Наш левый доктор

Депутат сената профессор Хусаин ВАЛИЕВ (на снимке) входит в комиссию по оптимизации вузов. Но уже сегодня понятно, что она пройдет не так гладко, как хотелось бы. Наш корреспондент поговорил с профессором о подводных камнях на пути этого процесса и о том, что нужно сделать, чтобы их благополучно миновать.

- В последнее время мы говорим о том, как много появилось частных вузов на рынке образования, но забываем, что когда-то само государство и чиновники спровоцировали эту ситуацию, - рассуждает сенатор. - В 90-е годы в структуре госуниверситетов были организованы институты, которым передали часть материальных ценностей, привлекли к их работе преподавательско-профессорский состав. Вдохновители этой идеи преследовали благие цели: хотели сделать высшее образование более доступным, ориентировались на Запад, где в состав Кембриджа и Оксфорда, например, входит
30-40 юридических лиц. Но буквально через несколько лет появился законодательный акт, в котором говорится, что в структуре вуза не может быть юридических лиц. И институты, которые совсем недавно создали, начали выводить из состава университетов...
- ...чтобы их учредителями стали жены, мамы и папы ректоров тех вузов, в состав которых они входили ранее?
- Совершенно верно. Им же отошли корпуса, общежития, другие материально-технические ценности, которые ранее принадлежали госуниверситетам, часть преподавателей. Эти вузы стали частными, но появились они за счет государственных. И при этом все было абсолютно законно! Я убежден: это решение появилось в интересах не столько образования в целом, сколько определенной группы лиц. В одночасье практически во всех регионах вузов стало в два раза больше. Например, в Костанайской области из двух университетов - государственного и аграрного - выделили по институту. Они до сих пор существуют как частные.
- И постепенно их количество росло...
- Да, и этому опять же невольно способствовали государственные вузы. В конце 90-х для них наступили непростые времена. Например, в Костанайском госуниверситете было полторы-две тысячи студентов вместо необходимых семи-восьми. Огромные территории учебных заведений, которые фактически пустовали, нужно было содержать. Денег на это не хватало, поэтому ректоры вынужденно продавали часть корпусов и общежитий. Их покупали частные вузы. И так по всему Казахстану.
- Из-за чего сложилась такая ситуация? Молодежь не хотела учиться или на образовательном рынке предложение намного превышало спрос?
- Причин несколько. В то время само понятие высшего образования было девальвировано. Считалось, что лучше пару раз съездить в Китай, привезти оттуда товар и навариться, чем пять лет корпеть над учебниками. Частные вузы снижали стоимость обучения - демпинговали, и, естественно, в период безденежья студенты шли к ним. В то время хорошо раскрутились учебные заведения, которые предлагали заочное образование. Доходило до абсурда: иногда это стоило 15-20 тысяч тенге за год! Но многие шли и на такое - им требовалась “корочка” для получения соответствующей должности. Тогда же министерство стало направо и налево выдавать лицензии на любую специальность: “международные отношения”, “мировая экономика”, “юриспруденция” - такие факультеты появились повсеместно. По большому счету, это можно назвать одним словом - халтура. На образовании сформирован бизнес, главный закон которого общеизвестен - максимальное извлечение прибыли. А бесконт­рольная выдача лицензий - чистой воды коррупционная схема.
- Она до сих пор действует?
- Сейчас получить лицензию гораздо сложнее, чем раньше. Но абсурд в том, что и тогда, и сейчас ее выдают без ограничения срока действия. Получил лицензию - и работай сколько хочешь, что бы ни происходило в твоем вузе - пусть хоть все преподаватели разбегутся. Получается, что лицензию можно передавать по наследству: сто лет пройдет, а она будет действовать! Изъять ее крайне сложно. Министерская комиссия периодически проверяет учебное заведение на предмет соответствия лицензионным требованиям и, как правило, находит кучу изъянов. Одни их исправляют, другие нет. Когда комиссия пытается отозвать лицензию, вуз подает на министерство в суд и, как правило, выигрывает. Ведь в документах черным по белому написано: “Лицензия выдается без ограничения срока действия”.
