Военкомат меня потерял

Полтора десятка главных ролей в кино, еще больше в театре, невероятная популярность у народа и отчаянная скромность в жизни, любимый образ - силовик, военный. Даурен не любит давать интервью, особенно говорить о личном, но для нас сделал исключение.

- С вашей популярностью вы все еще участвуете в кастингах или вам сразу приносят роль на блюдечке?

- Я за честный отбор. Важно понять, подходит актер к тому образу, который видит режиссер, или нет. Лучше пусть кто-то другой сыграет, чем получится не то. И это хорошо - кастинг заземляет актера, не дает заболеть звездной болезнью. Честно скажу: есть много фильмов, куда я пробовался и не прошел. Но не жалею об этом, значит, так было нужно, значит, не мое.

- Вы очень часто играете правильных героев, силовиков. Вот теперь к прокату готовится “Степь”, где вы молодой егерь. У вас лицо такое или характер подходящий?

- Я бы не сказал, что таких ролей много. Наверное, просто мне самому нравятся такие герои. Все мальчишки с детства видят себя такими, да еще мы вырос­ли на голливудских фильмах со Шварценеггером, Сталлоне, Ван Даммом. А о чем ты мечтаешь, то к тебе и приходит.

- Скажите честно, вы служили в реальной армии?

- Нет, меня почему-то забыли позвать. В какой-то момент я даже начал узнавать, почему так происходит. Не могу сказать, что горел желанием служить, к тому времени уже были определенные семейные обязанности, профессиональные планы, но мне показалось странным, что никак не приглашают в военкомат. Тогда я пошел туда сам, долго искал документы, потом то же самое сделал в Алматы, где учился и вставал на воинский учет, но оказалось, что меня в базе просто нет, документы так и не нашли. С другой стороны, у меня были такие съемки на выживание в фильмах про военных, что я уже могу считать себя отслужившим в армии.

- Какие именно фильмы дались тяжелее всего?

- Сначала мне казалось, что самый физически трудный “Казбат”, но “Беркут” переплюнул весь прежний опыт. Мы же пусть не полностью, частями, но натурально проходили все испытания краповых беретов. Было тем более сложно, так как работать приходилось под взглядами настоящих военных. И очень не хотелось, чтобы они думали: мол, набрали хлюпиков, киношных слабаков. Трудность была и в том, что все съемки с физической нагрузкой ставили на один день. Задействовали военных, технику, так что просто не было возможности растягивать процесс. Получалось, что мы весь день плавали, бегали, дрались… Я был готов к физической нагрузке, но не ожидал, что окажется так сложно.

- Наверное, у вас много поклонниц, девочки пишут со всей страны...

- Это сильно сказано, я не ощущаю такого пристального внимания. Чувствую, что узнают, что простым людям нравятся мои герои, но не могу сказать, что половина страны в меня влюблена… Да и не стремлюсь к этому.

- То есть на лавры Санжара Мади не покушаетесь?

- Каждому свое, я довольствуюсь тем, что у меня есть на данный момент. Санжар действительно красивый. Если проходит какое-то мероприятие за границей и надо показать красивого нашего парня, то это он. У нас еще есть несколько таких актеров.

- Какого плана роль очень хотелось бы сыграть?

- Психологически сложную, такую, чтобы был воздух, третий и пятый план, чтобы мне самому было трудно, чтобы я задумывался, как мне это сделать, чтобы было волнительно и страшно работать. Но у нас мало таких ролей, и чаще они встречаются в авторском кино, а я все же хочу работать для широкого зрителя.

- А в театре у вас тоже нехватка серьезных персонажей, какой-нибудь несбывшийся Гамлет?

- Вот как раз в театре мне, как актеру, есть где развернуться. Только Ромео не получилось сыграть, зато был Козы Корпеш. Я мечтал сыграть Гамлета, и эта мечта несколько лет назад осуществилась. Правда, я не могу сказать, что сделал все, что мог, и доволен. Это такая работа, которая должна еще расти, меняться. А за Хлестакова в “Ревизоре” я получил несколько наград.

Еще мне очень нравится самому ставить спектакли. Сейчас около десятка моих режиссерских работ идет на сцене театра. И самое интерес­ное, когда я могу сам ставить и сам же играть главную роль. Это трудно, но мне нравится. Я люб­лю сам себе ставить сложности и преодолевать их. Театр актера всегда держит в форме, так что мне одинаково комфортно и в кино, и в театре.

