Это очень личное

Призрак на берегу

Мой дед не любил вспоминать о войне. Не ходил на парады, не встречался с однополчанами, не рассказывал о своих подвигах. Несколько забавных историй - это все, что осталось у нашей семьи. Но они стоят того, чтобы поделиться ими с миром.

Мой ата, полковник медицинской службы Магау СУТЖАНОВ (1921-2014 гг.), был военным хирургом, а после выхода на пенсию работал в ГКБ №5 в Алматы. 

В годы Великой Отечественной войны он служил на Северном флоте, в задачи которого входили защита побережья Северного Ледовитого океана и морских путей сообщения, прикрытие приморского фланга 14-й армии, сопровождение конвоев стран-союзниц, доставлявших в СССР бое­припасы, технику, продовольствие и т. д. К концу войны он был начальником медсанчасти на военно-морской базе под Молотовском (ныне Северодвинск).

Ситуация на северных направлениях тогда была тяжелой, не хватало продовольствия, и моряки все время ходили голодными. Как-то раз посреди зимы дед, возвращаясь откуда-то берегом моря, заметил плещущегося в волнах тюленя. Не долго думая, он вытащил из кобуры пистолет, несколько раз выстрелил - и вот тюлень уже колыхается у берега кверху брюхом. Но ведь его еще нужно как-то достать! Никаких приспособлений для этого у деда, естественно, не было, поэтому он снял с себя форму и в одном нижнем белье полез в воду за добычей. Кое-как выволок тюленя на сушу, оделся и потащил тушу на базу. Усилия, конечно, пришлось приложить невероятные, но деда подстегивала мысль о том, что совсем скоро он и его сослуживцы будут есть мясо. Добравшись наконец до медсанчасти, он оставил тушу на улице и зашел внутрь. Хотел было сообщить остальным радостную новость, но коллеги бурно обсуждали какое-то чрезвычайное происшествие.

- Что случилось? - поинтересовался дед.

- Призрак! - возбужденно сообщили врачи. - Коля (за точность имени не ручаюсь. - М. А.) видел призрака!

Один из врачей рассказал, что буквально час назад, проходя по берегу моря, увидел жуткую картину: плохо различимая в полярных сумерках фигура в белом медленно вошла в ледяную воду и исчезла в волнах. Медик был уверен, что это призрак, и в ужасе помчался на базу, где переполошил своим рассказом сослуживцев.

- Я точно знаю, это был не человек! - твердил врач.

Выслушав этот рассказ, дед долго хохотал, не отвечая на вопросы коллег. А успокоившись, заявил:

- Ваш призрак - это я! - и рассказал сослуживцам историю с тюленем.

Коле, который к тому моменту успел прославиться на всю базу, конечно, было немного обидно, что лавры в итоге достались не ему, а моему деду. Но мясо и жир тюленя, которые моряки потом ели целую неделю, все компенсировали.

Мадина АИМБЕТОВА, Алматы

Фронтовые комиксы

Когда началась война, моей маме Наташе было четыре года, а ее братику Вите - два. Их отец, гвардии сержант Владимир РЯБОВ, был призван в Красную армию из Семипалатинска и бился на фронте с фашистами, а мама, Любовь Николаевна, работала учительницей в семипалатинской школе.

Уходя на работу, детей она на целый день одних запирала дома, строго наказывая не подходить к печке, не трогать спички, не открывать окно и так далее. Игрушек и мультиков в помине не было, так что развлекали себя как могли.

А дедушка Владимир Николаевич в письмах с фронта присылал своим деткам рисунки, чтобы хоть как-то их порадовать. Уж не знаю, как он в окопах их рисовал, но эти фронтовые комиксы для меня ценны так же, как дедовы медали “За отвагу” и “За боевые заслуги”. Война - это же не только подвиги и не только сражения...

Ирина БАЖЕНОВА, Алматы

Моего деда спас Казахстан

…Когда я была маленькой, то ставила стул к шкафу и доставала с него бабушкину шкатулку, в которой она хранила все самое дорогое и которую не разрешала трогать.

