Нас хотят поместить под колпак!

Казахстанские адвокаты категорически против принятия нового закона об адвокатской деятельности и юридической помощи в предлагаемой Министерством юстиции редакции. Об этом красноречиво заявил, полемизируя с его представителями на конференции “Актуальные проблемы регулирования юридической профессии в Республике Казахстан”, состоявшейся в конце минувшей недели в Астане, председатель Республиканской коллегии адвокатов (РКА) Ануар ТУГЕЛ (см. “Истина где-то рядом”, “Время” от 7.10.2017 г.). Законопроект планируется передать в парламент если не в текущем октябре, то в ноябре уж точно. Почему же юрзащитники в штыки воспринимают этот документ? С какими именно пунктами документа они выражают свое несогласие? Об этом в нашем интервью с членами коллегии адвокатов Алматы Набирой НЕЯСОВОЙ (на верхнем снимке) и Гульнарой БАЙГАЗИНОЙ (на нижнем снимке).

- Давайте обо всем по порядку. Принимали ли представители адвокатского сообщества участие в разработке этого законопроекта?
Н. Н.: Приказом министра юстиции была создана рабочая группа, в состав которой по представлению РКА включили несколько адвокатов. Но никого из них не уведомили о наличии такого приказа и не приглашали на заседания рабочей группы. Когда представитель РКА на заседании группы спросил, почему нет других членов от адвокатуры, то получил ответ: это пока неофициальная встреча, на официальную адвокаты будут приглашены. Но официальные встречи с адвокатами начались только после того, как пошло возмущение в социальных сетях.
Кстати, в рабочую группу входили адвокаты не только из Астаны, но и из Алматы. И, по идее, нас должны были извещать хотя бы за пару дней до заседания. Но поскольку Минюст, видимо, не сильно нуждался в нашем присутствии, нас ставили в известность лишь за несколько часов. Так что все эти обсуждения, мы считаем, были проведены формально.
- Что конкретно вас не устраивает в проекте закона? Предлагаю пройтись, что называется, по пунктам.
Н. Н.: Законопроект предусматривает рассмотрение жалоб на адвокатов дисциплинарными комиссиями. И все бы ничего, если бы разработчик не настаивал, чтобы в состав этих комиссий входили представители уполномоченного органа, то есть самого Минюста. Это мы считаем вмешательством в деятельность независимой организации.
В Минюсте утверждают, что территориальные коллегии адвокатов не справляются с рассмотрением жалоб и уводят своих коллег от дисциплинарной ответственности. Мол, за два года по инициативе Минюста в коллегии адвокатов поступило 500 жалоб, но только 150 из них были сочтены обоснованными. И никто не задумывается о том, что остальные жалобы, вероятно, реально были необоснованными!
При этом Минюст пытается наделить дисциплинарную комиссию правом исключать адвокатов из коллегии. Но эта норма противоречит действующему закону об адвокатской деятельности, в котором указано, что прием и исключение - это прерогатива президиума коллегии адвокатов.
Г. Б.: В проекте закона есть новелла о приостановлении действия лицензии адвокатов, в том числе и по решению дисциплинарной комиссии. Такого не было никогда! Вопрос о лишении адвокатской лицензии решается в судебном порядке. Мы считаем, что это самый серьезный способ давления на адвокатов.
Н. Н.: Но справедливости ради надо заметить, что из законопроекта по настоянию адвокатского сообщества исключена норма, предусматривавшая создание при Минюсте комиссии по контролю за деятельностью адвокатов и прак­тикующих юристов.
- Какие еще у вас претензии к документу?
Н. Н.: Министерство юстиции считает, что состав президиума коллегии, ревизионной и дисциплинарной комиссий может быть избран только на один срок. То есть каждый раз должна быть полная сменяемость членов всех этих органов. Но ведь новые люди вообще не будут понимать, что делалось до них, какая политика проводилась, каким образом строилась организация работы.
Нужно понимать, что президиум, ревкомиссия и т. д. - это те органы, которым адвокаты доверяют имущество, деньги, принятие концептуальных, важных решений. То есть возникают вопросы доверия, кадровые нюансы. К тому же участие в президиуме, комиссиях - это общественная нагрузка, за которую адвокаты не получают денег, но которая налагает на них огромную ответственность и отнимает большое количество времени, которое они могли бы потратить на свою основную деятельность.
- Законопроект предусматривает установление тарифов на услуги адвокатов, а также обязательное страхование адвокатской деятельности. Что вы думаете об этих нормах?
Н. Н.: Вокруг тарифов развернулась большая дискуссия, и у министерства хватило ума понять, что это нонсенс. Сейчас этот вопрос уже снят, в последнем варианте законопроекта его нет. Но есть некие отсылочные нормы, которые разрешают уполномоченному органу принимать решения в целях организации нашей деятельности. И в будущем приказами, положениями и другими подзаконными актами могут урегулировать все, что угодно, включая введение тарификации.
