Елжан БИРТАНОВ: Я даже благодарен сложившимся обстоятельствам

- Елжан Амантаевич, когда я говорила, что буду брать у вас интервью, всем почему-то было интересно, как ваши будни изменил приговор, ограничивающий свободу. Просили узнать: вы сами отмечаетесь в департаменте полиции или участковый приходит к вам домой?

- Сам отмечаюсь два раза в месяц. Как раз сегодня у меня (этот разговор состоялся 20 апреля. - О. А.) день отметки в службе пробации районного отдела полиции. Уведомляю их, когда мне нужно выехать в другой регион Казах­стана, прилагаю командировочные документы.

- Вас это не напрягает?

- После двух с половиной лет домашнего ареста это меня абсолютно не напрягает. Делаю это с удовольствием. И понимаю: мне в этом плане повезло, кто-то в гораздо худших условиях находится.

- Когда приходите отмечаться, встречаете бывших коллег по госслужбе, которые, как и вы, осуждены к ограничению свободы?

- Бывает, пересекаемся. Меня больше впечатлила другая встреча. Я попал в следственный изолятор и там увидел коллег-врачей. Причем не чиновников от медицины, хотя в то время в СИЗО находился Берик ШАРИП (экс-председатель правления ТОО “СК-Фармация”, которого в итоге оправдали по коррупционным статьям и отпустили из-под стражи. - О. А.), а простых ребят-хирургов. Их арестовали по так называемому делу трансплантологов и позже, к счастью, обвинения сняли. Но та встреча меня шокировала.

В СИЗО сидят не Робин Гуды. Основная масса - люди, совершившие криминальные преступления. И среди них ты видишь людей, которые не угрожают обществу и могут гораздо больше пользы принести, находясь на рабочем месте, спасая жизни. В тот момент подумал: дай бог, выйду, займусь этими вопросами. Одна из причин, почему недавно я согласился стать советником в республиканском профсоюзе ­медработников QazMed.

- Сколько времени вы провели в СИЗО?

- Недолго, всего неделю.

- Предполагали, что можете не выйти так быстро?

- Не просто предполагал, достаточно быстро на это настроился. Первоначально меня обвиняли в хищении, а это до 12 лет лишения свободы. Пытался быстро переорганизовать как свою жизнь, так и жизнь своей семьи. Через адвоката давал какие-то поручения, инструкции. Естественно, в первую очередь думаешь о детях - у меня их пятеро. Старшие дочери совершеннолетние, студентки, а трое младших - школьники. Боялся, что для них мой арест станет моральной травмой. Больше думал о том, как мы все вместе - супруга, мои братья - из этой ситуации выйдем.

Коллеги и друзья написали обращение на имя президента. Эта информация оказалась в публичном поле, и, наверное, благодаря огласке стало понятно: необходимости в столь жесткой мере пресечения нет. И я вернулся домой.

- Что вы тогда почувствовали?

- Это была радость не за себя - за детей. Им не придется переживать, они будут рядом с отцом. Но я отдавал себе отчет: эта история быстро не закончится. Настроился на борьбу. Тут есть важный момент: люди, которые находятся в следственном изоляторе, априори имеют меньше шансов доказать свою невиновность. Они лишены возможности в полном объеме работать с документами, с адвокатами и т. д. Это очень важно, потому что система устроена так, что никакой состязательности сторон в суде нет. Ты понимаешь: добрых следователей, которые пытаются разобраться в тонкостях дела, нам только в советском кино показывали. В реальной жизни все иначе…

- Никогда не поверю, что вы этого не знали раньше. Сколько лет вы были на госслужбе - почти всю жизнь? Вы чиновник высокого ранга. Для большинства людей один из тех, кто выстроил эту самую систему.

- Это хороший вопрос. Я понимаю, что люди всех чиновников воспринимают одинаково. И все же есть большая разница между тем, кто работает в социальном ведомстве (министерствах здравоохранения, образования, науки), и госслужащим от юриспруденции, прокурором или судьей. Да, я верил: если человека арестовали по обвинению в коррупции, суд разберется. И не мог представить, что окажусь в похожей ситуации.

- В системе разочаровались. А в людях? Подобная вашей история - испытание и для тех, кто оказался рядом.

- Не было разочарования, даже наоборот. Это один из важных для меня моментов. В определенной степени я даже благодарен сложившимся обстоятельствам. Наверное, надо останавливаться и смотреть по сторонам, чего я в последнее время не делал.

Естественно, в близких не сомневался. И друзья не подвели. Не скажу, что все оказались рядом. Если кто-то и пропал из виду (а таких единицы), это было ожидаемо. В моем окружении были разные люди: мы и с министрами некоторыми дружили, приглашали друг друга на семейные мероприятия…

- Как друзья-министры, сохранившие свои порт­фели, отреагировали на ваш арест?

- Те, с кем дружил, друзьями и остались. Я им за это благодарен. Иногда говорят: все отвернутся, перестанут узнавать. Это, наверное, от тебя самого зависит - у меня такого не было…

- Не могу не спросить: для вас была важна публичная поддержка Алексея ЦОЯ и Ажар ГИНИЯТ, которые друг за другом заняли пост министра здравоохранения после вашей отставки? Все-таки не чужие вам люди, в свое время работали под вашим началом.

- Да, мы хорошо друг друга знаем, но отношения всегда были чисто деловыми, не дружескими. На них пал выбор, они возглавили министерство, начали работать. Какие к ним могут быть претензии?