Но когда бабушка засыпала, я тайком рассматривала ее сокровища. Среди них была тяжелая красная звезда с фигуркой красноармейца с винтовкой в центре. Помню, как побежала к папе и спросила, что это такое.

- Это орден Красной Звезды, - пояснил отец. - Дедушку наградили.

- А за что?

- За то, что вынес 150 раненых с поля боя на Ленинградском фронте.

Я всегда верила, что это мой дедушка изображен на ордене.

Мой дед, Копылов Николай Иванович, родом из Вологодской области. Он встретил войну санинструктором в составе 10-го стрелкового корпуса. В августе 1941 года был ранен в уличных боях в Таллине и эвакуирован в Кронштадт на судне, которое называлось… “Казахстан”.

- Помню, как подростком принес из биб­лиотеки книгу “Краснознаменный Балтийский флот в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов”, - рассказал мне мой папа, Сергей Николаевич. - В ней было всего три строчки о подвиге транспорта “Казахстан”, и тогда я впервые увидел слезы в глазах отца.

...Во время фашистского налета бомбы упали возле капитанского мостика. Капитан судна, его помощник и около 20 пассажиров погибли. Огонь стал распространяться по судну, людей охватила паника. Поступила команда освободить палубу. Многие стали прыгать в воду, а оставшиеся бросились тушить пожар и выбрасывать за борт снаряды. Транспорт подавал тревожные гудки, зовя на помощь. Только два катера подошли к борту, забрали раненых и ушли.

Бойцы стали сжигать в касках куски одеял и одежды, пытаясь устроить дымовую завесу, однако эта маскировка давала мало эффекта. Страшно хотелось пить - утоляли жажду глотками морской воды.

Оставшиеся на корабле ждали смерти. Но корабль все-таки дошел до берегов Кронштадта, проведя в море пять суток. Вот так “Казахстан” спас жизнь моего деда. С тех пор слово “Казахстан” стало в нашей семье символом спасения, жизни, продолжения рода.

А ведь это было только начало войны. Потом дед служил в блокадном Ленинграде. Об этом он тоже не любил вспоминать. Только однажды сказал, что крыса на вкус, как курица.

Победу дед встретил, освобождая от фашистов Чехословакию. А жену встретил в своем родном краю, в Вологодской области. Моей бабушке, в честь которой я и названа, Гречухиной Екатерине Васильевне, в 17 лет пришлось взять на себя руководство сельской школой в годы войны.

В 1956 году деда направили в Казахскую ССР в Джамбулскую область, где он и проработал до последнего дня своей жизни. Был директором кирпичного завода, потом руководил заводом строительных материалов, строил химическую промышленность Казахстана.

После смерти деда его фотография стояла у бабушки на почетном месте среди икон. На снимке Николай Иванович широко улыбался, сидя на лавочке возле бани. Ему удалось в прямом смысле этого слова сделать то, что и положено мужчине: построить дом, посадить дерево, вырастить сына.

Екатерина ТИХОНОВА, Алматы

…И ты улыбнёшься

Бабуля, тебе ведь было 36, когда началась война? Я сейчас старше, но только по паспорту.

Сколько ты пережила к тому моменту?! Похоронила шестерых детей, которые умирали совсем маленькими. Голос твой становился тихим, когда редко-редко, но ты рассказывала мне о них. Надо было жить - подрастали еще пятеро. Мужа забрали на фронт в первые дни войны. Ваш младший сын Федор родился в августе 1941-го - прадед так и не узнал, как ты его назвала. Осталось только одно письмо: “Ключников Иван Васильевич, сапер, рядовой, пропал без вести”. Еще я помню вырезку из газеты, которую ты хранила. На пожелтевших страницах строчка за строчкой - имена героев-сибиряков, не вернувшихся с фронта. Ты аккуратно разглаживала ее ладонью и показывала мне: “Вот, внуча, это твой прадед”. А я, дурочка, не понимала, как это важно для тебя, и мчалась куда-то по своим делам.