- А были роли, фильмы, за которые стыдно? Например, к фильму “Путь лидера” отношение сильно изменилось в последнее время…

- Не могу сказать, что тогда было почетно, а теперь позорно. Для меня это обычная работа, тем более персонаж из окружения лидера был вымышленный. Но я стараюсь политику ни в свою жизнь, ни в свое творчество не пускать.

- Вы играете таких правильных мужчин. А что значит для вас правильный глава семьи - патриархальный деспот, современный эмпат, кто-то еще?

- Ни то ни другое, тут готовых рецептов нет, для каждой семьи все индивидуально. Наверное, это человек, рядом с которым все счастливы, который может обеспечить порядок, тишину и покой в своем доме, который может правильно воспитать детей, чтобы они не брали взяток, не совершали подлости, не врали, когда станут взрослыми. И достаток здесь не главное. В бедности можно воспитать честного, порядочного человека.

- Вы родом с севера, учились на юге, работаете в Астане. Принципиальный вопрос: по менталитету вы северный или южный?

- Я себя называю жетысуским. Мои отец и деды родом из села Копал под Талдыкорганом. Я родился в Темиртау, но потом папа вернулся на родину, и все мое детство, школьное время прошли в селе. Так что я вырос в ауле и не стесняюсь того, что все детство пас баранов, умел подменить маму и подоить коров при необходимости.

- Ну и как родители восприняли известие, что парень хочет ехать в Алматы и стать актером?

- Такое желание появилось в старших классах. Родители хотя и воспитывали строго, но не пытались решить за нас, кем нам быть. Брат захотел стать футболистом и осуществил свою мечту. И меня никто не отговаривал от профессии актера. Более того, я прекрас­но знал, что родители поддержат выбор, продадут при необходимости последнюю лошадь, но помогут осуществить мечту.

- В вашем Инстаграме не видно ни жены, ни дочки. У вас все плохо или, наоборот, так хорошо?

- Просто мое счастье любит тишину. Это личное, сокровенное, и я стараюсь оберегать, не выставлять эту часть жизни на публику. Не говорю, что плохо все делать напоказ в соцсетях, это личный выбор каждого. Моя жена не сидит дома, она тоже актриса, мы работаем с ней в одном театре, так что практически все время проводим вместе. Это трудно, когда вы практически сутками вместе, но если есть любовь, то со всем можно справиться.

- Может у вас есть секрет, как сохранить свежими отношения после десяти лет брака или даже больше? А то вот некоторые токалок дарят мужьям…

- Если человек хочет сохранить семью, он делает все, что нравится его второй половинке. И она ведет себя так же. Правило касается и питания, и хобби, и любезностей. Например, если жене нужны комплименты, придется научиться их говорить. Люди должны находить у себя дома все, что им необходимо. Тут нет готового списка, у каждой пары все индивидуально, главное - желание делать приятное своей половинке ради ваших отношений. Это мое рассуждение, может, я не прав. Но сегодня я так это понимаю.

- В соцсетях есть кадры, когда вы зимой купаетесь в водоеме…

- Лет восемь практикую это. В детстве как-то увидел одного человека в ауле, который в мороз купался в речке, и понял, что очень хочу вот так же научиться без страха входить в ледяную воду. Потом начал обливаться, а сейчас, когда возможно, зимой купаюсь в речке. Это и для здоровья полезно, и хорошая психологическая перезагрузка. После такой процедуры я словно заново рождаюсь, уходят и усталость, и выгорание.

- От чего актер не застрахован?

- От форс-мажора, когда в театре гаснет свет и надо играть дальше в темноте, у нас такое бывало. Люди начинали подсвечивать нам фонариками. И еще от шуток киношников. У нас частенько для последнего дубля в фильме приберегают какой-то розыгрыш. Например, в том же “Беркуте” последним снимали очень драматичный монолог, я чуть ли не слезы должен был вызвать у зрителя. Отработали, и вдруг звучит команда: “Нужен еще один дубль, поправьте грим”. Гример обмахивает меня пуховкой, и я даже не замечаю, что пудра черного цвета. Произношу свой монолог с черным лицом, а группа катается от смеха.

Ксения ЕВДОКИМЕНКО, Алматы