Г. Б.: Очень спорный пункт о страховании адвокатской деятельности. Нам говорят, что во всем мире адвокатская деятельность страхуется. Но при этом забывают о том, что там, где она страхуется, она является предпринимательской деятельностью. В нашем же случае это не так.
Да и что страховать? И что считать страховым случаем? Минюст говорит: недобросовестное выполнение адвокатом своих обязанностей. Но что под этим понимать? Ведь любая жалоба, когда человек почему-то неудовлетворен работой адвоката, может послужить основанием для выплаты страховки. Какая компания возьмет это на себя?
Мы не говорим, что не надо страховать нашу деятельность. Может, и есть необходимость. Но надо этот вопрос основательно проработать.
- Введением страхования Мин­юст заботится об уязвимых слоях населения...
Г. Б.: Есть статья 6 закона об адвокатской деятельности, предусматривающая оказание бесплатной юридической помощи. И мы ее оказываем, есть адвокаты, которые работают по некоторым делам абсолютно бесплатно. Однако Министерство юстиции сейчас нам навязывает pro bono - оказание комплексной социальной помощи. По сути, это бесплатный труд. Если адвокат не отработает то количество часов, которое будет определено подзаконным актом Минюста, его лицензию могут приостановить. А между тем других источников дохода у адвоката нет, если он, скажем, не пишет рассказы или не преподает в вузе.
Со всей этой общественной нагрузкой реально зарплатных дел у адвоката станет меньше. Если сейчас у адвоката в производстве в среднем три-четыре таких дела, то будет одно-два. Соответственно, он будет вынужден увеличивать сумму своих гонораров.
Мы считаем, что введением pro bono чиновники намерены сократить бюджетные расходы на адвокатуру. Ведь если у человека нет денег на защитника, государство обязано предоставить ему его бесплатно. При этом адвокат все равно получает зарплату, а Минюст теперь хочет сделать так, чтобы это было в рамках pro bono.
Н. Н.: Кстати, адвокаты с мая этого года уже фактически работают бесплатно. У государства огромная задолженность перед адвокатами по гарантированной государством бесплатной юрпомощи, сейчас закрыт только апрель. Однако адвокаты не ропщут, хотя имеют полное право отказаться от работы. Но Минюст об этом почему-то умалчивает.
- Сейчас представлять интересы граждан в суде может любой человек с юридическим образованием. А законопроект предусматривает, что делать это смогут лишь члены палаты юридических консультантов. Как вы считаете, это целесооб­разно, разумно?
Н. Н.: Мы всегда говорили о необходимости профессионального представительства в судах. Так что сама идея урегулировать рынок юридических услуг правильная. И мы бы не были против, если бы при этом не трогали нас. Волей-неволей мы начинаем сравнивать их, юрконсультантов, и наше правовое положение.
У нас дисциплинарные комиссии с участием представителей Мин­юста, а численность и состав их дисциплинарных комиссий никак и никем не ограничены. У них палата, которая создается ими самими. Никто не диктует, на сколько сроков будут избираться органы этой палаты, как часто и т. д., в отличие от адвокатов. Pro bono на нас распространяется, на них - нет. Размер членских взносов у нас хотят урегулировать, у них об этом речи нет. Никто не пытается тарифицировать их услуги, не говорит о страховании их деятельности. Мы не хотим, чтобы государство вмешивалось в дела юридических консультантов. Но возникает вопрос: а почему нас пытаются поместить под колпак?
- Минюст считает, что люди не идут в адвокаты из-за больших членских взносов...
Г. Б.: …и как только этот барьер будет убран, наши ряды существенно пополнятся. Возможно. Но ведь не факт, что все они будут обладать достаточными знаниями и опытом! Так что это в первую очередь скажется на качестве юридических услуг.
- И как вы собираетесь отстаивать свои права и интересы?
Н. Н.: Одно дело, когда адвокат независим в своей деятельности, и совсем другое - когда он все время будет бояться, что у него за что-то отберут или приостановят лицензию либо исключат из коллегии. Сможет ли, будет ли готов такой адвокат, отстаивая свою позицию, вступить в конфронтацию с органом, ведущим расследование, заявлять ходатайства, открыто критиковать нарушения? Чиновникам не нравится масштабная полемика в соцсетях о работе полиции, прокуратуры, судов, о конкретных делах. И насколько мы поняли, основная цель всех этих изменений - сделать адвокатов карманными.
Мы не сторонники конфронтации с властью, однако создалась ситуация, когда нас вынуждают думать об этом. Сегодня мы пока еще пытаемся сдержать своих коллег от публичных акций протеста, потому что не теряем наде­жды на здравый смысл со стороны если не чиновников Минюста, то хотя бы парламентариев.

Мадина АИМБЕТОВА, фото Романа ЕГОРОВА, Алматы