Не представляю, как ты пережила эти четыре года. В землянке (вы ведь всего за несколько лет до вой­ны приехали из твоей родной Белоруссии в Сибирь), с маленькими детьми, совсем одна. Ты бралась за любую работу: полы мыла, белила дома тех, кто побогаче, и думала, чем накормить детей. Хоть и тыл глубокий, и война далеко, а голодуха: все для фронта. Тошнотики - так моя бабушка, твоя дочь, называла мороженую картошку, которую они с братьями собирали на полях и огородах. Я, городская девочка, морщилась, слушая ее рассказы: “Как вы это ели?” “За обе щеки”, - смеялась она. Из этой картошки ты делала драники, деруны, как ты их называла. Спасли они вас тогда. Ты сохранила и вырастила шестерых детей, а потом и внуков, и нас, правнуков. Больше никогда не вышла замуж. Муж одной твоей знакомой вернулся с фронта, хотя и она получила похоронку. И ты верила: “А вдруг?” Но…

Я не встречала человека добрее, ни разу не видела, чтобы ты повысила голос или разозлилась. Даже когда мы бедокурили, молча улыбалась и смотрела на нас так, будто нет на свете детей лучше. Иногда я думаю: как же ты смогла сохранить в себе столько любви? Задай я тебе сегодня этот вопрос, ты бы, как всегда, только улыбнулась в ответ. И я бы все поняла.

Ты прожила тяжелую, но долгую жизнь. Увидела, как повзрослели внуки и подросли правнуки. Может, это и было наградой за все, что пришлось преодолеть? Да, в нашей семье были герои войны - два прадеда, дед. Мы их помним и гордимся. Но ты, бабуля, и еще миллионы таких же женщин, выживших в тылу, тоже победители!

Смотрю на эту фотографию, и становится тепло. Я маленькая совсем, и жизнь такая беззаботная, и просыпаюсь не от того, что будильник звонит, а из-за солнечных зайчиков, которые (ну почему-то мне так кажется) щекочут мой нос. И потягиваюсь не на кровати, а на настоящей русской печке - нигде и ни у кого больше не видела такой. А запах! Для меня запах поджаривающейся на чугунной сковороде тертой картошки всегда будет ассоциироваться с детством, и драники останутся любимым блюдом, как бы ни менялись мои вкусы. Потому что я - часть тебя, а ты - часть меня! И по-другому не будет никогда.

…Я открываю старенький фотоальбом и показываю эту фотографию своей младшей дочке:

- Посмотри, это твоя прапрабабушка. Она родилась в 1905 году. Представляешь? Звали ее Ключникова Ирина Фоминична. Наша баба Арина…

Оксана АКУЛОВА, Алматы

Направо пойдёшь…

Словно на былинном перекрестке оказался в 1942 году кавалерист Магзум СЕИТОВ, сбежавший из фашистского плена и чудом оставшийся в живых.

Мой дядя Магзум Сеитович в 1942 году ушел на войну из города Акмолы. Здесь солдат готовили семь месяцев в составе кавалерийской дивизии, в которой служила тысяча человек только казахской национальности. В мае 1942 года по решению Никиты ХРУЩЕВА и командующего армией генерала Семена ТИМОШЕНКО дивизию направили на смертельный бой под Харьков, где наступала бронетанковая дивизия численностью более 10 тысяч человек. Тысяча вооруженных конных казахов должна была дать отпор тысяче бронетанков!

Наши солдаты уже с полутора километров почувствовали капкан, но не повернули назад. В харьковской воронке смерти из тысячи бойцов выжили лишь семеро, в том числе мой дядя. Он попал в плен и оказался в харьковской тюрьме. Октябрьским вечером 1942-го искалеченных, ослабленных военнопленных (около ста человек) вывели из тюрьмы и повели на окраину Харькова. И вдруг над колонной неожиданно появились два советских самолета, началась бомбежка. Так советская разведка пыталась спасти своих солдат. Гитлеровцы разбежались по укрытиям. Магзум Сеитов оказался под развалинами здания.

