Кайрат КЕЛИМБЕТОВ: Мы следим, чтобы никто не пронёс бомбу

Председатель Национального банка в последние два года едва ли не самая обсуждаемая фигура в нашем обществе. Кайрата Келимбетова обвиняют во всех грехах - и в падении тенге, и в росте цен, и даже в возможной потере пенсионных накоплений, а сообщения о его возможной отставке собирают тысячи лайков в социальных сетях. Корреспонденту “Времени” глава Нацбанка рассказал, как жить и работать под таким давлением, сколько будет стоить доллар к Новому году и ждет ли казахстанцев достойная старость.

“Было бы странно, если бы меня сейчас хвалили”

- Прошел уже почти месяц с того момента, как неназванный источник отправил вас в отставку. Но, судя по всему, вы по-прежнему председатель Нацбанка.
- Вроде как да - вы же видите.
- Вы так и не высказали свое мнение по поводу вашего “увольнения”. Может быть, поделитесь сейчас?
- Если взять всю историю Национального банка, то каждого руководителя неоднократно “провожали” в отставку с момента его назначения. Это нормальная для всего мира практика. Каждый, кто находится на ответственной должности, всегда является фокусом, концентрацией внимания заинтересованных лиц, кто-то из них может высказывать свои пожелания, рекомендации. Отсюда и появляются источники, сообщающие о скором увольнении. В этом нет ничего удивительного.
- Вы на наших коллег, сообщивших о возможной отставке, не обиделись?
- Нет. Было бы странно, если бы меня сейчас еще и хвалили. Вот этому я бы удивился. А вообще, нужно понимать, что центральный банк - орган, подотчетный главе государства. Он назначает председателя и принимает решения.
- Всем понятно, что глава Нацбанка находится под давлением. Но у меня ощущение, что на вас давят особенно сильно. Стоило вам въехать в это здание по улице Сатпаева, как тут же пошли инсайды, будто вы уволили всех врачей, наняли сразу 14 советников, установили для себя отдельный лифт. Что из этого правда, а что, нет?
- Правда всегда где-то посередине. Кого-то уволили, кого-то назначили. В целом, я считаю, сейчас коллектив Нацбанка - это очень хороший сплав опыта и нового поколения финансистов. Здесь работают люди, которые уже 20 лет отдали финансовой системе - и Нацбанку, и АФН (существовавшее некоторое время Агентство финнадзора. - М. К.), и другим структурам. Что касается новых сотрудников, то в центральный банк всегда идет постоянный приток квалифицированных кадров специалистов.
По поводу повышенного давления могу сказать просто: все центральные банки во всем мире - объект пристального внимания со стороны общественности, хотя сейчас внимания действительно уделяется больше. Может быть, это просто совпало с моим периодом работы? Например, весь мир обсуждает, поднимет ли ставку Джанет ЙЕЛЛЕН (глава ФРС США. - М.К.), аналитики активно комментируют очередное выступление Марио ДРАГИ (председатель Европейского центробанка - М. К.).
Если же рассматривать исключительно Нацбанк Казахстана, то я уверен: других руководителей критиковали не меньше, чем меня, и слухов было столько же. Просто предыдущий период в экономике был другим: средняя цена барреля нефти составляла 100 долларов, поэтому людям было в основном безразлично, что происходит в Нацбанке или в правительстве. Сегодня нашей деятельности уделяют более пристальное внимание. Плюс особую роль играют социальные сети, которые подключают больше участников к обсуждению актуальных вопросов. Это нормально. Команда Национального банка считает, что коммуникационная стратегия - это наиболее важная часть нашей работы сегодня.
- Может быть, давление связано еще и с тем, что вы первый глава регулятора, при котором национальная валюта дважды обесценилась за короткое время?
- Я еще и первый, при ком цена нефти держится на таком низком уровне столь продолжительное время.

