Запах женщины

Конституция нашей страны запрещает любую дискриминацию. Однако на деле людям, в чем-то отличающимся от большинства, приходится сталкиваться с этим явлением сплошь и рядом. К примеру, 19-летняя трансгендерная девушка Султана (фамилию мы по соображениям безопасности не называем) была вынуждена бросить колледж, поскольку руководство учебного заведения волновали не оценки ученицы, а несоответствие ее внешности и паспортных данных.

Султана родилась и выросла в небольшом городе на севере Казахстана, где царят более строгие нравы, чем, скажем, в Алматы или Астане. По ее словам, она всегда осознавала себя девочкой, но открыться родителям решилась только в подростковом возрасте. Каминг-аут прошел не совсем гладко: отец воспринял это нормально, а вот мать долго не могла смириться с тем, что вместо сына у нее теперь дочь.
- Маме было очень тяжело: что скажут соседи, что говорить друзьям, - рассказывает Султана. - Первые несколько месяцев, после того как я ей призналась, мы не разговаривали вообще. Потом я стала идти на контакт, но довольно агрессивно, и мои аргументы перевешивали ее: она не знала, что ответить, просто сидела и молчала. Пару лет у нас были натянутые отношения, но сейчас мама поддерживает меня буквально во всем. Я даже просила у нее благословения на интервью, и она сказала: я даю благословение, ты мой ребенок, ты моя дочь… На самом деле одна из самых больших проблем представителей ЛГБТИК*-сообщества - это то, что родители их не понимают и не принимают. Именно из-за этого у многих из нас жизнь несладкая: собственные родители гнобят, травят, даже убивают. Мне же в этом плане очень повезло. Даже мой старший брат, с которым я долгое время дралась, сейчас называет меня сестренкой. О большем я и мечтать не могла!
Проявляться внешне истинная сущность Султаны стала примерно в классе шестом, когда она начала использовать в одежде элементы женского гардероба. Это, естественно, не могло не сказаться на взаимоотношениях с окружающими: Султану начали травить в школе.
- Мне приходилось драться каждый день, - рассказывает она. - Это была борьба за выживание, потому что я не знала, что они выкинут сегодня. Иногда они окружали и не давали мне пройти в школу, а потом не давали выйти: весело же ее пинать целый день, так зачем упускать возможность порезвиться с этим живым куском мяса и после уроков? Правда, были у меня два “стража” - подруги из старших классов, но они не всегда могли меня защитить. Я же физически не могла раскидать эту огромную толпу, хотя нападали на меня в основном ученики помладше - старшеклассники больше натравливали и развлекались, наблюдая со стороны. Но я справилась, выжила. Я не могла сломаться и стать, пусть даже внешне, тем, кем никогда не являлась. Когда мне говорили: “Ты же мужчина!” - я думала: ну не мужчина я, никогда им не была и никогда не буду. Тем более, в том понимании, которое навязывается в нашем обществе. У нас ведь любое проявление чувств, кроме агрессии, приравнивается к тому, что ты либо п...р, либо девчонка. Опять-таки, девочкой быть стыдно, проявлять чувства стыдно, нельзя этого делать. Я всегда была против этого. При этом считаю, что была очень сильной и стойкой духом и проявляла такое мужество, которое многим другим не под силу. Тем не менее я сохранила в себе любовь, нежность - обстоятельства меня не сломали.
После девятого класса Султана решила оставить школу и поступить в колледж по специальности “дизайн интерьера”. Тут поначалу все было прекрасно: отношения с другими студентами сложились нормальные, а руководство учебного заведения, которое Султана с самого начала ввела в курс дела, совсем не волновала гендерная идентичность учащихся.
- Студенты знали: лучше меня не трогать, - говорит Султана. - В лицо мне никто ничего не говорил. За спиной, разумеется, шушукались, но это их право, они могут говорить все, что захотят. Что касается администрации колледжа, то завуч у нас была толерантная, ей было важно только то, как мы учимся. Она не смотрела на накрашенные ногти, макияж, одежду, и мне даже разрешили ходить в женский туалет, что очень важно. Но потом она ушла, и пришла новая завуч, которая была очень гомофобна, трансфобна. С ней у нас начались трения: она говорила, что мой внешний вид слишком агрессивный, что я пугаю людей, хотя до этого никаких жалоб не поступало. Она заявила, что вообще-то толерантна и говорит это всем девочкам. Хорошо, я стерла лак с ногтей, перестала краситься. Но потом узнала, что с моими одногруппницами подобных бесед не проводили - завуч говорила только со мной и хотела, чтобы конкретно я ничем не выделялась. Хотя это был художественный колледж, где ученики весьма свободны в выражении своего “я”, в том числе и внешне. Начались постоянные придирки, меня каждый день вызывали на ковер и отчитывали за внешний вид. Требовали, чтобы я не носила юбки, только штаны - пусть и женские, но штаны. Говорили: мальчик надевает женскую одежду? Так не должно быть! Меня это очень напрягало, я стала хуже учиться, и это был еще один повод, чтобы цеплять меня. И в итоге они добились своего.
После очередного конфликта с завучем Султане пришлось уйти из колледжа. Правда, для того чтобы вернуть деньги (родители девушки заплатили сразу за все годы обучения), ей пришлось обратиться в тот самый “великий и ужасный” департамент образования, которым ее пугали на протяжении нескольких лет.
