Башка в цветах, а спина в мыле

Мы разговариваем в пустом зале до репетиции. Вечером здесь соберутся артисты, зажгут ароматические свечи, чтобы у зрителей было ощущение волшебства. Перед началом сделают за кулисами несколько упражнений все вместе, тогда сцена оживет и задышит. А потом… потом Разия скажет свою особенную молитву.

- Хотя я создала этот театр и управляю им, но Карабасом себя не чувствую, - смеется Разия. - Кто я? Здесь я бог. Я сотворила целый мир и наполнила его любовью - это божественное ощущение и божественная энергия.

- Такие фразы можно услышать в клинике для душевнобольных…

- А что делать? Хотя со временем проходит бешеный запал, “делать театр” превращается в повседневную привычную работу.

- В то время, когда все театры в отпуске, у вас премьера. И опять никаких новых форм. Вы принципиально против современного театра или это коммерческое решение?

- Через любой наш спектакль зритель может отрефлексировать свои проблемы, но мы не гонимся за скандалом, сию­минутными сенсациями. Мне никогда не хотелось быть тем, что называется современный театр. Он меня пугает. Например, в ноябре был подготовлен проект “Киндервуды”, можно было чуть поднажать и уже выпустить его. Но произошла известная история с Салтанат, я поняла, что он будет перекликаться с ней, и… остановила, заморозила спектакль. Вот настолько я не хочу гоняться за горяченьким, за тенденциями. Пройдет какое-то время, и мы его выпустим, обязательно. Но я не хочу быть в тренде, хочу быть просто честной. Если это актуально, то мы актуальный театр, если не модно, то мы не модные.

- Вы же предприниматель, вложили деньги. И как можно отложить готовый проект?

- Ничего страшного. Я сейчас и по возрасту, и по внутреннему своему ощущению нахожусь в таком состоянии, когда начинаешь к себе относиться бережнее и аккуратнее. Когда понимаю: “Черт возьми, я же каждые выходные могла спокойно подниматься на Кок-Жайляу”. За последние несколько лет я пережила столько потерь и травм, шесть раз переболела коронавирусом, куда тут нес­тись!

Да, вложены в спектакль деньги и силы, но все это можно отложить. Тем более что работа в театре в отличие от работы в кино не заканчивается с выпуском. Спектакль живой и нуждается все время во внимании. А у тебя такой период, когда, с одной стороны, элементарно надо поберечь здоровье, с другой - вопрос, хочу ли я быть свадебной лошадью, когда башка в цветах, а спина в мыле. Хочу ли я все время быть в потоке, в ресурсе и т. д.

- Что будете делать, если захочется совсем бросить дела и чилить в теплых странах?

- Конечно, бывает такое ощущение. Я зашла в работу в 12 лет и с тех пор уже 40 лет безостановочно пашу. Но именно театр помогает, точнее, актерские техники. Это такие хитрые штуки, которые и в жизни помогают разобраться с собой. Говорят же, что умного актера роль терапевтирует, а дурака уничтожает. Потому что можно сбухаться, если жить все время в страдании, в напряжении. Поэтому нужен постоянный анализ и самоконт­роль.

Когда устаю, когда хочется все бросить и уехать на край света, чтобы сидеть на берегу моря с коктейлем, я понимаю, что происходит и как с этим справляться. Кстати, вся психология вышла из театральных техник: гештальт, психодрама, расстановки. Все это про проживание, про осознание своих чувств.

- Когда вы чувствуете, что спектакль сделал свое дело? Если он приносит деньги, овации, комплименты?

- Когда во время спектакля никто не заглядывает в телефон.

Когда у зрителя есть куда подумать, зависнуть, покопаться в себе. Когда возникает желание пойти к психотерапевту и разобраться в себе. Да, у нас так.

- Делаете замечания, когда зрители утыкаются в телефон?

- Конечно, делаю - артистам и сама понимаю, что мы виноваты. Если человек в театре достал телефон, значит, ему там интереснее, вот и ешьте это, вся труппа и руководитель, то есть я. Вот ложка, вот дерьмо на тарелочке. И что толку шикать на зрителей.

- Возвращаясь к теме актуальности, что лично вы сейчас считаете главной проблемой?

- Равнодушие. Когда комфорт становится равным успеху и за него можно многое не замечать вокруг себя. Мне очень хочется видеть пассионарных личностей. Я сама активная и готова за какие-то хорошие вещи в этой жизни побороться.

- Как боретесь и насколько регулярно?

- Самым простым способом. Просто беру перчатки и мешки для мусора и убираю в своем районе. Я живу в такой местности, куда люди приезжают отдыхать, бросают в кустах презервативы, памперсы. Я очень брезгую, до слез. Но надеваю маску, перчатки, сверху еще пакеты на руки и собираю мусор. Если мы каждый день не будем наводить порядок в своей жизни, то что с нами произойдет? Мы много знаем про то, что обязано нам государство, что мусор должен убирать акимат. Но многое же можем делать и сами. Главное - начать.

И еще встык проблема. Беспокоит, что много молодых ребят уезжает из страны. Хорошо, конечно, что люди могут жить где хотят, но хотелось бы, чтобы талант­ливые люди оставались здесь.

- Вы 11 лет хозяйка собственного театра. Почему не вышли на сцену, не сделали звездную роль для себя любимой?

- Господи, зачем? Ужас какой… Я, конечно, та еще актриса, но я не умею это делать профессионально. Мое место здесь, в зале, с краешка, с тетрадкой и карандашом, где я могу видеть и чувствовать все наши ошибки.

- Театр существует 11 лет. Власть и чиновники как-то контактировали с вами? Почему вы смеетесь от такого вопроса?

- Мы ни у кого ничего не просим, просто много работаем. А вот чего хотим по-настоящему… Я сейчас с вашей помощью попытаюсь обратиться к Министерству культуры. Придите к нам в театр, вообще обратите внимание на независимые театры страны! Перестаньте посещать только “Астана опера”. Понятно, что хорошо сидеть в хрустале и мраморе. Но неужели вам неинтересно, что делает молодняк? Может, тогда появятся какие-то гранты дорожные, чтобы хотя бы раз в год показать наши работы в других городах или даже в других странах. Это необходимо труппе как воздух. Мы можем оплатить и проживание, но оплатить авиа­билеты нереально. За 11 лет к нам ни разу не приходили официальные лица, хотя, может, оно и к лучшему.

- Откройте секрет, что вы там шепчете перед началом спектакля?

- Это моя молитва, обращение к творцу. Я ничего не прошу у него, он же мне не прислуга, чтобы выполнять хотелки. Просто говорю примерно так: “Позволь мне и этим ребятам сегодня послужить тебе, чтобы произошло чудо, магия, если на то есть воля твоя сегодня”. В любом случае это момент, когда можно задать вопрос себе: зачем ты вообще это все делаешь? Потому что это точно не деньги.

Ксения ЕВДОКИМЕНКО, Алматы