- В социальных сетях, как вы заметили, не только обсуждают проблемы, но и активно распространяют смешные картинки с вашим изображением, а также слухи, в том числе и о вашем персональном лифте в здании Нацбанка.
- Обожаю картинки со своим участием! Особенно люблю, когда используют мои свежие фотографии - мне кажется, я сейчас более симпатичен, чем раньше. Мои дети и друзья собирают их и пересылают мне.
- А какой самый абсурдный слух вы о себе слышали?
- Все слухи - процентов 85, не меньше - идут из нашей профессиональной сферы, это продолжение обсуждения политики. Кто-то говорит об этом вслух, а кто-то предпочитает кулуарные разговоры или сетевые споры. Но вот каких-то сверхъестественно абсурдных слухов о себе я пока не встречал.
Что касается лифта - вам его обязательно покажут, чтобы вы своими глазами увидели: тут один лифт для всех руководителей. “Персонального” лифта у меня нет. В этом здании ничего не менялось 20 лет. Вообще, центральный банк - это традиционно консервативный институт, не подверженный резким изменениям.

“Когда началось свободное плавание, у некоторых возникло ощущение безнаказанности”

- Предлагаю перейти к более серьезным темам. Нацбанк “палит” золотовалютные резервы, чтобы удерживать тенге на плаву. Сейчас уже трудно сосчитать, сколько миллиардов “сгорело”... Как вы относитесь к такому определению интервенций?
- Давайте я попробую объяснить, что на самом деле происходит.
Доллары у нас зарабатывают через экспорт: нефтяники, газовики и металлурги продают свою продукцию за границу и рассчитываются с ними американской валютой. Все остальные доллары только тратят, в том числе и государство. А мы не только тратим доллары, мы их еще и копим. У нас двойная система накоплений: золотовалютные резервы Нацбанка и так называемая “заначка на черный день” - Нацфонд, куда поступают доходы нефтяной отрасли. Можно легко сравнить, растут резервы или уменьшаются.
Нынешний кризис принято сравнивать с кризисом 2008 года. Тогда в Нацфонде было где-то 23 миллиарда долларов и чуть больше 20 - в Нацбанке. То есть в общей сложности - менее 50 миллиардов долларов. На 1 сентября 2015 года в Нацфонде у нас хранилось 69 миллиардов, а резервы Нацбанка составляли 29 миллиардов, то есть в общей сложности под сотню миллиардов - в два раза больше, чем семь лет назад.
В конце 2013 года (тогда Кайрат Келимбетов как раз возглавил НБ. - М. К.) резервы Нацбанка составляли порядка 23 миллиарда долларов. То есть за два года произошло увеличение на 5 миллиардов. Что касается Нацфонда, то там есть несколько статей расходов. Первый - это трансферт в бюджет, размер которого утверждает парламент (ежегодно около 8-9 миллиардов долларов). Но деньги эти должны поступить в бюджет в виде тенге. Второй момент - программа “Нурлы жол”, там тоже деньги нужно отдать в тенге, а не в долларах.
Как мы действовали раньше? Доллары из Нацфонда поступали в резервы Нацбанка, а мы уже в дальнейшем использовали их для интервенций, чтобы поддерживать курс тенге. После того как мы перешли к плавающему курсу, то начали продавать средства Нацфонда напрямую на валютной бирже, то есть это нельзя называть интервенциями для поддержки курса. Вы должны понимать: у нашей страны долларов всегда много, при любой цене на нефть. Я даже так скажу: долларов у нас всегда будет больше, чем желающих их купить.
В августе мы перешли к плавающему курсу, и объем торгов на валютной бирже сократился в разы. Раньше за день продавали 500-600 миллионов долларов, а сейчас - 100-200. Это если не считать конвертации Нацфонда. Фактически рынок сейчас состоит из двух частей: в одной части есть банки, которые хотят покупать или продавать валюту, а в другой - госорганы, но это не только Нацбанк, но и Нацфонд. Но это не интервенции, а конвертация, а это разные вещи.
- Вы хотите сказать, что с 16 сентября Нацбанк продает доллар не для того, чтобы поддерживать курс?
- Я хочу, чтобы люди понимали разницу. Когда у нас был фиксированный курс, мы покупали и продавали валюту в значительных объемах, чтобы удерживать тенге в определенном коридоре. Сейчас такой задачи у нас нет, поэтому объемы торгов упали, а разогнать курс с помощью 20 миллионов долларов просто абсурдно. Плавающий курс зависит не только от интервенций. Конечно, когда началось свободное плавание, у некоторых возникло желание безнаказанно заработать как можно больше на курсовой разнице, появились спекулятивные настроения. Но у всякой свободы есть предел. В нашем случае есть вопрос ценовой и финансовой стабильности. И есть ответственные за хозяйство, в нашем случае это Нацбанк. Прямо сейчас мы имеем равновесный курс тенге.
Но равновесие - это не точка, к которой нужно прийти любой ценой, а процесс. Экономика подстраивается под новые реалии. При цене на баррель нефти в 48 долларов, при 60-70 рублях за доллар, при регулярных корректировках китайской экономики мы тоже ищем равновесие и стабильность. Наша основная задача - остаться на определенном уровне инфляции, а не фиксировать стоимость тенге. По нашим оценкам, сейчас мы с поставленными задачами справляемся.
- Кое-что спекулянтам сделать удалось - “зеленый” в сентябре поднялся выше 300 тенге, а после того как начались интервенции, они даже понесли убытки - покупали доллар за 290-295, а потом курс опустился до 265-275. Скажите честно, у вас не было желания наказать тех, кто фактически своими девальвационными ожиданиями пробил потолок в 300?
- Знаете, там народ не рисковал большими деньгами. Давление было, но не самое сильное. Рынок сам себя разогревал, были какие-то цели что-то пробить или уронить, но при этом все происходило на фоне минимальных торгов. То есть курс тенге падал исключительно из-за того, что никто не хотел продавать доллары, все хотели купить.
Но вы же знаете, что даже во время фиксированного обменного курса Нацбанк регулярно подвергался спекулятивным атакам и приходилось прибегать к интервенциям, тратить резервы. В сентябре у нас была достаточно простая задача... Впрочем, давайте я на примере объясню. Допустим, на наших дорогах все ездят по правилам, но потом появляются водители, гоняющие со скоростью 200 км/ч. Цель сотрудников дорожной полиции - просто навести порядок. Вот и в нашем случае все было именно так. Не было никаких предпосылок к резкому падению тенге, курс снижался исключительно из-за спекулятивной составляющей. Мы внимательно следим за тем, что происходит на валютной бирже, и мы приняли своевременные меры. Я считаю, что мы сделали все правильно и в рамках наших полномочий. Мы сюда поставлены как раз для того, чтобы следить за порядком.

