Нацбанк идёт ва-банк?

Почему регулятор решил контролировать кое-какие направления вывода валюты из страны и к чему это приведёт

В нашей газете (“Рубль не захочет - тенге не вскочит”, см. “Время“ от 19.4.2018 г.) мы сравнили пришедшееся на День космонавтики небольшое, но пугающее ослабление тенге с эдаким тревожным сполохом от накапливающихся над Россией грозовых туч санкций. Рассуждая же о возможных предупредительных мерах, мы упомянули о презентованном Национальным банком законопроекте о валютном регулировании и контроле, в который заложено небывалое - контроль за операциями, имеющими признаки вывода валюты из страны.

Об этом стоит поговорить подробнее, тем более что законопроект уже одобрен мажилисом и передан в сенат. А глава Национального банка Данияр АКИШЕВ уверенно становится главным ньюсмейкером страны по ходу накопления все больших банковских проблем. Так, не успел глава государства, исчерпав все методы увещевания акционеров, решительно объявить о прекращении поддержки банков за счет бюджета и средств Нацфонда, как глава регулятора нашел альтернативное решение - в банки продолжат закатывать средства ЕНПФ - их, получается, не так жалко. Что, конечно, позволит продержаться еще какое-то время, пока сгущающиеся обстоятельства не вынудят приступать к уже системным решениям.
Так вот, этот самый контроль за выводом денег из страны, под занавес второго десятилетия заложенный в законодательство и практику как раз-таки принципиально полного невмешательства государства в свободно складывающийся вход-выход долларовых потоков, - это и есть робкий пока и неполный элемент новой системы.
Почему вдруг сейчас? Потому что не только в природе все имеет свой цикл рождения, развития и увядания - в экономике тоже. Так и система “полной конвертируемости национальной валюты” (по сути превращения тенге в “местный доллар”), рожденная в конце 90-х и пышно расцветшая (прежде всего усилиями наших замечательных банков) по ходу роста сырьевых цен в тучные годы, ныне из локомотива экономического развития становится все большей обузой для экономики.
Доказательства старческой потери жизненных сил? Начнем как раз с главного - долларового платежного баланса. При том, что мировые сырьевые цены в 2017 году существенно подросли и Казах­стан получил лучший за последние годы торговый профицит, результирующее сальдо счета текущих операций остается устойчиво и крупноотрицательным - оно всего лишь уменьшилось до минус $5,4 млрд. долларов против $8,9 млрд. в 2016-м. А все потому, что в платежном балансе две глубокие системные пробоины - вывоз доходов иностранными инвесторами и обслуживание внешнего долга.
По инвестициям балансы такие: валовой приток иностранных прямых инвестиций остается внушительным (тот же Кашаган, чтобы не превратился в чемодан без ручки, надо доделывать) - $20,8 млрд. за 2017 год. Но при этом выплата доходов нерезидентам от этих самых прямых инвестиций составила лишь немногим меньше $16,3 млрд., и из них только треть была вложена опять в казахстанские предприятия. Немудрено, ведь при всем пиетете правительства к иностранным инвесторам они вкладываются почти исключительно в нефтедобычу и металлургию, и в целом нетто-итог международной инвестиционной позиции Казахстана все глубже и необратимее уходит на дно: если прошлый год начинался с минус $45,6 млрд., то к концу 2017-го набралось уже минус $56,3 млрд. А такой громадный и быстро растущий минус гарантирует и растущий вывод доходов. То есть подсадив Казахстан на иностранные инвестиции, нас надежно закрепили в качестве не только поставщиков сырья, но и значительной части валютной выручки от его же продажи.
Еще нагляднее это иллюстрирует ситуация с внешним долгом. Сам-то он растет уже несильно и замедляющимися темпами. Если за 2016 год долг подрос на $10,2 млрд., то за прошлый - только на $3,9 млрд., составив на начало 2018 года $167,5 млрд. Но, как вы думаете, сколько против прибавки заимствования меньше четырех миллиардов в очередной раз заберут иностранные кредиторы из нашей экономики в этом году? Пожалуйста: $20,6 млрд. - платежи по телу долга и $5,7 млрд. - проценты, итого 26,3 млрд. долларов. Такую валютную пробоину никаким ростом нефтяных цен не прикроешь!
Нас, конечно, могут успокоить, что внешний долг государственного сектора невелик - всего 13,0 млрд., а банки и рады бы заимствовать, но им дают все меньше - только $6,5 млрд. (оттого-то и требуются если не государственные, то пенсионные деньги). Основной же долг - это межфирменные задолженности - $104,5 млрд., и за них, дескать, не надо переживать. Еще как надо, ведь это и есть “признаки вывода валюты из страны”, никакие не тайные и больно бьющие по курсу тенге, нашим заработкам и стоимости жизни.
Посмотрите, на что материнские компании ссужают деньги своим казахстанским “дочкам”: более $81 млрд. - нефтедобыча и металлургия, $8 млрд. - трубопроводы,
$4 млрд. - геологоразведка, $3 млрд. - строительство и еще $3 млрд. - консультации по вопросам управления. Здесь сразу и сырьевое закрепление, и нахальный вывод целых трех миллиардов за “консультации”.
А теперь главный вопрос: почему именно от иностранных, а не от отечественных инвесторов зависит экономическое, пусть и однобоко-сырьевое, развитие нашей страны и почему не отечественные банки, а иностранные материнские компании кредитуют свою резидентуру в Казахстане?
Потому что наш родной Национальный банк казахстанские банки… не кредитует. Ни инвестиционной, ни долгосрочной кредитной эмиссии тенге он не осуществляет вовсе - только обменную. Что и превращает нашу национальную валюту в “казахский доллар”, становящийся все более слабым и дефицитным по мере усиления утечки реальных долларов из страны.
Так вот если всерьез начать контролировать вывод валюты из Казахстана - ой как много всего придется перекрывать и переделывать!

Пётр СВОИК, рисунок Владимира КАДЫРБАЕВА, Алматы