Повешенных долго не давали хоронить

Тамара Менделеевна МАЛЫХ.
Родом из города Велижа, Смоленская область, Россия.
В 1941 году было девять лет.

     Хорошо помню день, когда объявили, что началась война. Бабушка Сара Исааковна плакала и говорила, что это конец. Плохие предчувствия ее не обманули. Первое страшное впечатление - массивный налет немецкой авиации 25 июня. Небо стало черным. Бомбы летели на город с оглушительным визгом. Это мне снится до сих пор, я и сейчас просыпаюсь в страхе. Погибло много людей, городское правобережье горело несколько дней. Мы с сестрой плакали, умоляли взрослых уехать. Но куда и на чем? Автобусы и до войны не ходили, а железной дороги не было.
Помню, как отступали наши войска. Жители стояли вдоль большака и смотрели, как в сторону Смоленска ехали военные машины и шли строем бойцы Красной армии. Потом, также строем, в Велиж вошли немцы. Установили свои порядки.
Евреев, а это третья часть населения города, обязали пришивать на одежду желтые круги. Массовых зверств сначала не было. Все было впереди. Но мы об этом еще не знали. Первая трагедия нашей семьи - арест отца. Его забрали, и больше мы его не видели. Вскоре пришли за дедушкой и долго держали его в полицейском участке. Первое время мы с сестрой носили ему еду, но через месяц его куда-то перевели, и он тоже пропал.
А в сентябре 1941 года более полутора тысяч евреев согнали в Велижское гетто - часть города обнесли колючей проволокой и поставили вышку. Мы с бабушкой и сестрой отца тоже оказались там. Жили в свинарнике. Еды не было. Каждый день от голода умирало больше десяти человек. Бесчинства немцев набирали силу. Они сгоняли людей смотреть на повешенных партизан. Их долго не разрешали снимать и не давали хоронить.
Мамы сначала рядом с нами не было: когда началась война, она гостила у родственников в городе Торопце. В ноябре ей удалось пробраться к нам. Мы воссоединились и радовались, что она рядом. Так мы дожили до конца января. А потом… Потом пришли немцы. Прикладами выбивали окна домов, в которых мы жили, выгоняли всех на улицу, поджигали все вокруг. Мы с мамой перелезли через забор и спрятались в одном из сараев. Вокруг дома горят. Страшно. Дождались рассвета и перебрались в пустой дом. Там на наше счастье нашли хлеб, мед и молоко. Голодные набросились на еду, но вдруг услышали шаги. Бежать некуда. Сели на диван и ждем своей участи. На пороге появился человек:
- Есть здесь кто?
Мы поняли, что он русский. Оказалось, что со стороны Витебска в город вошли наши войска. Правда, радоваться было рано - вскоре мы узнали, что все наши родные по папиной линии погибли. За четыре месяца немцы уничтожили практически всех узников Велижского гетто. В живых осталось не более трех десятков человек, я одна из них.

***

А сколько бед еще было впереди! Велиж несколько раз переходил из рук в руки: только в сентябре 1943 года его окончательно освободили войска Красной армии. Когда немцы начали повторное наступление, весь город пылал. Люди бежали из этого ада. Западная Двина уже была подо льдом, и некоторые смельчаки пытались перебраться на другой берег - туда, где были наши. Но немцы по ним стреляли. А ближе к вечеру пошел густой снег… Он-то и стал нашим спасением: мама смогла протащить меня и сестру по льду. Останавливаться нельзя было ни на минуту. Нам повезло. Спаслись! Мы шли по дороге, а жители окрестных деревень жалели нас и давали немного еды. К весне нам удалось добраться до того самого Торопца, в котором изначально оказалась мама. Оттуда нас эвакуировали в Казахстан. Переполненные поезда шли на восток без расписания. На остановках можно было запастись водой и раздобыть немного еды. На одной из станций мама отстала от поезда, и мы с сестрой остались вдвоем. Нас сняли с поезда и отправили в детский дом им. Павлика Морозова в город Тавду Свердловской области. Жизнь там тоже была не сахар. Мы много работали, недоедали и от голода воровали с окрестных огородов все, что можно было съесть. В 1946 году мама нас нашла, и мы переехали жить в Казахстан, в село Мерке. Потом уже мы с сестрой перебрались в Алматы…

Надежда ПЛЯСКИНА, фото Владимира ЗАИКИНА