“Руководитель центробанка - не оперный тенор и не может всем нравиться”

- Многие восприняли публикацию регулятором списка банков, скупавших доллары, как атаку на спекулянтов...
- Действительно, кто-то это воспринял как нашу информационную контратаку. В те дни общественное мнение изо всех сил пытались взбудоражить какими-то статьями, мнениями. Что же происходило на самом деле? До 16 сентября мы не присутствовали на рынке, а наблюдали со стороны. В определенный момент мы поняли: начались спекуляции. И решили вмешаться.
При этом мы не пытались ткнуть пальцем в тех, кто купил больше всего, - мы дали список всех участников торгов! Да, нас обвинили в том, что мы дали неверный список, точнее неполный. Но эти цифры не наши - это данные валютной биржи. Вечером, мы дали информацию, а к утру обнаружили большую дискуссию вокруг этого события. Какие-то банки закричали: “А-а-а, это не мы, мы купили столько же, сколько и продали!”, другие начали возмущаться: зачем вообще раскрывать данные, третьи предпочли промолчать.
Информация была абсолютно достоверной. Позже мы встретились с руководителями банков. Кстати, хочу отметить, что я встречаюсь с коллегами регулярно, даже чаще, чем мои предшественники. Если не каждую неделю, то раз в две недели точно собираемся. Так вот, банки попросили нас больше не давать такую информацию, чтобы не вызывать напряжения в обществе, и мы эту практику прекратили. Но если потребуется, то мы можем предоставить всю детальную информацию обо всех валютных сделках на нашем рынке. Потому что мы знаем все про всех.
Мы ничего не скрываем, наоборот, мы даже заранее предупреждаем о запланированных продажах, как в случае с деньгами Нацфонда. Нам надо до конца октября реализовать 3 миллиарда долларов, чем мы сейчас и занимаемся. Все, кто хочет купить, об этом знают.
- Вы с таким удовольствием рассказываете об этой информационной атаке! Вам самому понравился этот ход, я прав?
- Мне нравится, когда всегда играют по правилам. И задача регулятора - любыми способами заставить всех играть по правилам.