После бомбежки фашисты попытались восстановить колонну, и тех, кого удалось найти, увели на расстрел. Сеитова не нашли. Под развалинами он дождался наступления ночи. Когда все стихло, выбрался и около двух часов бежал через березовые рощи. Бывший пленник, чудом оставшийся в живых, оказался на перепутье трех проселочных дорог. Пошел направо и добрел до одного из хуторов. Подошел к избе, постучался - дверь отворил украинец лет тридцати. Он сразу впустил незнакомца в дом. Расспросил, кто он, дал кусок хлеба, постелил за шкафом пальто и уложил спать. Спасителя звали Сергей Николаевич. Разумеется, он сообщил о казахском солдате старосте хутора, который был ставленником Москвы. Москва сто раз перепроверила все данные бывшего военнопленного.

В конце декабря 1942 года через подпольщиков Сеитову достали документ о том, что он Магзум Тулебаев, крымский татарин и меняльщик. Одежду бывшего военнопленного сожгли в печи, дали ему другие вещи, сапоги и пожитки. Гитлеровцы забрали “крымского татарина” в конюхи. Через пару недель подразделения Советской армии отбили в этом районе три населенных пункта. Гитлеровцы бежали, Магзума Сеитова оставили в живых. Он обратился к командиру советского батальона, который внимательно изучил документы и в итоге принял бывшего пленного в свой батальон. Скорее всего, его предупредили сверху. Таким образом, Магзум Сеитов вышел из плена с честью и впоследствии принимал участие во всех боевых действиях. Был награжден орденами Красной Звезды и Отечественной войны, имел 11 боевых медалей.

...А если бы тогда, в 1942 году, после бомбежки и спасения из плена Магзум Сеитов повернул налево, то нашел бы верную гибель. Позже он узнал, что ранее в тех местах партизаны убили гитлеровского офицера и в отместку группа фашистов сидела в засаде и расстреливала всех, кто там оказывался.

Лэйла ТАСТАНОВА, Нур-Султан

Кошелёк из Берлина

Мой дед дошел до Берлина! Привез оттуда себя живого, правда, с небольшим ранением. А еще медали и… портсигар с кошельком.

Наша семья бережно хранит эти реликвии, которые привез деда Миша с войны, его медали и военные фотографии.

У Михаила ЕРМОЛИНА не было подвига на войне. Он “снабжал” связью. Но где и в каких условиях ему приходилось обеспечивать связь!

Уроженец Темирского района (ныне Кандыагаш, что в Актюбинской области) Михаил Ермолин за три года до начала Великой Оте­чественной войны окончил двухгодичные педагогические курсы в Чимкенте и получил корочку воспитателя детского дома (об этом я узнала только теперь, когда готовила эту заметку. Просто всегда знала, что в послевоенное время деда Миша трудился кладовщиком. Почему-то такой нюанс не рассказывали в семье).

Я расспрашивала маму, но она с сожалением призналась, что ее отец совсем мало рассказывал о войне, впрочем, как и многие фронтовики. На фронте его основной задачей была прокладка и поддержание в рабочем состоянии временных воздушных кабельно-шестовых линий связи. Ефрейтор Михаил Ермолин попал в 62-ю отдельную кабельно-шестовую роту линейно-кабельных войск 13-й армии, которая участвовала в Воронежско-Ворошиловоградской оборонительной операции, в сражении на Курской дуге, первой из всех советских армий форсировала Днепр, а также участвовала в Висло-Одерской и Берлинской операциях.

Именно из Берлина дедушка привез портсигар. Как он нравится сейчас моему 10-летнему солдатику-сыну! А еще толстенный кожаный кошелек, на котором выбиты два охотника с винтовками и фройляйн, пожимающая им руки, а рядом крынка и ягнята. По всей видимости, кошелек был изготовлен задолго до начала войны.