- В нашей стране вносить изменения в законодательный акт - дело обычное. Вот вам, парламентариям, и карты в руки: вносите изменения в Закон “Об образовании”, устанавливающие конкретный срок действия лицензии.
- Я предлагал это сделать, но пока безрезультатно. Хотя эта мера постепенно может привести не просто к количественному сокращению вузов, которое идет сейчас, а к улучшению качества образования. Уже не будет того вала “специалистов” с дипломами юристов и экономистов-международников, какой есть сейчас. Я вообще неоднозначно отношусь к людям, которые гордятся двумя-тремя образованиями. Всегда отвечаю им: “К сожалению, у меня оно одно - но высшее!” Ведь второе высшее, по сути, было низложено, узаконена выдача дипломов за финансовое вознаграждение. Такая практика есть и сейчас, но на нее смотрят сквозь пальцы.
- Как вам кажется, в каких регионах оптимизация будет происходить наиболее болезненно?
- В Алматы и Астане. Ректоры крупных вузов стоят ближе к эшелонам власти, у них есть сторонники среди сильных мира сего, они могут лоббировать свои интересы. К тому же столичные вузы - раскрученные бренды со своими амбициями, им будет очень сложно сливаться друг с другом. Да и вообще все не так просто, как кажется на первый взгляд. У каждого учебного заведения есть свой учредитель, хозяин по большому счету. Разве он захочет после оптимизации оказаться на вторых ролях? Мне как члену комиссии по оптимизации предложили поговорить с руководителями двух частных вузов, которые должны объединиться в нашем регионе. Они спорят, каким будет название вуза и кто будет ректором. И никто не хочет уступать. Они, еще не объединившись, ругаются, и подобные ситуации возникают повсеместно. Нельзя взять и механически объединить несколько учебных заведений, это ведь не государственный вуз, у которого один учредитель. С такими проблем не возникает. Например, в Семее и Актобе в лоно местных госуниверситетов спокойно вернулись пединституты. Есть еще один немаловажный момент: сейчас мы выдаем всем одинаковые - государственного образца - дипломы. Это, по большому счету, обезличивает всех выпускников: становится неважно, что именно они окончили. Я думаю, надо ввести в закон понятие “диплом вуза”. У КазНУ он свой, у какого-то мелкого регионального института свой.
- Какие еще трудности ждут вдохновителей оптимизации?
- Сейчас наша высшая школа живет по Болонской системе образования, принятой в Европе. Мы отказались от кандидатских и док­торских степеней, замахнувшись на магистров и PH? Но в то же время в лицензионных требованиях, предъявляемых к вузам, осталась привязка к советской системе. В университете должно работать столько-то кандидатов и докторов наук, в институте - столько-то. Но откуда они появятся? Если буквально подходить к проверке даже государственных вузов, они не всегда будут соответствовать тем требованиям, которые к ним предъявляют. Здесь опять-таки нужно вносить поправки в закон. В странах СНГ и Болонская, и советская работают параллельно. А мы отказались от советского наследия в том числе и потому, что все вдруг стали кандидатами и док­торами наук. Вы сами знаете, как многие из этих людей получали степени. Они и загубили эту систему! У меня есть друг, который как-то признался: “Мне неудобно говорить, что я доктор наук”.
- Но ведь вы тоже доктор наук. Вам не стыдно в этом признаваться?
- Я получил эту степень в те времена, когда ее еще нельзя было купить. Тем более я единственный в сенате доктор технических наук, моя специальность - инженер-металлург, и я свою диссертацию делал на производстве.
- В сенате много докторов наук?
- Есть.
- И сколько среди них таких, кому должно быть стыдно в этом признаваться?
- Не хотел бы обсуждать коллег. Каждый шел своим путем.

Оксана АКУЛОВА,фото из архива Хусаина ВАЛИЕВА, Алматы

10.07.2013