- Вы сказали, что раз в две недели встречаетесь с руководителями банков. При этом в финансовых кругах говорят, что не со всеми банкирами у вас хорошие отношения. Не чувствуете ли вы напряжения в общении с коллегами?
- Нет. Может быть, дело в том, что я регулятор, может быть, у других напряжение где-то внутри и есть, но по общению это не чувствуется. Более того, руководителей первых 10-15 банков я знаю очень давно, еще с тех времен, когда я был вице-премьером, министром экономики. Тогда они часто приходили ко мне, чтобы пожаловаться на Нацбанк. Сейчас, когда мы видимся, они жалуются на правительство. Это нормальное явление, и каких-то личных предубеж­дений и расхождений у нас нет.
Другое дело, что руководитель центрального банка - не оперный тенор и не может всем нравиться. Мы отвечаем за финансовую устойчивость и безопасность государства, что накладывает отпечаток на общение с коллегами. Когда мы, к примеру, проходим конт­роль в аэропорту, нас заставляют выложить все из карманов, снять ремень и так далее. И многих это раздражает: мол, к чему такие предосторожности? А меня, наоборот, настораживает, когда нет такого контроля. Видимо, с возрастом приходит понимание, что это очень важно. Так и в финансовой системе: регулятор следит за тем, чтобы никто не пронес “бомбу” и ничего не взорвалось.
- Политолог Данияр АШИМБАЕВ утверждает, что вы чуть ли не первый председатель Нацбанка, не аффилированный ни с одним коммерческим банком. Это вам помогает или мешает?
- Я не хотел бы обсуждать, были ли аффилированы мои предшественники или нет. Я уверен, что мне ничего не мешает выполнять мои обязанности. Слава богу, нет никакого конфликта интересов.

“Слухи о падении тенге распускают информационные террористы - они таким образом развлекаются”