Михаил Ермолин получил за участие в Великой Отечественной медали “За боевые заслуги” (1944 год), “За победу над Германией” (1945), а также орден Славы III степени (1946). Но ранения дали о себе знать: спустя 11 лет после Победы ефрейтора Ермолина не стало. Моей маме на тот момент было всего шесть лет.

Надежда ШУМИЛИНА, Атырау

Радуйся, твоему брату ногу ампутировали!

В моей памяти деда Федя, Федор Трофимович КУЧИН, участник и инвалид Великой Отечественной войны, остался смеющимся.

Передвигаясь на протезе с тростью, он много ходил пешком, танцевал, шил, мастерил, своими руками строил дачи и дома. Даже ездил на велосипеде каждый день на работу, когда был главным бухгалтером московской экспедиции в Курчатове на Семипалатинском полигоне. Деда Федя всегда дарил нам радость.

Он рано остался круглым сиротой. Родителей, умерших от голода, ему заменила старшая сестра Федосья.

- Когда Федю призвали на фронт, не проходило и дня, чтобы я не молила Бога: “Пусть вернется хоть без ног, но живым!” - вспоминала баба Феня. - За год до окончания войны вижу, как бежит ко мне почтальонша и кричит: “Радуйся! Твой брат в госпитале. Ему ногу ампутировали! Домой вернется!”

Я знала, что деда Федя получил это тяжелое ранение, которое привело к ампутации правой ноги до колена, в кровопролитной битве за Ленинград. И все... Больше дед ничего не рассказывал. Мне было 13 лет, когда жизнь моего любимого дедушки внезапно оборвал инсульт. Он не дожил до 70-летнего юбилея…

С тех пор прошло много лет. Однажды сестра прислала мне ссылку на сайт “Подвиг народа в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов” с припиской: “Посмотри, каким героем был наш дед!”

Затаив дыхание, я вчитывалась в сухие строчки официальных документов.

Семипалатинцу Федору Кучину было 20 лет, когда 28 ноября 1939 года его призвали в ряды Красной армии. На фронт он попал в первый день войны. “Гвардии сержант Кучин Федор Трофимович - участник Отечественной войны на Ленинградском фронте с 22 июня 1941 года по 28 июня 1944-го в составе 188-го Гвардейского стрелкового полка 63-й Гвардейской стрелковой дивизии в должности командира минометного расчета”, - говорится в учетной карточке.

Оказывается, дедушку ранили на поле боя не один раз, а пять! Все пять раз при наступлении на фашистских захватчиков. И раз за разом он возвращался в строй. К примеру, 1944 год для него начался с ранения в правое предплечье при наступлении на город Нарву. Но не прошло и трех недель, как “во время форсирования реки Нарвы огнем из своего миномета сержант Кучин уничтожил станковый пулемет, четырех солдат противника и из личного оружия убил двух немцев”.

28 июня 1944 года во время наступления на Выборг мой дед уничтожил пулеметную точку противника и около десяти вражеских солдат, но и сам получил тяжелейшее ранение голени, которое навсегда выбило его из строя…

За героическое участие в боях на Ленинградском фронте дедушку наградили орденом Отечественной войны I степени, двумя медалями “За отвагу”, медалями “За оборону Ленинграда” и “За победу над Германией в Великой Оте­чественной войне 1941-1945 гг.”.

Милана ГУЗЕЕВА, Семей

Апорт для победителей

Прадед мой Абусыддык АШАМАЕВ был участником Сталинградской битвы.

По рассказам прадеда, вместе с ним служил татарин по имени Равиль, с которым он после боев выходил искать выживших красноармейцев. При этом приказ был таков: спасать только тех, кого можно поставить на ноги за короткое время. То есть прадеду и его однополчанину предстояло самим решать, кого нести в госпиталь, а кого бросать. Но они без всякой сортировки тащили на себе всех, кто еще дышал, вне зависимости от сложности ранений. Медики ругали их за это, ругали и командиры: нет времени на долгое лечение, доставлять выживших в другие госпитали нет возможности.

