Фаренгейт 91

Гастрольный тур по стране казахского бойз-бенда Ninety One (“Девяносто один”)полностью сорван. Поборники “традиционных ценностей”, недовольные имиджем членов группы, не дали провести им концерты в Актобе, Караганде, Жезказгане, Шымкенте и Кызылорде. Под чью дудочку теперь придется плясать всем нам?

“Чего тебе не хватает? Не упрекай меня, все равно я не изменюсь!” - поют четыре парня из Ninety One в своем самом известном хите “Айыптама”. Интересная музыка, яркие образы, хорошая хореография - в тихой заводи казахской мелодраматической попсы наконец появилось свежее течение. Но музыкальный продюсер Алуа КОНАРОВА после серии скандалов уже заявила, что, возможно, для выступлений в регионах ребятам все-таки следует немного адаптировать свой имидж. Волосы перекрасить, серьги снять. Измениться.
В биологии такой процесс носит название инволюции: в процессе жизнедеятельности организм теряет некоторые органы и функции, которые в создавшейся среде представляются излишними. Чересчур навороченными. Вечный сюжет, отраженный в том числе и в поэме Абая “Масгут”: у здравомыслящего правителя подданные пьют из отравленного колодца и сходят с ума. Хан пытается их образумить, но в результате тоже пьет оттуда же, чтобы не отделяться от родного народа. Ум в описанной ситуации оказался не востребован. Более того, он сильно мешал.
В Казахстане 2016 года, который будет скоро принимать Универсиаду и международную выставку EXPO, лишними становятся яркие прически, нестандартная одежда, оригинальное звучание да и вообще все, что как-то подчеркивает индивидуальность человека. Обратите внимание на тех, кто выступает против Ninety One: сплошь творческая интеллигенция мужского пола в черных вязаных шапочках и светопоглощающих куртках, не очень складно формулирующая мысли. Они настолько одинаковые, что кажется, будто вещают не отдельные люди, а единая темная масса. Причем ее, этой массы, много, и она как-то вдруг обнаружила склонность к самоорганизации, всегда выступая, что характерно, против и никогда - за.
Хотя понятно, что отрицание одного означает поддержку другого, противоположного. На одном полюсе - дерзкие Ninety One с музыкой XXI века, на другом - некие сакральные корни нации, которые не дают их слушать. Ведь корни очень важны, без них никуда, дерево, лишенное корней, уносит ветром, и так далее в стиле магического реализма.
Но суть процесса жизни в том, что куда ни сажай деревце и сколько его ни удобряй, оно все равно будет тянуться не к корням и грунту, а к солнцу. В этом весь смысл, иного не дано.
В современной популярной музыкальной культуре нашей страны нет ничего, что могло бы стать катализатором творческого фотосинтеза. Поэтому слегка шаманический Галымжан МОЛДАНАЗАР, безусловный прорыв для казахского шоубиза, черпает вдохновение в наследии Depeche Mode, а Ерболат БЕДЕЛХАН, продюсер Ninety One, изучает K-pop. Людям нужно развиваться, ориентируясь на лучшие образцы, иначе вся культура подернется тиной. Наверняка тиной невероятно святой и супернациональной, но затхлой и непродуктивной. Постоянное воспроизводство одних и тех же образцов - путь обреченный.
И чтобы это понять, достаточно изучить историю той же самой национальной культуры. Песни Абая поначалу принимали за украинские, поскольку поэт заимствовал для них славянскую мелодику. Ему мало было кочевой. Но кто теперь, спустя годы, осмелится сказать, что песни Абая не казахские?
Когда Магжан ЖУМАБАЕВ в 20-х годах прошлого столетия реформировал нацио­нальное стихосложение, его тоже ругали, что “это не по-казахски”. Ретрограды кричали, что европейские размеры не подходят для казахской поэтики, наносят ей вред. Критика была столь объемной, что сам Магжан в минуты отчаяния сильно сомневался в собственном таланте и способе сочинительства. Спустя век все суперпатриоты признают европеизированного при жизни Жумабаева гением национальной поэзии, а его “Мен жастарға сенемін” - нетленной классикой в деле воспитания благовоспитанной молодежи.
Потому что все эти духовные скрепы и традиционные ценности, на которые любят ссылаться “суперпатриоты”, - подвижная, текучая субстанция. Никто не может экстрагировать некую “казахскость” и поместить ее эталон в Палату мер и весов. Культура меняется, впитывает в себя новое, модернизируется, растет. А если не меняется, то в итоге погибает. Как древнеегипетская религия, основанная на процессе постоянного письменного тиражирования старых догматических текстов, в которые уже давно никто не верил.
У нас национальной культурой принято считать почему-то только реликтовые ее формы - и чем старше, тем лучше. Казахистее. А ведь Ninety One - это такая же казахская культура, как и “Көзімнің қарасы”, только другой эпохи и жанра. Казахи нового поколения.
В этом смысле очень показательно то, что создал и продвигает бенд Ерболат Беделхан, которого никак не уличишь в отсутствии национального самосознания или “асфальтовости”. Он оралман из Монголии, которому гораздо проще излагать свои мысли на казахском языке, нежели на русском. У нас всегда было принято обвинять в подрыве устоев именно русскоязычную прослойку, по лингвистическим причинам якобы потерявшую связь с этникой. Паршивые русифицированные овцы разлагали нацию изнутри, и как бы консенсус по данному поводу давно сложился, но что происходит теперь? Теперь казахскоязычные по природе личности не хотят перепевать фольклор или замыкаться на сентиментальном шансоне, а хотят делать современную музыку по мировым стандартам, но на родном языке и в родной стране. Беделхан, к слову, идет еще дальше, постоянно задаваясь вопросом, как сделать казахский язык более современным и популярным среди молодежи.
Таким людям мало того, что есть. Они идут вперед, быть может, сами не вполне понимая, что благодаря им нация имеет какие-то шансы не скатиться в окончательный мрак на задворках цивилизации. И надо поддерживать таких одаренных, дерзких ребят. Иначе черные шапочки победят - и тогда всем нам будет совсем не до песен.

Тулеген БАЙТУКЕНОВ, Алматы