Введение в уфалогию,

или Послесловие к саммитам БРИКС и ШОС

Согласитесь, Казахстан - самое благодатное место на земле! У нас и тенге крепок, и межнациональные отношения сохраняют стабильность, и это в тот момент, когда вокруг чуть ли не весь мир закручивается во все более непредсказуемых кризисных вихрях. Начиная с той же Греции, бесконечно зависшей между одинаково плохими для всех вариантами выхода из зоны евро или продолжения пребывания в зоне строгой экономии.
Или вот саммит сразу и ШОС, и БРИКС в Уфе, уже названный поворотным, - это ведь тоже событие, буквально меняющее картину будущего мира (правда, пока не слишком понятно, в какую сторону).

Давайте же кое-что проясним для Казахстана. Для этого оттолкнемся от статьи Нурсултана НАЗАРБАЕВА в “Российской газете” еще за 2 февраля 2009 года “Ключи от кризиса”. Там мировая долларовая система названа дефекталом и предсказан ее неизбежный распад. Так вот ровно это сейчас и происходит!
Дело, собственно, привычное, не первый и не последний раз человечеством переживаемое - смена технологического уклада, обязательно сопровождаемая кризисом. Все закономерно: накопленный в предыдущем технологическом цикле капитал (финансовый, материальный и человеческий) элементарно должен “переболеть” - переместиться из отживающих свое технологий, производственно-потребительских и социальных отношений в новые, формирующиеся. А поскольку все это упаковано в смену политического и общественного устройства, самой идеологии, постольку сопротивление уходящего приходящему приобретает драматические кризисные формы, нередко и катастрофические.
Это так называемые волны Кондратьева, которых история XIX - XX веков насчитывает пять. Сейчас мы на входе в шестой кондратьевский цикл: соединение микро­электроники с био- и физиологией человека, собственно био- и нанотехнологии и вообще  чуть ли не виртуализация человечества.
Однако сторонники кондратьевской теории не упоминают о подходе к финалу еще одной технологической - она же политическая и идеологическая - волны длиной уже в два с лишним столетия, покрывающей своей продолжительностью все пять других технологических циклов. Имя ей - ростовщичество.
Вообще-то снабжение рынка деньгами в долг и под процент старо как мир. Но когда старые кустарные и мануфактурные производства через изобретение ткацкого станка и паровой машины стали стремительно превращаться в индустриальные, лидером индустриализации стало опережающее производство денег - под частный коммерческий интерес.
В такой ростовщической системе экономика всегда должна банку-кредитору все имеющиеся в ней деньги - да еще и с ненапечатанным пока доходным процентом. Но система работает устойчиво, если она расширяет производство и потребление - за счет все новых расширенных кредитов. Что и позволило ростовщической системе вкупе с созданной ею религией денег и потребительством как смыс­лом жизни охватить весь мир.
Но мир в этом смысле закончился. И теперь ростовщическая пирамида, которая не может не расти, вынуждена наращивать себя в отрыве от почти уже не растущей - из-за ростовщической же перекредитованности - реальной экономики. Источник продолжения ее роста - поднятые уже на суверенный уровень государственные долги.
В этом смысле суровая Германия, не желающая оплачивать бюджетные вольности Греции, гораздо больший должник в общеевропейской долговой пирамиде, только считающийся более надежным. И неразрешимый в ростовщической парадигме парадокс состоит в том, что те 53 (или все 90) миллиарда евро, которые греки просят в обмен на сокращение своего бюджета на миллиард-полтора, жизненно необходимы как раз не заемщику, а самим кредиторам. Если Греции не дать этих денег, она их не вернет им же - в оплату прежних займов, и европейская долговая пирамида просядет вместо наращивания.
Если дать, вырвав у Греции новые бюджетные сжатия, тогда новый цикл экономического ухудшения и социального возмущения, новый референдум и новый “грекзит”. А если дать кредиты, не требуя экономии, тогда в очередь выстроятся другие попавшие под неоплатные долги и бюджетные урезания члены Евросоюза.
Короче, ростовщический цикл заканчивается, и долговая проблема не решается в принципе - ее можно только дальше наращивать и оттягивать.
Что в этом же контексте означают прошедшие саммиты БРИКС и ШОС и почему так важно провести их совместно, да еще в России?
И БРИКС, и ШОС - это “заготовки” для постоднополярного мира. Суть в том, что на достигнутом технологическом уровне человечество вовсе не нуждается в стопроцентной глобализации - почти все в мировой экономике производится альтернативно, в нескольких центрах и в разных вариантах. И при этом выход на шестой технологический уклад тем более локализует мировой рынок: еще более качественные товары и услуги смогут производиться в меньших по охвату и культурно более разнообразных человеческих сообществах.
За одним исключением: глобальное производство мировой валюты - для него не только разделение, но и просто приостановка означает крах. Почему США и вынуждены заниматься безнадежным делом - конт­ролировать весь мир.
Россию исключили из G-7 - и совершенно правильно. Американо-европейская “шестерка” - это объединение даже не государств, а надгосударственных финансовых и производственных корпораций, хотя и базирующихся в США и Европе, но имеющих интересы не столько в самих этих странах, сколько в глобальном мире.
Поэтому более чем убедительна личная сатисфакция президента России - в гости к “изгою” в Уфу съехались практически все значимые мировые лидеры, кроме как раз G-6. Это не демонстрация любви к Владимиру ПУТИНУ. Просто подходит время очень аккуратно, никак не ссорясь с долларом, начать раскладывать яйца по разным корзинам. Чему Уфа очень даже поспособствовала.
Не все государства - участники и кандидаты в БРИКС и ШОС тянут на суверенную самодостаточность в формирующемся многополярном мире. С одной стороны, это пока объединение тех, кому предстоит цивилизованно разделиться, с другой - тех, кому предстоит дальнейшее объединение. Но то, что в Уфу съехались лидеры всех тех цивилизаций, кроме западной, которым предстоит жить уже не внутри одной долларовой “матрешки”, - это точно.
Ну а где место Казахстана в таком раскладе - это отдельный разговор, к которому мы обязательно вернемся.

Пётр СВОИК, обозреватель, рисунок Владимира Кадырбаева, Алматы