Непарадный портрет

А пока здесь стоят любовно отреставрированный рояль, старая мебель, даже ковры и занавеси на окнах остаются такими, какими их видела Багланова. В гараже и на складе хранятся множество предметов быта, коллекционные собрания стекла и книг.

Поскольку весь год был посвящен юбилею певицы, Тажену и Марал добавилось забот. Они открывали выставки, участвовали в официальных мероприятиях, открытии памятника, награждении победителей международного конкурса имени Баглановой и даже принимали у себя дома членов его жюри.

- Кто принял решение сделать из квартиры музей?

- Об этом стали просить люди, - рассказывает Тажен. - Говорили, что необходимо увековечить память мамы. Ее очень любили, писали со всех концов страны, слали подарки. И она не жалела времени на то, чтобы отвечать. Бывало, ей писали даже те, кто эмигрировал из страны. Например, бригадир такси, который часто возил ее, прислал не просто письмо из Израиля, а семена растений, чтобы она посадила их рядом с домом. Однажды, еще когда я был маленький, а мама уехала, решил сходить на почту и забрать бандерольку. Чтобы подтвердить, что я действительно ее сын, захватил с собой награды и медали мамы. А потом переживал, что бандеролька была вскрыта - за мамой же постоянно присматривали: проверяли посылки, под разными предлогами дома появлялись люди… Хотя, с другой стороны, ей прощали некоторые вольности. Например, она тайком - но об этом все равно знали друзья - хранила дома старинные Коран и Библию.

Так вот, возвращаясь к теме музея. Мы уже начали присматривать помещение для него в самом центре города. Думали, что использовать нашу квартиру не получится, она не в “золотом квадрате”, не на первом этаже, то есть так просто, гуляя по городу, не зайдешь. Но, изучая опыт зарубежных домов-музеев, поняли, что это все не важно. Сейчас есть договоренность, что город предоставит нам жилье, а здесь будет музей.

- Это правда, что фильм про Розу Багланову снимали прямо здесь?

- Да, нам пришлось на несколько дней съехать отсюда. Никогда не думал, что наша квартира может вместить столько народу. Представьте, дверь открывается и входит толпа - с рельсами, с техникой, приборами для освещения, все командуют… Только внутри находилось человек сорок, еще двадцать расположились во дворе, где оборудовали в гараже столовую и техническое помещение. Мне их даже жалко было, потому что трудились они без перерыва. Нам обои в зале пере­клеили за пару ночей - художники, работавшие над фильмом, подыскали стилизованные под ту эпоху.

- Вы, как никто другой, знаете непарадную сторону жизни артистки…

- Лет до двадцати для меня очень мучительно было появляться на людях с мамой, - признается Тажен, - и я всеми силами избегал таких моментов. На меня все смотрели прямо как сквозь лупу, и внимание это было скорее негативным. Если оплошность совершал кто-то другой, это оставалось незамеченным, если же я, то все долго обсуждалось. Да и просто пройти с мамой по улице было невозможно. Однажды ей срочно что-то понадобилось в ближайшем магазине. Водитель с помощницей уехали на базар, и мама попросила меня сопроводить ее. Как только мы вышли со двора на улицу, люди, стоявшие на автобусной остановке, узнали ее и побежали брать автограф, доставая по пути кто ручку, кто помаду. Присоединились и те, кто был на другой стороне дороги. К остановке подъехал большой автобус. Водитель, объезжая бегущих, встал наискосок, потом увидел, куда все спешат, бросил машину и присоединился к остальным. На дороге образовался затор, вокруг нас большая толпа. Не знаю, чем бы это закончилось, если бы к нам не подошел милиционер. Видно было, что он тоже рад такой встрече, но строгим голосом сказал: “Роза Тажибаевна, скорее идите домой, пожалуйста!” - расчистил ей проход среди людей, и мы вернулись домой.

- Ваш папа с вами не жил. Кто же занимался вашим воспитанием, кто ходил на родительские собрания в школу?

- Когда мама была в отъезде, папа частенько забирал меня к себе. Кроме того, были помощники в быту, няни, те же костюмерши выручали маму. Я не был обделен маминой любовью, вниманием, но специфика работы была такой, что она подолгу бывала в разъез­дах, не могла проводить много времени со мной и ходить на родительские собрания. Если честно, я очень плохо учился. Родителей регулярно вызывали в школу, но мне казалось, что просто там хотят посмотреть на маму, так что никогда не передавал эти приглашения. Но вот когда классная или директор школы приходили к нам домой, деваться было уже некуда. Они проводили беседы о том, что ребенок отстает, что надо срочно принимать меры, чтобы я не остался на второй год… Надо отдать должное терпению учителей, ведь школа была не простая, а центровая, как сейчас говорят, элитная, а я сильно ухудшал ее показатели. По идее, меня должны были как неуспевающего или перевести в другую школу, или оставить на второй год.

