стала элементом государственного управления страной. Диалог с нацией везде является важнейшей частью этого механизма. Но россияне, поколениями жившие с официально сформулированным образом светлого будущего, явно хотят получить от власти новый такой образ. Во многом еще и потому, что не видят ничего особенно светлого
в настоящем.
Конечно, пресс-конференция президента, длившаяся на сей раз без малого четыре часа (232 минуты), вместила в себя весь традиционный набор “регистров”, в которых работает с нацией и международным сообществом Владимир Путин. Конкретные просьбы о помощи из конкретных регионов в конкретных ситуациях. Неизменная “Украина” и проблемы “российско-американских отношений”. Пара-тройка острых политических вопросов от представителей условно “либеральных” российских СМИ. Но, пожалуй, главным лейтмотивом нынешнего диалога главы государства с журналистами неожиданно (но, по сути, закономерно) оказалась тема цели, ради которой Россия делает то, что делает, а россияне живут так, как живут.
Саму эту тему невольно задал журналист из малоизвестной петербургской экологической газеты. Он спросил у Путина: “Какую Россию мы строим?” Собственно, про то же был вопрос журналистки из США о целях российской внешней политики, не является ли такой целью “желание управлять миром”.
А причину этих разговоров о том, что такое сегодняшняя Россия и к чему она стремится (к слову, прозвучавший вопрос-предложение вернуться к социализму советского образца Путин деликатно отверг), пожалуй, сформулировал в своем вопросе специальный корреспондент Газеты.Ru Рустем ФАЛЯХОВ. Он спросил о достоверности экономической статистики в стране. Слишком уж явно бросается в глаза разница между оптимизмом цифр от чиновников из правительства (экономика растет, доходы растут, безработица рекордно падает) и ощущениями людей от своей реальной жизни.
Не видят люди просвета в своей жизни, потому и хотят знать, ради чего, ради какой такой высшей цели терпят лишения.
Государственная идеология как принцип пока запрещена в России по Конституции, хотя разговоры прописать национальную идею прямо в Основном законе в последние годы ведутся все чаще. Прозвучала такая мысль в одном из вопросов и на нынешней пресс-конференции. Но пока заявленные государством стратегические цели развития страны подчеркнуто неидеологические. Сам президент в очередной раз обозначил их словом “прорыв”. Без него мы не сможем стать конкурентоспособной державой в надвигающуюся эпоху цифровой экономики - возможно, совершенно нового уклада жизни людей и государств.
Все эти стратегические задачи обозначены в майском указе президента и предполагают конкретные сроки достижения - 2024 год. Борьба с бедностью. Обеспечение экономического роста выше среднемировых темпов (пока мы растем не больше чем на 1,7-1,8% в год, а мировая экономика - вдвое быстрее). Радикальное улучшение качества здравоохранения. Повышение продолжительности жизни. Развитие инфраструктуры по всей стране, причем это касается как социальной инфраструктуры, так и цифровой.
Советские люди привыкли годами ходить на работу мимо висящих на проходных предприятий и учреждений лозунгов “Наша цель - коммунизм!”. Да, несоответствие слова и дела в СССР постоянно нарастало. Да, люди привыкли смеяться на кухнях над официальными лозунгами государства. Так появились анекдоты и про лозунг “Наша цель - коммунизм!” на входе в артиллерийское училище и про то, что “на пути к коммунизму кормить не обещали”.
Но привычка сверять свою жизнь с высшей целью развития страны у старших поколений осталась. А более молодые тоже хотят лучше понимать свое будущее.
Конечно, многим приятно слышать по телевизору каждый день, какие мы сильные и могучие. И санкции, мол, вводят из-за того, что нас таким образом хотят сдержать. Но потом люди соотносят эти слова с тем, что видят в магазинах, со своими доходами, с качеством дорог и школ. И, конечно, хотят получше понять, от чего именно нас сдерживают. Чего мы хотим? В чем наша сила, кроме оружия? Где свет в конце тоннеля?
Путин ответил твердым “нет” на вопрос американской журналистки, хочет ли Россия “управлять миром”, не без оснований намекнув, что “центр управления миром” находится не в Москве, а в Вашингтоне. Но при этом столь же резонно отметил, что такая позиция США основывается на их доминировании в мировой экономике. Значит, если Россия хочет быть одной из ведущих мировых держав в политике, она должна быть и одним из лидеров в экономике. Но пока доля США в мировом ВВП - около 25%, а России - порядка 2%.