- На этой неделе глава государства заявил, что наступивший кризис может быть даже сильнее предыдущего, и поручил премьер-министру подготовить антикризисную программу. Что будет делать Нацбанк в рамках этих мер в первую очередь?
- Многие аналитики считают, что вся эта неопределенность в мировой экономике, которую мы видим сейчас, связана с глобальным кризисом 2008 года, когда обанкротился Lehman Brothers (инвестиционный банк, чьи активы превышали 500 миллиардов долларов. - М. К.). Лопнул финансовый пузырь, и это продолжает оказывать влияние на весь мир. В Китае, например, замедляются темпы роста экономики, хотя еще два года назад все были уверены, что никто не сможет его остановить. Другой пример - Россия. Три года назад мало кто сомневался, что россияне вот-вот ворвутся в топ-10 мировых экономик, а сейчас там тоже обсуждают антикризисную программу.
Разумеется, у нашего правительства и Нацбанка всегда есть “план Б”. Но тот факт, что президент назвал кризис самым тяжелым, показывает, что есть озабоченность на самом высоком политическом уровне. Глобальная ситуация становится еще более взрывоопасной. Причин много - и геополитика, и цены на нефть, и многое другое. Поэтому правительству поручено дать четкую картину, что следует делать дальше. Главное - разъяснить народу, где мы находимся, что происходит и как с этим бороться.
Просто иногда возникает ощущение, что не все внимательно следят за событиями и в нашей экономике, и в мировой. Раз - и начинают удивляться: почему налоги повышаете, что за кризис? Мы же живем не в безвоздушном пространстве, правильно? Многие мировые валюты девальвировались на 30-50 процентов, некоторые даже на 100 процентов, бушует инфляция, везде введен режим экономии.
- И Нацбанк тоже начнет с экономии?
- У нас есть две большие задачи, которые мы обсуждаем с правительством.
Первая - помочь экономике адаптироваться к новому курсу, к новым условиям. На это потребуется 3-6, может быть, 9 месяцев. Мы почувствуем, что наступает стабильный период, когда население начнет переводить сбережения из иностранных валют в тенге. Рано или поздно это обязательно произойдет.
Вторая цель - предоставить доступные, дешевые кредиты экономике. Глава государства сказал, что бюджет остается таким же, Нацфонд трогать нельзя. Других денег “в тумбочке” нет, поэтому остается еще один инструмент - средства пенсионного фонда. Сейчас мы с правительством обсуждаем, как они будут использованы на поддержку кредитования экономики.
- Еще одна страшилка про Нацбанк, которая сейчас активно обсуждается, связана как раз с “тумбочкой”: деньги туда можно положить, если включить печатный станок, и это вот-вот должно произойти.
- Последние лет 800 идет активное обсуждение, можно ли допечатывать деньги или нет. Все научные теории утверждают, что делать этого категорически нельзя, но время от времени в разных странах пытаются провернуть эту операцию без тяжелых последствий: это, мол, точечная эмиссия, нам совсем чуть-чуть надо.
К нам в Астану на экономический форум приезжал Кеннет РОГОФФ, профессор Гарварда, автор книги со смешным названием “На этот раз все будет иначе”. Когда кто-то предлагает допечатать немного денег, всегда звучит эта фраза. Но заканчивается все одинаково: трехзначной, четырехзначной инфляцией, спиралью девальвации, то есть очень плохо.
У нас на самый черный день есть Нацфонд, поэтому мы печатный станок доставать не станем ни в коем случае. Да, сторонники этой идеи говорят: доллар допечатывают регулярно, евро новым тиражом не так давно вышел. Но давайте не будем забывать, что ни тенге, ни рубль не являются резервной валютой в отличие от доллара и евро. И для нас последствия будут не очень хорошими.
- Знаете, у нас благодаря кризису и девальвациям в соцсетях появились модные аналитики с тысячами подписчиков. Я почти всех с удовольствием читаю. Так вот, сейчас некоторые утверждают: к концу года доллар поднимется до 350-400 тенге - как раз в результате запуска печатного станка.
- Зуб дают, да?
- Вот именно. Тенге обесценился, деньги нужны, Нацфонд закрыт, взять их негде...
- Мы не планируем ничего допечатывать.
- Ну а 400 будет за доллар?
- Знаете, чем опасны валютные спекуляции? Вот как раз этим азартом: а будет 400? А давайте поставим на то, что будет 400 или 350! Это все больше напоминает казино.
Давайте я спрошу вас: а вам надо, чтобы доллар стоил 400 тенге?
- Нет.
- А народу Казахстана, банкам Казахстана, экономике? Нет, никому не надо! Есть информационные террористы, которые вот таким образом развлекаются, а люди почему-то больше верят негативным новостям. Нацбанк - это не казино, мы отвечаем за безопасность экономики. Было несколько вопросов - инфляция, финансовая стабильность. Фактор конкурентоспособности по сравнению с рублем сейчас на нас не давит.
- Ну 300 за доллар к концу года будет? Сейчас 100 процентов аналитиков из Фейсбука в этом уверены.
- У меня встречный вопрос: а сколько баррель будет стоить к новому году - 100 долларов или 30? Вы же не готовы поставить всю свою зарплату на то, что нефть подорожает или подешевеет? Но сегодня, при нынешних ценах на нефть, курс тенге стабилен. То есть если нефть будет и дальше дешеветь, то доллар окрепнет. Если же нефть подорожает, то окрепнет уже тенге. Все понимают, что в течение 3-5 лет энергоносители вернутся к нормальным ценам, но в краткосрочной перспективе никто точно не скажет, чего ждать. Может быть, к 1 января баррель будет стоить меньше 30 долларов, то есть обвалится сильно. Но в этом случае он и отскочит быстрее, то есть начнется рост.
Цены на нефть - это серьезный фактор, влияющий на тенге. Второй важный фактор - что будет происходить в российской экономике, как быстро там найдут антикризисный рецепт. А гадать, что будет, мы не станем. Мы тут за другое отвечаем.

“Беспокойство за свои накопления есть у пенсионеров всех времен и народов”

