Марат Бисенгалиев, скрипач: Я тоже боюсь соцсетей

Известный казахстанский музыкант видит много общего в управлении оркестром и государством и... по-человечески сочувствует министру культуры РК

Культурное сообщество в этом месяце становится источником скандалов в Казахстане: молодежной поп-группе “91” срывают концерты из-за внешнего вида парней, представители Союза театральных деятелей пишут жалобу на своего руководителя и даже министра культуры обвиняют в сексуальных домогательствах. Почему такой взрыв низменных страстей происходит среди тех, кто по определению должен вести к прекрасному? Этот вопрос мы задали скрипачу и руководителю оркестра Марату Бисенгалиеву. Ведь он, вернувшись на родину после работы в Великобритании, в свое время тоже имел опыт пуб­личных скандалов.
- Марат, почему творческие коллективы так легко превращаются в серпентарий?
- Оркестр - это копия государства: очень легко в управлении сделать ошибку и дойти до граж­данской войны. В некоторых оркестрах музыканты делятся на группировки, мафии, бывает, что враждуют и по национальному признаку. Например, в Израильском симфоническом оркестре есть русские евреи, есть израильские евреи, и они друг с другом совершенно не контачат. Поэтому нет единой точной схемы управления этим сложным организмом. В Японии во многих оркестрах царит демократия, там происходит ротация, к примеру, концертмейстером своей группы работают по очереди все участники. В Венской филармонии царит настоящий социализм: все музыканты - от дирижера до последнего пульта вторых скрипок - уравнены в зарплате. Но в наших условиях ни то ни другое не сработает.
- Остаются монархия и тирания?
- Взаимное уважение и отсутствие коррупции, я бы сказал. Почему так любили и уважали короля Таиланда, который недавно ушел из жизни? Потому что он был совершенно не коррумпирован. Он был чист, болел за народ и делал правильные вещи. Отсюда и всенародная любовь к патриарху. Конечно, лидер может быть и диктатором - это самый легкий путь в оркестре. Можно с позиции силы давить, унижать музыкантов, относиться к ним как к своим подчиненным. Но я прекрасно слышу, когда оркестранты очень именитых оркестров играют из чувства страха или от безысходности, и в этом случае я не получаю удовольствия от музыки.
- Как вы избегаете искушения стать диктатором?
- Руководя оркестром, я специально отошел от всех финансовых дел и получаю фиксированную сумму без каких-то надбавок. За все время работы я не принял ни одного человека по рекомендации, только через “слепое” прослушивание, когда претендент играет за ширмой.
- Возвращаясь к истории с обвинением в сексуальных домогательствах...
- С министром культуры РК меня не связывают никакие отношения, но мне неприятна эта ситуация. С появлением социальных сетей жизнь становится практически невозможной - любой неверный шаг, любой скелет, вытащенный из шкафа (а, согласитесь, они есть практически у каждого из нас), приводят к расстрелу общественным мнением без суда и следствия. Любой может тебя очернить. Соцсети дают неограниченные возможности для высказывания, причем говорить можно и не имея доказательств. И самое ужасное, когда человек уже повержен и его радостно добивают. Я сам боюсь таких людей, которые могут что-то написать со зла. Меня задевает, даже когда критикуют игру. А с сексуальными домогательствами получается очень мощный рычаг для шантажа и оказания давления. Обратите внимание, как правило, такие скандалы возникают вокруг публичных людей или селебрети. Зачастую это связано с платежеспособностью таких персон. На Западе огромное количество артистов проходят через этот ад, теряя здоровье, нервы, карьеру,
сначала, чтобы доказать свою невиновность, потом - преследуемые за клевету. Конечно, чаще эти скандалы касаются сферы шоу-бизнеса, но я знаю и дирижеров, которые также пострадали от подобных обвинений.
Я вижу в этом просто некую тенденцию. По всему миру открылись шлюзы “воспоминаний”, докатилось это и до нас. Ну согласитесь, достаточно странно видеть в ток-шоу пожилую женщину, которая вспоминает события пятидесятилетней давности.
- А ваша платежеспособность становилась когда-нибудь причиной шантажа?
- Почему-то на женщин я не действую столь радикально, но видимый достаток сыграл со мной злую шутку на родине. Долгое время я ездил на очень дорогой машине, и не было дня, чтобы меня не остановили полицейские и я не был вынужден заплатить. Причем сотрудники дорожной полиции говорили в открытую, мол, вы же обеспеченный человек, неужели не можете заплатить. Хотя, по сути, в такой ситуации разговор идет с позиции силы. При этом за всю мою тридцатилетнюю историю вождения в других странах меня остановили лишь один раз за превышение скорости. У нас же невключенные фары могут быть поводом для штрафа, а уж если у тебя нет с собой документов, это и вовсе преступление. Хотя во всем мире полицейский проверяет тебя по своей базе, и нет необходимости возить с собой кучу бумажек. Этот беспредел настолько активизировался, что недавно я просто пересел на свою старую машину, и проблемы моментально прекратились. Меня перестали останавливать.
- Вы сказали, что принимаете только через прослушивание, но публика давно уже удивляется тому факту, что женский состав вашего оркестра представлен исключительно молодыми и красивыми девушками. Как вы это объясните?
- Я работаю по западным принципам построения бизнеса. Если бизнес коррумпирован - он сразу уходит вниз. Это аксиома. Тем более, в оркестре. Одна ложка дегтя, одно слабое звено - чья-то родственница, любовница - могут разрушить все звучание оркестра. Другое дело, что я и за ширмой безошибочно различаю мужскую манеру игры и женскую. Что касается возраста - видимо, у молодых особая энергия и тонус звука.
- Почему мы все дальше уходим от многообразия культурной жизни к неким традиционным формам, жанрам, темам?
- У нас очень сильны культурные лимиты, но они есть во многих странах. Например, в той же Индии я не могу играть все произведения, которые хочу. И там мне пришлось уволить одного музыканта из оркестра: в стране поцелуи на публике считаются преступлением, а девушка нарушила это табу. У нас тоже есть вещи, которые очень тяжело претворить в жизнь. Тяжело это было делать и десять лет назад, и сейчас. Но у нас иногда можно незаметно нарушить запреты. Например, я в одном концерте использовал боди-арт, но так, что публика, мне кажется, даже не поняла, что перед ней. Хотя для меня музыка делится не по стилям и внешнему виду исполнителей, а исключительно по таланту и искренности. Я считаю, что нет ничего хуже посредственности, особенно в классике, ведь профессиональное, но бездушное исполнение не цепляет, а только отпугивает.
- Вы были против того, чтобы старшая дочка выбрала сценическую профессию, но она стала актрисой, и сейчас у нее контракт со знаменитым шекспировским театром The Globe. Душа не болит за нее?
- Она в чем-то очень похожа на меня - боевая девушка. И если Арухан готова плыть среди акул, то я этому только рад. Хотя она работает в очень жесткой конкурент­ной среде, и, когда рассказывает о подводных камнях этого мира, об отношениях между коллегами, о том, как пытаются друг друга съесть, я понимаю, что актерская среда еще сложнее и жестче любого оркестра.

Ксения ЕВДОКИМЕНКО, фото Владимира ЗАИКИНА, Алматы