Вернулись на пустое место…

Зинаида Григорьевна КРАВЦОВА.
Родом из деревни Новое Луково,
Псковская область, Россия.
В 1941 году был один год.

     Моя мама, Анна Николаевна Кравцова, умерла в 2006 году. Каждый год я ездила к ней в отпуск, и она постоянно рассказывала мне о том, что нам пришлось пережить в войну. Эти истории я слышала сотни раз. Мы с ней ложились вечером, и она начинала вспоминать. Поэтому я знаю какие-то подробности. Это была мамина жизнь, боль потери, страдания.
Помню, как полицаи из других деревень стояли вместе с немцами, наставив автоматы на маму, а мы болтались у ее ног и горланили на всю улицу. Не расстреляли нас только потому, что один из полицаев сказал: оставьте, ее муж не партизан (их семьи преследовали особенно жестоко). И хоть у меня два дяди были в партизанах и все об этом знали, никто не донес - не было в нашей деревне предателей. Хотя были те, кто, как говорят, и нашим и вашим…
Еще одна картинка. Я совсем еще маленькая вместе с мамой забираюсь на гору, а над нашими головами летит немецкий самолет-разведчик. Кричу во все горло:
- Самонет! Самонет! Самонет!
Угоняли нас в феврале 1943 года. Староста деревни предупредил: «Готовьтесь: варите что есть, надевайте на себя все, что возможно». Так и сделали и пошли до соседней деревни скорбным ходом. Кто пешком, кто детей на саночках везет. Когда мама совсем выбивалась из сил, мы с братом, он был старше меня на год, как могли ползли. Маме было тридцать лет. Бабушке с дедушкой, которые тоже были с нами, по шестьдесят.

***

Нас привезли в Тукумский район Латвии. Он был освобожден позже всех, за него дрались даже после капитуляции Германии. Погрузили на подводы - и по хуторам. Мы прожили в Прибалтике два года и четыре месяца - батрачили. Время от времени маму забирали в трудовые лагеря (нас оставляли с бабкой и дедом), она находилась там месяцами - окопы копала, белье стирала.
Латыши относились к нам по-разному. Среди них были и хорошие люди (они особенно ценили труд, а мои близкие были сумасшедшими трудоголиками, поэтому к ним относились нормально), и озлобленные. Но на нас никто не шипел, рассчитывались за работу исправно, едой. Если не любили, то меня - брат Саша всегда молчаливым был, а я задиристой. Дети латышские иногда меня обижали: не помню, чтобы били, но с головой, полной репья, приходила, даже состригать волосы приходилось.

***

Домой вернулись только в июне 1945 года. Что нас ждало на Родине? Нашу деревню не спалили, но зато вывезли все, что можно было - и окна, и половицы. Не немцы - свои же. Мордоворотистые дяди, ровесники моего отца, которые избежали войны. Они на немцев не работали (прятались где могли), а всем говорили, что якобы были в партизанах - но к тому времени их уже не было, все служили в регулярной армии. Они-то и обдирали тех, кто уехал. Мама перед отъездом несколько ям с зерном закапывала - их нашли. Опять же не немцы - свои сельчане. Так что мы вернулись на пустое место. Когда еще были в Латвии, наши солдаты, которые нас освобождали, советовали: «Берите с собой одежду. Вы голые-босые, а там вас ничего не ждет, даже куска тряпки не найдете». Что у нас с собой было? Несколько кальсон, рубашек. У меня сохранилась фотография, на которой моя тетка стоит в кофте, сшитой из подштанников. Была у нас юбка, переделанная из суконной шинели, и ее носили, наверное, годов до 60-х. Назад я ехала в лаптях - дед сплел мне их из лозы, у Саши были чуни из веревочек. А привезли мы с собой одноручную пилу. Ее в 2006 году я сдуру кому-то отдала. Жаль, нужно было сохранить как раритет. В Латвии мы не голодали, на еду всегда можно было заработать. А дома, когда вернулись, есть было нечего. Картошку отваривали в мундире. Только деду было доверено ее лупить. Шелуху сушили - она шла на балабашки. Что это такое? Кулинарное изобретение тех времен - в них шло все, что было - и очистки, и картошка мерзлая, и трава. Круглые, на булочки похожи. Каким же объедением мы их считали…

Оксана АКУЛОВА, фото Владимира ЗАИКИНА