9 Мая для меня печальный день

Валентина Тимофеевна КОРНЕЦОВА.
Родом из города Чудово, Новгородская область, Россия.
В 1941 году был один год.

     Мои воспоминания начинаются только с мирного времени. Может, оно, конечно, и хорошо… Но психика пострадала. Когда переживаешь подобное в детском возрасте, это все равно остается с тобой. Мы жили с мамой и сестрой. Отец прошел сначала Финскую войну, его забрали на Отечественную, а потом перебросили на Дальний Восток. Только в 1946 году он вернулся домой.
В начале войны в городе начались страшные бомбежки, и мы переехали к дедушке, маминому отцу, на станцию Торфяное - последнюю между Новгородской и Ленинградской областями. Выкопали землянку на окраине - это и был наш дом. А потом, когда немцы пришли в поселок, выгребли нас оттуда и согнали в бараки в Торфяном. Когда мы вернулись после войны, мама показывала мне это место.
Мама рассказывала так: кто на немцев работал, получал пайку, кто не работал… Я до сих пор не могу понять, как мы это пережили. Мне очень часто рассказывали и тетя, и мама, что я сидела на помойке, ковыряла золу и складывала ее в рот - есть было нечего. Сестра была старше меня на восемь лет. Она вместе с другими ходила на следующую станцию Бабино (там у немцев был конный завод, где содержали и раненых лошадей) и приносила оттуда то конское ребро, то требуху. Этим мы и спасались. Но не всегда ей, конечно, везло - иногда от немцев попадало.

***

В 1943 году нас погрузили в вагоны и повезли сначала в Литву (там мы жили у хозяина из местных, мама говорила, что он был очень угрюмым), а через полгода - в Германию. Здесь я помню пересылочный пункт. Мама называла слово «Хайльбронн». Вот здесь нас разбирали, кого куда.
Мы были вместе с маминым братом дядей Колей (у него было больное сердце, поэтому он не воевал), его женой и дочерью - их забрали работать в местную психиатрическую больницу. С ними жила и наша бабушка. В 1944 году у него в Германии родилась дочь. Но когда уже в Советском Союзе делали документы ребенку, поменяли ее место рождения, чтобы проблем не было. Тогда все это скрывали.
А моя мама работала на бауэров, хоть и у нее тоже было больное сердце. Рассказывала, что она доила коров, а в хлеву стояла кружечка, из которой, пока никто не видел, она меня поила. Я сама почти ничего не помню. Только как чуть не утонула. У хозяина было что-то типа бассейна, а ступеньки скользкие от воды, вот я и плюхнулась вниз, но сама выбралась. Я даже по-немецки там начала говорить. Маму просили меня отдать. Хорошенькая, наверное, была: светленькая, курносенькая, но мама привезла нас с сестрой домой. Она все равно выжила с больным сердцем, хоть и тяжело работала.

***

Освободили нас американские войска. Все сразу стали собираться домой. Мы вернулись в августе 1945 года в поселок Торфяное. Чудово было разбито на ноль. Жить было негде, и нас поселили в барак. Когда слышала, что летит самолет, боялась. Пряталась в кусты, канавы, кубарем летела в овраги. Если в клубе показывали кино про войну и начиналась бомбежка, я тоже искала укромное место. Вспоминать и рассказывать о том времени не люблю. До сих пор не могу смотреть фильмы про блокадный Ленинград… 9 Мая для меня печальный день. Где-то внутри - тоска зеленая. Хотя вроде и не помню особо много, но это все равно меня травмирует. Откуда что, не знаю. Говорят, маленьким детям тяжелее всего - бесследно такие вещи не проходят. Да и взрослым… Моя мама прожила всего 58 лет, а отец - 51 год.

Оксана АКУЛОВА, фото Владимира ЗАИКИНА