Только память убережёт нас от повторения горького опыта

И только после развала СССР в нашей стране открыто заговорили о том, что многие тысячи людей безвинно погибли в той большой тюрьме, которую в сталинские времена устроили на территории советского Казахстана. Судьбы миллионов были покалечены. И все это обрушилось на нашу землю вслед за страшным голодом, унесшим жизни уймы народа.

Восстановление исторической правды и справедливости, реабилитация пострадавших от произвола - один из первых и важных шагов нашего государства за 30 лет Независимости. В 1997 году по указу первого президента Нурсултана НАЗАРБАЕВА 31 мая был объявлен Днем памяти жертв политических репрессий. Вспоминать те события больно, но забывать о них ни в коем случае нельзя. Большой вклад в копилку памяти внесла и Екатерина Кузнецова.

Хрупкая, тонкая, но стойкая Екатерина Борисовна в 1980-х годах прошлого века бесстрашно погрузилась в эту непростую тему. Удивительно, что в то время она работала в отделе пропаганды областной газеты “Индустриальная Караганда”. Казалось бы, зачем представителю партийной подцензурной прессы лезть в пекло? Нередко после выхода очередной статьи Кузнецовой о жертвах Карлага ее вместе с редактором вызывали на ковер в обком для получения порции строгих внушений. Но Кузнецова упорно занималась поиском и обнародованием правды о тех жутких событиях.

- Интерес у меня рано появился. Моя мама работала заведующей библиотекой. Там же работала сотрудница, чья родная сестра была женой Генриха ЯГОДЫ (нар­ком внутренних дел, впоследствии был расстрелян за измену родине. - И. М.), - вспоминает Екатерина Борисовна. - Она никогда ничего не рассказывала про лагерь, ненавидела СТАЛИНА и называла его сугубо по прозвищу - Коба. Да и вообще в 1950-1960-х годах нас окружало много людей, вышедших из лагерей. Даже в школе практически все мои преподаватели были бывшими арестантами, попавшими в Казахстан из Москвы, Киева, Ленинграда. Люди просто потрясающие, с энциклопедическими знаниями!

Рассказывать о лагерном прошлом до развала Союза было не принято. Не потому, что никому не хотелось, а из-за подписки о неразглашении. Как вспоминает Екатерина Борисовна, в ней было множество запрещающих пунк­тов. Складывалось впечатление, что людям разрешалось только дышать. Переступать через запреты никто не решался из страха вновь попасть под стражу. Лишь с изменением политического строя в стране и обретением независимости завеса тайны стала потихоньку спадать.

После первых публикаций Кузнецовой о Карлаге в редакцию “Индустриалки” полился целый поток писем от бывших заключенных и родственников тех, кто невинно сгинул в наших степях, не перенеся суровых лагерных тягот.

В поисках информации журналистка делала самостоятельные вылазки на территорию бывших лагерей и копалась в архивах. Посещала кладбища, где покоились жертвы политических репрессий, лазала по подвалам почти заброшенных административных зданий Карлага. И конечно же, продолжала встречаться и общаться с очевидцами трагического периода. Объективности ради добралась и до надзирателей. По словам Кузнецовой, вызвать их на откровенность поначалу было непросто, поскольку все они опасались возмездия, суда чести. Но в начале 1990-х годов, когда поняли, что преследований не будет, тоже стали давать ей интервью.

Так по крупицам Екатерина Борисовна собирала ценные для истории сведения, систематизировала их. Разумеется, не отказывала в помощи людям, которые просили отыскать хоть какую-то информацию о сидевших в Карлаге родственниках. Однажды помогла российскому чиновнику найти сведения о его деде.

- Ничего, кроме имени и фамилии, у него не было, - вспоминает Кузнецова. - Но все-таки в архивах мне удалось найти это дело. Открываю его, а человек на фотографии - вылитый внук! Даже сомневаться ни в чем не пришлось. Оказалось, на него соседи по новосибирской коммуналке написали донос, чтобы завладеть его комнатой. Кто-то из следователей поставил пометку: ТФТ. Расшифровывается как “тяжелый физический труд”. Мужчине на тот момент было уже за семьдесят, естественно, он не выдержал лагерных условий…

И похожих историй у Екатерины Борисовны огромное множество. Некоторые она включила в свои книги: “Куст карагана” (Алма-Ата), “Карлаг: по обе стороны “колючки” (Россия), дилогия “Карлаг: по обе стороны “колючки” и “Карлаг: меченные одной метой” (США), “Репрессированный Казахстан” (Караганда), “От Столыпина до ГУЛАГа” (Караганда).

Кроме того, Кузнецова в качестве редактора-составителя приняла участие в издании “Книги скорби. Расстрельные списки по Карагандинской области”. Вдобавок она консультировала авторов документальных фильмов о Карлаге. В перечень ее заслуг можно внести и разработку специального сайта karlag.kz, где можно не только отыскать исторические сведения, но и ознакомиться с расстрельными списками, свидетельствами очевидцев, именами родившихся в заключении детей и получивших клеймо врага народа людей.

- Наша земля особенная: место, где было действительно тяжело и морально, и физически, где люди страдали, где была не только нищета, но и мощная духоподъемность. Помню, как открывали музейно-мемориальный комплекс АЛЖИР, это вообще моя “резиденция”, я очень много архивных документов туда предоставила. Мне понравилось, как серьезно отнесся к нему Нурсултан Назарбаев, как достойно вел себя на открытии. Тогда туда слетелись и съехались потомки заключенных. Мне было приятно, когда они находили фотографии своих бабушек и дедушек, которые я подняла из архивов, - говорит ветеран казахстанской журналистики.

Значительную консультационную и документальную помощь Кузнецова оказала и при создании музея Карлага в поселке Долинка. Правда, по сей день она не согласна с несколькими моментами получившейся экспозиции, так как, на ее взгляд, они не отражают всей правды.

- Память о тех страшных днях нужно хранить. Только настоящую, не переигранную, как ее подают в некоторых музеях. Потому что только память убережет нас от повторения того горького опыта, - убеждена исследовательница Карлага.

Ирина МОСКОВКА, фото из архива Екатерины КУЗНЕЦОВОЙ, Караганда