А прадед и Равиль продолжали спасать всех и даже дали клятву, что никогда не бросят друг друга, если кто-нибудь из них получит ранение, даже самое сложное.

Однажды во время очередного наступления на немцев рядом с Абусыддыком взорвался снаряд, в результате чего он получил перелом голени, а также пулевое ранение. В тот день была особенно кровопролитная битва. Очень много советских бойцов полегло. Дед приходил в себя, терял сознание, молился. А потом очнулся в госпитале. Выяснилось, что его нашел и доставил Равиль.

Самое невероятное, что через некоторое время, когда Ашамаева поставили на ноги и он продолжил воевать, а по ночам находить на поле боя раненых, настал уже его черед спасать Равиля.

Вместе они освобождали Сталинград, видели пленение фельд­маршала Паулюса и как его после капитуляции фашистов водили среди советских солдат. Прадед вспоминал, что немецкий военачальник укрывался в подвале медуниверситета, в котором гитлеровцы разместили свой главный штаб. Сами гитлеровцы, чтобы не околеть от морозов, надевали на головы под каски даже... женские панталоны.

Также прадед удивлялся, почему нигде в учебниках не отражено, что по случаю победы в Сталинградской битве руководство КазССР доставило освободившим город солдатам тонны алматинского апорта. Он говорил, что никогда не забудет вкус тех яблок. И когда ел после войны апорт, который ему привозили те, кто побывал в Алма-Ате, говорил: “Ну вкус вообще не тот”. А с однополчанином Равилем прадед продолжил дружить и после войны.

Акмарал МАЙКОЗОВА, Актобе

Жди меня...

Дедушка в своих фронтовых письмах присылал стихи, а бабушка выучила наизусть каждую строчку.

Шалтай и Загипа ДУРЕКЕНОВЫ из Шуского района Жамбылской области поженились перед войной. Вскоре им пришлось расстаться. Бабушка не любила рассказывать о подробностях личной жизни, но всегда говорила, что свято верила: ее Шалтай вернется живым.

Дедушка обладал поэтическими способностями и в каждом письме присылал весточки в стихотворной форме. Писал он о своих чувствах, о тоске по родным краям, о войне, о боевых товарищах и ненависти к врагу. Все его стихи бабушка знала наизусть.

Пока Шалтай воевал на фронте, Загипа трудилась в тылу. В самые тяжелые моменты ее подбадривали те самые письма, которые любимый писал с фронта. Она выучила на память каждую строчку, но все равно перечитывала их заново. Ей казалось, что так они разговаривают…

- Как-то раз папа рассказал мне историю о том, как, спасаясь от фашистов, он и его боевой товарищ наткнулись на мертвых солдат. Чтобы остаться в живых и выполнить боевое задание, они спрятались под ледяными трупами и пролежали так всю ночь. Проходившие мимо немцы протыкали тела мертвых людей штыками, проверяя, не остался ли кто в живых. Тогда отец чудом уцелел. Эту историю он рассказал лишь однажды и никогда более не повторял. Нелегко вспоминать о встрече со смертью, - рассказывает сын Шалтая, мой папа Бекет ДУРЕКЕНОВ.

Вернувшись к мирной жизни, Шалтай Дурекенов долгие годы заведовал интернатом в селе Новотроицком Чуйского района. Хоть у них уже было шестеро детей, Дурекеновы удочерили еще двух девочек, которых растили и воспитывали так же, как и своих. Вспоминать и говорить о войне дедушка не любил. Говорят, что даже фильмы о войне не хотел смотреть - вставал и уходил из комнаты.

Шалтая Дурекенова нет почти сорок лет. Его любимой Загипы, которая лишилась зрения после ухода мужа, не стало три года назад. Несмотря на то что она совсем не видела, при каждом упоминании о нем ее лицо озарялось особенной светлой улыбкой. До последних дней жизни пожелтевшие с годами треугольники с выцветшими чернильными записями были для бабушки самыми ценными сокровищами, напоминающими о единственной любви ее жизни.

Айжан АУЕЛБЕКОВА, Тараз