- Еще одна важная тема - использование пенсионных денег для кредитования. В парламенте вы заявили, что накопления можно было бы пустить на кредитование жилищного строительства, в банковский сектор и смежные отрасли экономики. Но это полностью противоречит нашей многолетней стратегии, когда частным пенсионным фондам категорически запрещалось куда-то вкладывать отложенные на старость средства, за исключением небольшого количества ценных бумаг. Шаг вправо, шаг влево - расстрел. У вас есть уверенность, что сейчас риски оправданны?
- Вы правы, раньше действительно запрещено было рисковать, но тогда, по большому счету, никто ни за что не отвечал. Инфляция была 6 процентов, доходность частных пенсионных фондов - 3 процента. В нашем случае за доходность спрашивают, причем очень строго. В этом году доходность Единого пенсионного фонда составляет 9 процентов.
Куда мы вкладываем (госфинансы. - М. К.)? В ценные бумаги Минфина, в зарубежные инструменты, в банки второго уровня и в квазигосударственный сектор. И очень важный момент: мы вкладываем не в проекты, а в организации, которые отвечают, чтобы эти деньги вернулись, да еще и с прибылью. Например, если речь идет о банковских облигациях, то это первые 5-7 банков страны. Мы наладили систему с очень жестким конт­ролем.
Вот вы наверняка слышали разговоры о том, что у нас весь год были проблемы с тенговой ликвидностью. Нацбанк упрекали: не дает никому тенге или дает, но очень дорого. На самом деле мы за короткий период дали банкам 2 триллиона тенге. Это огромные суммы, нигде центробанки не насыщают так внутренний рынок национальной валютой. Почти триллион был как раз из пенсионных денег. И что мы наблюдали потом? Эти же деньги через валютную биржу обращали в доллары, чтобы положить на счет!
В следующем году мы ожидаем притока триллиона тенге. Часть уйдет в Минфин, где-то 600 миллиардов мы готовы передать банкам. Но в обмен мы должны увидеть, как эти деньги пойдут на кредитование - на те же стройки, ипотеки и так далее.
И возвращаясь к пенсионным накоплениям - эти деньги также могут стать антикризисным механизмом. Не надо думать, что мы сейчас начнем сами финансировать стройки, выдавать кредиты. Деньги будут переданы только тем структурам, которые берут на себя обязательства.
Есть определенное недопонимание, когда начинают рассуждать о том, в какой валюте хранить пенсионные накопления. Часто предлагают все перевести в доллары или индексировать в соответствии с измененным курсом. Но доллар тоже не стоит на месте и не растет все время! Он растет только последний год. Поэтому в пенсионной практике принято измерять не в долларах, а по отношению к местной инфляции, то есть к росту цен.
Второй вопрос: нужно ли вкладывать пенсионные деньги за границей? Всемирный банк, например, посоветовал все средства ЕНПФ вложить за рубежом. Но это не просто деньги из “тумбочки” - это накопления граждан, и нельзя просто взять и отдать их иностранцам. И в этом случае экономика Казахстана задаст логичный вопрос: а где взять длинные деньги на инф­раструктурные проекты, дороги - обычные и железные? И так далее. Длинные деньги в экономике должны быть, но с очень жестким условием возвратности.
Еще одно условие - мы создаем финансовый центр в Астане, который поможет вложить часть денег за рубежом. Куда именно и какую часть, будет решать не Нацбанк, а совет по управлению Нацфондом, который возглавляет президент.
Я считаю, что в целом мы на правильном пути.
Уверен, что пенсионные деньги должны работать на развитие экономики. А доходность - это зона ответственности Нацбанка. И я могу всех заверить: доходность очень приличная. Гораздо выше, чем была раньше.
- Вы рассуждаете с точки зрения регулятора, государственного служащего, а не с позиции обывателя.
- Все люди тоже должны понимать: каждый человек не меньше, чем мы, должен быть заинтересован в развитии экономики - в развитии инфраструктуры, диверсификации экономики, создании новых отраслей. Опять же - не за его счет, а гармонично: чтобы и его накопления увеличивались, и экономика развивалась. Для этого мы и работаем.
- Но беспокойство по поводу сохранности пенсионных денег никуда не денется, согласитесь!
- Да, это чувство есть у пенсионеров всех времен и народов. Но, повторяю, сегодня нам нужно понимание со стороны наших граждан. Решения по пенсионным деньгам принимает совет по управлению Нацфондом, куда входят президент, премьер-министр, министр финансов, спикеры обеих палат парламента. Кроме того, у нас есть совет по управлению пенсионными деньгами, куда входят лучшие специалисты этой области. То есть это многогранный процесс, потому что ответственность очень большая.
- И как можно защитить 5 триллионов тенге? Это же не депозит на 5 миллионов, сохранность которого гарантирует государство.
- Это большой вопрос. Та политика, которую мы приняли - “Инвестиционная декларация единого пенсионного фонда”, на мой взгляд, очень сбалансированная. И она гораздо безопаснее, чем то, что происходило в эпоху частных пенсионных фондов. Тогда, как вы говорите, было “шаг влево, шаг вправо - расстрел”. Но фактически мы обнаружили очень много нарушений, процветала коррупция, и сейчас мы вынуждены часть денег догонять с помощью Генеральной прокуратуры. Сейчас все процессы прозрачны, и ничего подобного повториться не может.

Михаил КОЗАЧКОВ, фото Романа ЕГОРОВА, Алматы