Президент России вновь напомнил, что ему в качестве национальной идеи наиболее близок патриотизм. Он действительно может объединять людей, помогать им работать на благо страны. Но патриотизм по самой своей сути не может быть целью. А как-то сформулировать смысл и цель развития России надо хотя бы для того, чтобы и власть, и народ знали, к чему мы стремимся, живя на своей земле. Какой мы хотим видеть Россию через пять, десять, 20 лет - не прямо за горизонтом дистанции человеческой жизни.
От этого ясно сформулированного запроса на будущее России не меньше, чем от качественной профессиональной работы чиновников, учителей, врачей, журналистов, бизнесменов, зависит, как будет выглядеть наша страна.
Один из участников пресс-конференции предложил устроить на ведущих российских телеканалах общенациональную дискуссию о будущем России. Вряд ли у таких передач был бы высокий рейтинг. И рейтинг политиков в России пока не слишком зависит от образа будущего - идея стабильности, или, попросту говоря, “лишь бы не было хуже”, доминирует в бытовом сознании россиян.
Но все-таки вопрос остается открытым и прорывается в телеэфир главной пресс-конференции главного человека в стране: “Какую Россия мы строим?” И отвечать на него так или иначе придется каждому россиянину, а не только президенту.
Газета.Ru
Ежегодный день сурка
Пресс-конференция Владимира ПУТИНА чем дальше, тем больше напоминает театрализованное действо с участием единственного актера и многочисленной массовки, подающих друг другу давно знакомые реплики с вкраплением эксцентрических номеров для развлечения почтеннейшей публики. Бесконечные самоцитаты - примета времени, дня сурка, выход из которого затянулся.
Очередная предновогодняя пресс-конференция президента должна бы, казалось, оживлять политический пейзаж, но новостей оттуда давно не ждут. Формально придраться не к чему: практически все важные темы текущей повестки затронуты, не обошлось без конфликтных вопросов и пары разной остроты шуток, но интереснее от этого 14-я большая пресс-конференция Путина не стала.
И дело не только в согласованных или дежурных вопросах журналистов. В дефиците не только новые вопросы, но и новые ответы, чему свидетельством регулярные отсылки президента к своим же ранее сказанным словам. Начало пресс-конференции - о важности прорыва - было цитатой из весеннего послания Федеральному собранию. Отвечая на вопрос про инцидент в Керченском проливе, Путин почти дословно повторил сказанное им в Аргентине 1 декабря после саммита G20. Говоря про рост цен на бензин, он немного отредактировал свою реплику на “прямой линии” 7 июня, а услышав вопрос про “повара” Евгения ПРИГОЖИНА*, синтезировал свои ответы из интервью американскому и австрийскому телевидению в марте и июне этого года. По некоторым вопросам - взять, например, слова про патриотизм как национальную идею - самоцитирование продолжается многие годы.
Даже про частные военные компании (ЧВК) - проблему сравнительно новую - Путин тоже говорил, еще будучи премьером, в апреле 2012 года, тогда он одобрил их создание как инструмент распространения российского влияния. Закон о ЧВК, правда, с тех пор так и не был принят, поэтому слова президента о том, что действующие за границей ЧВК не нарушают российские законы, звучат двусмысленно. Но дело не в ошибках, важнее то, что за эти 14 лет президент напрактиковался отвечать на любые острые вопросы, дежурно унасекомливая нахала.
В ситуации, когда президент повторяется, пресс-конференция лишается политического содержания и все больше становится похожа на театральную постановку какого-то длинного постмодернистского, нашпигованного цитатами текста, где Путин не только исполнитель главной роли, но и автор сценария, и режиссер, и постановщик. Времени хватает и для эксцентрических номеров с затянутыми благодарностями “за все”, и для юморесок “про женитьбу” - впрочем, и они уже стали классикой. Не переводятся и скоморохи, которые потом оказываются не журналистами, а кем-то вроде солиста Ансамбля песни и пляски Тихоокеанского флота, как сейчас.
Другое дело, что причин следить за этим театрализованным действием с каждым годом все меньше - даже для того, чтобы быть в курсе и тонусе. В этой пьесе мы суфлеры, подсказывающие из-за экрана президенту знакомый ответ на знакомый вопрос.
“Ведомости”
