“Ты наша батыр кыз”

О встрече с Гулжанар мы договариваемся заранее. Приезжаем в больницу в тот день, когда она на смене. Звоню. Не отвечает.

- Я на операции, - перезванивает чуть позже.

Ждем. Но я понимаю: так и будет Гулжанар бегать весь день. Плохая это была идея встретиться с ней на работе. Она все-таки выкраивает пять минут. Выходит к нам. Заполошная. Говорим, и тут же ей звонят - то одно нужно, то другое. Договариваемся встретиться у нее дома на следующий день. Приезжаем в начале десятого.

- Ничего не успела, - и снова все на бегу. - Хотела хоть чуть-чуть волосы накрутить. Ладно, как есть, так есть.

Пока чайник на плите закипает, она ищет фотографии, сделанные во время службы в Афганистане.

- Они старенькие уже все, пожелтевшие, - торопится. - Ничего, да? (Надо же, отдельно их откладывала. - О. А.) Вот… мои подруги, мы там почти все время в штатском ходили. А это я в медицинском халате. Это в день конкурса на лучшую медсестру - старались там праздники отмечать. На этой фотографии местные жители (Гулжанар, еще несколько человек и парнишка лет десяти. - О. А.).

Вот этот мальчик-афганец сильно болел. Местный врач пришел, попросил его забрать к нам в госпиталь - ребенку хуже и хуже становилось. Родственники отдавать его не хотели, стреляли над нашими головами. Мать его тогда сказала: “Если он умрет, вы будете виноваты!” Однако мы его спасли.

И так буднично об этом говорит, словно перечисляет количество операций, которые были в ее последнюю смену. Будто все это было в другой жизни...

                                                            ***

- Я попала в Афганистан в январе 1986 года, - вспоминает Гулжанар. - Жила в Сарканде, после мед­училища приехала в Талдыкорган, чтобы работать медсестрой. Оказалось, что медперсонал из нашей больницы ездил служить в разные соц­страны. Вызывают меня вечером к начальству, говорят, что из военкомата звонили, искали меня. Пришла туда, а мне предписание показывают о том, что я должна ехать в Афганистан. Три дня на сборы - и вперед.

Мой младший брат Муратхан в то время уже служил там - он пошел на срочную, попал в часть на Украине, а их оттуда перекинули в Афган. Доказывала, что меня не должны брать. Ведь говорили, что двух человек из одной семьи туда не отправляют. Родственники пытались договориться. Все без толку. Не хотела я туда ехать. Мне всего-то было 23 года. И родители… Отец нас от себя никуда не отпускал. Как ему сказать?

Приехала к ним. Сидим за столом. Чай пьем. И я выдавливаю из себя эти слова: “Меня в Афганистан отправляют”. Отец ударил ладонью по краю стола и молча вышел. Я - за ним: “Не виновата! Не просилась!” Потом, когда возвращалась в Талдыкорган, кричала: “Папа! Папа!” А он отвернулся и ничего не сказал.

…Первый день в Афганистане. Мы приехали, и как раз “Грады” стреляют. Жуть какая! Страшно - не описать. Как мы плакали в тот день. А девчонки, которые уже давно служили, смеются: “Не бойтесь! Они же не по нам стреляют. Сюда снаряды не попадут”. Потом тоже привыкли. Жили в госпитале. Он недалеко от частей стоял. К нам вертолетами раненых привозили. Я вот по молодости вообще не думала, нужна ли нам была эта война. А сейчас… Может, и не надо было заходить в Афганистан - просто защищать свою границу. Знаете, когда видела все это...

Выгружают парня, а у него и руки, и ноги перебиты, на костях сломанных висят. Голос его до сих пор в ушах: “Мама! Мама!” Они все всегда маму звали. Стаскиваю с него ботинок, а вместе с ним и нога отрывается. Парень совсем молоденький. Он от шока умирал, такое кровотечение не остановить, не успеть зашить сосуды. А сердце бьется - и он кричит.

                                                            ***

- Пойдемте чай пить, - зовет нас на кухню. - Я и тортик по дороге купила.

Гулжанар разливает ароматный чай. Вспоминает, как ходили в афганские магазины - дуканы:

- Мы с местными практически не контактировали. Если только с афганскими врачами или когда в магазин ходили. Даст командир двоих-троих солдат, чтобы нас сопровождали, мы идем. Один возле тебя стоит, второй - у двери в дукан, третий машину охраняет. Близко не подпускает никого. Даже ребенок маленький может мимо пробегать и гранату бросить. Никогда не забуду, как один солдат нам говорил: “Уважаемые женщины, далеко не уходите, пожалуйста”. Мы в дуканы наведывались, чтобы купить ткань на новое платье - в госпитале и швеи свои были, и парикмахеры. Или подарки близким перед отпуском приобрести.

- Романов на войне много было?

- Семьи создавали многие, - улыбается, понимая, к чему я веду. - Прямо в Кабуле пары регистрировали. Пацаны-то молодые совсем - 18-19 лет. А девушки постарше на два-три года. Не знаю, может, это и любовь. Мы говорили таким невестам: “Это сейчас он на тебя так смотрит, а в Союз приедет - ровесницу найдет”. А она в ответ: “Что делать? Я тоже люблю”. Правда, может, и хорошо потом все было.

А я? Подруги не дадут соврать: с мужчинами общалась, но не более. Мама в каждом письме наставляла: “Береги свою честь. Будь умницей. Плохими делами не занимайся”. Когда вернулась из Афганистана, мне 27 лет было. То одно, то другое. Так замуж и не вышла.

- Вся жизнь - работа?

- Да. Я медсестра-анестезист, даю наркоз во время операции - вчера у меня их восемь было. Мне врач уже под утро говорит: “Гулжанар, я за смену 20 тысяч шагов прошла. Представляю, сколько ты их сделала”. А я не знаю - нет у меня таких часов, которые шаги замеряют. Когда выходной, я на другой работе - я еще медсестра в бассейне. Надо зарабатывать, ипотеку до сих пор выплачиваю, семейные проблемы бывают.

- Вы спали сегодня?

- Нет еще. Ничего, человек ко всему привыкает. Моя сестра живет на другом конце города. Я, пока еду к ней в автобусе, а это час-полтора по пробкам, высплюсь. А ночью, пока на смене, некогда спать. Вот сегодня в шестом часу утра последняя операция закончилась.

- Реанимация - это война?

- Да, настоящая. Бороться за жизнь человека очень тяжело. Но я уже не смогу работать там, где спокойно. Племянник меня хотел устроить в частную клинику. Меня с руками-ногами отрывали, но я подумала: нет, не мое это. В больнице и люди родные, и стены.

- Есть люди, которые считают Афганистан лучшим периодом своей жизни. А вы рады тому, что он у вас был?

- Нет. Мне кажется, там я потеряла свою молодость. Может быть, останься я здесь, все сложилось бы по-другому. Я ведь там три года прослужила. Кому-то кажется - всего-то... Но это так долго. Да, друзей много нашла (мы и сейчас общаемся), но это совсем другое - я вам как женщина говорю. Когда домой приехала, трудно было перестраиваться. То, что прошло через меня, очень тяжело вспоминать. Никому об этом не расскажешь, никто не поймет, а потому я все оставляю в себе. Никому особо и не говорила, что служила в Афганистане. Но дома, конечно, все знают. Уважают. Сноха всегда усаживает меня на почетное место и говорит: “Ты наша батыр кыз”...

Оксана АКУЛОВА, фото Владимира ТРЕТЬЯКОВА, Алматы