- В колледже всегда ссылались на департамент образования: мол, придет проверка и нас из-за тебя оштрафуют, - говорит Султана. - До какого-то момента я в это верила, но выяснилось, что это вовсе не так. Когда мы пришли туда с мамой, директор выслушала нас и поняла. После ее звонка все в колледже стали шелковые, мы написали заявление, и спустя какое-то время нам вернули деньги.
Бросив колледж, Султана некоторое время пыталась работать, но и тут возникли сложности. Работодатели, увидев документы на мужское имя, отказывали в трудоустройстве. Случалось, правда, что у девушки на испытательном сроке не требовали удостоверения личности, однако когда приходил черед оформляться официально, Султане ничего другого не оставалось, кроме как ретироваться.
- Я работала в одной фирме, и все было хорошо до тех пор, пока кто-то из моих коллег где-то меня не увидел и не сказал: так она же мужик! - рассказывает она. - А на работе был парень, который то ли неровно ко мне дышал, то ли что. В общем, когда двое старших менеджеров стали меня обсуждать, он их осадил, сказав: вот ты бы ее трахнул? И оба сказали: да. А этот парень сказал: ну какой же она тогда мужик? И они начали сомневаться. При этом никто ничего не говорил, но что-то еле заметное в глазах можно было увидеть. Это меня всегда раздражает: люди начинают смотреть на тебя по-другому, оценивать, насколько ты соответствуешь полу, искать, есть ли в тебе какая-то мужская черта. В общем, это было неприятно. А тот парень предложил мне просто отвратительную идею, чтобы отвести от меня подозрения. Мы с ним зашли в туалет и имитировали секс. Это было так глупо, нелепо, ужасно! Но спектакль мы разыграли просто потрясающий, и у всех отпали сомнения. Я проработала еще какое-то время - до того момента, пока директор не попросила мое удостоверение. Разумеется, на следующий день я на работе не появилась.
Кстати, получить удостоверение личности и паспорт на женское имя будет проб­лематично, полагает Султана. Дело в том, что по закону трансгендерные люди могут поменять документы лишь после психиатрического освидетельствования и хирургической операции, чего многие по разным причинам (недостаточная квалификация большинства отечественных хирургов, травматичность операции, желание в будущем иметь детей и т. д.) делать не хотят. К тому же ощущение себя мужчиной или женщиной от внешних обстоятельств мало зависит.
- Это очень глубокое внутреннее ощущение себя, - говорит Султана. - Это не просто щелкнуть пальцами: а пойду-ка я отрежу себе все на хрен и начну сидеть на гормонах всю жизнь. И обрушу на себя гнев всего общества. Это не бывает просто так. Во всем мире еще не пришли к единому мнению о том, почему появляются трансгендерные люди. Я считаю, что это, как и сексуальность, биологический процесс, механизм. И для чего-то это нужно, раз он есть.
Сложности с документами могут возникнуть еще и потому, что получить заключение медкомиссии может лишь лицо, достигшее 21 года, а Султане всего 19 лет. Можно было бы, конечно, попытаться решить вопрос через суд, однако сейчас девушку это не слишком волнует - в скором времени она уедет учиться за границу.
- Мы обращались в частные колледжи и спрашивали, можно ли сделать так, чтобы мое настоящее имя знала только администрация, - говорит Султана. - По-моему, это не так уж и сложно. Но мне говорили: нет, вы что, как можно?! В общем, в сентябре я уеду в США. Ситуация у нас такова, что транс­гендерным ученикам очень сложно. Да, где-нибудь в Алматы, возможно, и есть учебные заведения, куда я могла бы поступить. Но не в моем городе.
Вернется она или останется там, где трансгендерность в порядке вещей, Султана не загадывает. Так же, как не загадывает по поводу отношений, хотя недостатка в поклонниках у высокой стройной красотки нет.
- Разумеется, партнеры на протяжении моей жизни периодически присутствуют, но поскольку отношения не цель моей жизни, стабильных отношений нет, - откровенничает девушка. - А влюбленность есть всегда, и это потрясающе. В основном это были мужчины, но до того момента, когда я поняла, что мне моя гетеросексуальность навязана. Я стала более свободной и поняла, что если мне нравится человек, то неважно, какого он пола. Сейчас в моей жизни появилась девушка, к которой я в романтическом плане очень неровно дышу. Я думаю о ней каждый день, и это меня очень вдохновляет.

Из первых уст

Мама Султаны:
- Как человек, который столкнулся с этой ситуацией напрямую, хочу попросить родных не отталкивать своего ребенка. Многие игнорируют, стараются не замечать, молчат. Понимаю каждого из вас, но этого не следует делать. Говорите со своим ребенком. Это нелегко, больно, страшно. Но ваш ребенок с вами. Он жив. Он рядом. И ему нужна ваша поддержка. Это главное. Никто не обещает, что будет легко. Но, поверьте, ребенок будет вам благодарен. Каждый человек сам по себе уникален. Но я как мама восхищаюсь своим ребенком. Ее силой воли, умом, целеустремленностью. Повторюсь, я очень ее люблю. Она моя поддержка, опора, мой близкий друг. И я очень счастлива от того, что она у меня есть.

Мадина АИМБЕТОВА, Алматы