- Обиды на маму не было?

- Нет, но до 10-11 лет я не понимал, почему так часто остаюсь один, ведь у остальных одноклассников родители почти всегда были дома. Потом мне объяснили, что другие люди уходят на работу и вечером возвращаются, а мама уезжает в другой город или даже страну и не может вот так запросто прийти домой после работы. Она действительно много ездила по регионам. В то время именно там была основная часть населения, а не в мегаполисах. Так что стать поистине народным артистом можно было, если тебя знает вся глубинка, а не городская интеллигенция.

- Почему вы выбрали профессию юриста, а не какую-то творческую?

- Мама была категорически против творческих профессий. Она считала артистический мир слишком жестоким и сложным, и я с ней согласен. Успел насмот­реться на все подводные камни, сложности, которые сопровождают карьеру артиста, на бесконечные поездки, невозможность нормальной семейной жизни. Да и не было у меня какого-то интереса к искусству. В любом случае я сразу для себя решил, что буду кем угодно, только не артистом. Когда пришло время, поступил на юридический факультет, благо папа был юристом. Не то чтобы чувствовал призвание, но думал, что потом, если определюсь, то перейду, например, на факультет истории.

- Марал, а у вас какие сложились с Розой Тажибаевной отношения?

- Я росла без мамы, и в какой-то степени она заменила мне ее, дав и тепло, и заботу. У меня вообще было ощущение, что она видела во мне родную дочку, которую хотела беречь, наряжать, баловать. Но и воспитывала. Бабушка с дедушкой готовили меня не к замужеству, а, скорее, к педагогической карьере. И, скажу честно, я была очень избалованной, совсем не хозяйственной. Готовить не пыталась, посуду мыть терпеть не могла… Мне очень повезло, что я попала в такие руки, которые из меня лепили жену, хозяйку. Другая свекровь могла бы просто загнобить. Бывало, конечно, что и пожурит, пообижаемся друг на друга. Но без этого нет искренних теплых отношений. Когда я получала диплом о высшем образовании, она повела меня в ателье, где обшивалась сама, заказала красивый белый костюм. Хотела, чтобы все было торжественно. Она сама прекрасно одевалась, умела носить и деловую одежду, и национальные костюмы.

- Вы, наверное, очень бережно храните ее одежду для будущего музея?

- Далеко не всю, - продолжает Марал. - Перед тем как уйти из жизни, многие вещи она попросила сжечь, другие сама распределила, кому подарить. Она вообще очень тщательно продумала детали, чтобы все произошло красиво. Диктовала мне, чем одарить людей, которые будут провожать ее в последний путь, что отдать родне, как украсить шторки, которыми по традиции закрывают тело. Говорила, что я одна буду этим заниматься, растеряюсь, поэтому так важно подготовиться: “Я не прос­той человек, ответственность на тебе будет большая”. И когда настал этот печальный момент, я поняла, насколько она была мудрая, как сумела все предусмотреть. Я действительно не смогла бы учесть все детали, сделать все настолько продуманно и достойно. А она хотела уйти очень красиво.

- У внуков Розы Тажибаевны есть музыкальные способности?

- У супруга есть дочка от первого брака, и у нас трое детей, - рассказывает Марал. - Правда, музыкой занимаются только для себя: дочка окончила музыкальную школу по классу фортепиано, сын с большим увлечением, уже будучи студентом, освоил дом­бру. Наша общая дочка Маржан выбрала профессию журналиста, а младшенькой еще рано думать о профессии, ей всего 10 лет. Она появилась через год после ухода мамы. Я по этому поводу очень переживала. Мне так хотелось порадовать маму прибавлением в семье. Но она меня успокаивала. Говорила: “Ты просто устала. Молодая, все получится. Вот проводишь меня, отдохнешь и родишь”. Так и произошло. Через год после ее ухода я родила дочку, которую назвали в честь мамы Урбиби. Это ее имя, которое было дано при рождении, которое написано на могиле. Розой она стала, когда выступала на сцене, - ласковое прозвище, данное няней-немкой, превратилось в сценическое имя, под которым и знает ее народ.

Ксения ЕВДОКИМЕНКО, фото Владимира ЗАИКИНА, Алматы