Что касается публичной под­держ­ки. Когда человек занимает такой пост, он в какой-то степени должен оставаться сдержанным, поскольку не знает всех деталей следствия. В конечном итоге против меня подало иск мое родное министерство. Я по решению суда должен заплатить деньги Минздраву. И выступать в мою защиту министру по меньшей мере нелогично. У меня нет никаких обид, но если только в Минздраве уверены, что я виноват и обязан эти деньги возместить. Знаю, у многих такой уверенности нет. Просто люди боятся открыто высказывать свое мнение.

Не хочу углубляться в тонкости судебного процесса, он всем надоел, да и мне тоже, но здесь это важно. Нам с Олжасом АБИШЕВЫМ говорят: “Вы повлияли на то, чтобы принять нерабочий продукт - цифровую платформу. Государство заплатило за нее деньги. Мы понимаем, что вы их не украли. Но это ущерб, и вы должны его возместить”.

При этом компания “Эриксон”, которая этот продукт создала, готова его запустить. Они сами об этом просят. Но сделать это им почему-то не дают. И второй момент: суд считает, что я могу возместить миллиардный ущерб. Откуда у человека, который всю жизнь проработал на госслужбе, такие деньги?

- Как показывают наши реа­лии, есть такие люди.

- Но в их случае доказано, что они похищали деньги. В приговоре по моему делу написано: я этого не делал. Никаких незаконных активов у меня нет, денег тоже. Откуда я возьму миллиард тенге? Где логика судебной машины? Просто люди, принимавшие решение, уверены, что казахстанцы думают так: это чиновники, у них есть - и поделом…

- Как вы будете выплачивать ущерб?

- Сейчас по решению судебных исполнителей с любого моего дохода (а работаю я в нескольких организациях) удерживают 50 процентов. Если приговор останется в силе, буду выплачивать его пожизненно. Это не значит, что я со всем смирился. Подал жалобу в Верховный суд, она находится на рассмотрении. Очень надеюсь, что судьи разберутся в этом деле и снимут необоснованные материальные иски и ограничения.

Не хотел бы, чтобы это интервью выглядело как попытка вызвать жалость. Не собирался и не собираюсь этого делать. Но и сдаваться не намерен.

- Как ваша жизнь изменилась в бытовом смысле? Вы много лет в политической элите - это помощники, служебная машина, обслуживание в клинике управ­­­де­лами президента, особый статус... Человек быстро привыкает к хорошему. А насколько быстро отвыкает?

- Действительно, у всех, кто занимает высокий пост на госслужбе, есть помощники, водители. Так принято. Не хочется выглядеть белым и пушистым… Помощники, машина - это удобно, но для меня это никогда не было столь уж важным. Я сейчас прекрасно без этого обхожусь.

Моя жизнь изменилась к лучшему - искренне так считаю. Могу делать что хочу в пределах того режима, в котором сейчас оказался. Больше времени проводить с семьей, участвовать в интересных для меня проектах. Наконец, заняться здоровьем - пешком хожу, по выходным бегаю, в зал стараюсь попасть. Еще, слава богу, мне не надо все время ходить в костюме и галстуке.

- Люди на улице вас узнают?

- И на улице, и в магазине. Подходят, просят сфотографироваться.

- Что говорят? Вспоминают коронавирусные времена, ругаются?

- Ни разу такого не было. Наоборот, поддерживают: “Мы за вас!” И это происходит практически каждый день. Для меня это большая честь.

- Мне казалось, вы останетесь министром с черной меткой ковида: мол, Минздрав был не готов, из-за этого столько людей умерло, это Биртанов во всем виноват!

- Некоторые люди, влияющие на общественное мнение, хотели, чтобы именно так и думали. Понимаю, есть и такое мнение, вряд ли я смогу на него повлиять. Но я с негативом не сталкиваюсь, только с поддержкой. В меня верили и верят тысячи людей: медработники, аксакалы, знавшие моего отца, люди, которые никогда со мной не встречались. Я это чувствую. Разве я мог пойти на сделку со следствием, которую мне предлагали? Признать себя виновным? Позволить кому-то разгонять тему “Биртанов - коррупционер”, а потом прятать глаза от людей, которые в меня верили?

- Не жалеете, что не пошли на сделку со следствием?

- Не жалею и не буду об этом жалеть.

- Вы изменились внешне: бороду отпустили, седины добавилось... А внутренне тоже стали другим?

- В 50 лет человека сложно пере­воспитать, и я все тот же. Меня однажды спросили: вы готовы вернуться на госслужбу? Сейчас, естественно, речи об этом не идет: решением суда мне пожизненно запрещено приближаться к госслужбе. Но я уверен, что рано или поздно приговор отменят и этот запрет снимут. И если после этого мне скажут: “Елжан, нужно!” - я пойду. Друзья не понимают: “Ты дурак?” Но у меня такая позиция: если можно изменить систему к лучшему, я должен попытаться это сделать ради своих детей и внуков. Это ответ на вопрос, стал ли я другим.

ИЗ нашего ДОСЬЕ

- Елжан Биртанов занимал пост министра здравоохранения с 25 января 2017 года.

- 25 июня 2020 года ушел в отставку. В ноябре того же года стал фигурантом уголовного дела. Вместе с министром под следствие попал его бывший заместитель Олжас Абишев. Их обвиняли в злоупотреблении полномочиями при разработке “Платформы информатизации и интероперабельности информационных систем здравоохранения”.

- 28 октября 2022 года суд признал Елжана Биртанова и Олжаса Абишева виновными и приговорил к пяти и четырем годам ограничения свободы соответственно. Совокупно они должны выплатить государству более миллиарда тенге.

Оксана АКУЛОВА, фото предоставлено Елжаном БИРТАНОВЫМ, Алматы