Не кто, а что

Дилемма “курица или яйцо” неактуальна, когда общество требует яичницы

Когда-то на заре нашей независимости один из тогдашних тяжеловесов российской политики Анатолий ЧУБАЙС, приехав в Казахстан, сказал с завистью замечательную вещь: мол, как у вас, ребята, замечательно все устроено: президент скажет “надо!”, экономика ответит “есть!”. Чего уж скрывать, это ноу-хау в нашей стране актуально до сих пор, причем отнюдь не для одной только экономики. Потому-то сегодня в стране - как в кулуарах власти, так и на обывательских кухнях - с упорством, достойным лучшего применения, судачат на “тему номер один” - КТО будет после? Между тем куда более актуальным представляется иной вопрос: ЧТО тогда будет и КАК нам развиваться дальше?

Возьмем на себя смелость нарисовать футурологическую картину: что же будет с Родиной и с нами... ну, скажем, к 2050 году, когда мы - дай Аллах - выполним (а быть может, перевыполним, как в случае со Стратегией-2030) программу “Казахстан-2050”?
Для начала признаемся: политическая система, концентрирующая всю власть в одних руках, свою историческую миссию выполнила уже сегодня.
Причем строго по формуле “сначала экономика, потом политика”. Та (почти вся уже иностранная) экспортно-сырьевая экономика, политическая основа которой была заложена конституционной реформой 1995 года и приватизацией “по индивидуальным проектам” 1996-1997 годов, и которая блестяще набирала обороты вплоть до мирового кризиса 2007-2008 годов, себя исчерпала. Либерально-экономический подход, в “тучные годы” обеспечивавший пусть однобокое и не всегда достаточное, но все же развитие, сегодня оборачивается только одним вопросом: как долго можно консервировать экономическую и социальную ситуацию за счет инерции и расходования нефтедолларовых запасов?
Объективно Казахстан поставлен перед необходимостью приступить к радикальному экономическому переделу: передоговариваться с иностранными собственниками, кредиторами и инвесторами насчет уменьшения вывоза и увеличения оставляемой в стране доли экономических потоков, проводить деофшоризацию, выводить из-под государственной и коммерческой тайны контракты на недропользование и соглашения о разделах продукции, брать принципиальный курс на национализацию сырьедобывающих отраслей. И конечно, переводить инвестирование и кредитование с внешней заемной на собственную национальную основу. Брать под государственное нормирование и аудирование электроэнергетику и ЖКХ, создавать строительный конвейер действительно доступного народу жилья… В общем, много чего еще надо.
Конечно, можно этого не понимать и не принимать, всячески отлынивать и оттягивать, но реалии-то не обманешь. Вариантов два: либо тупиковое завершение “сырьевого развития” все больше и больше будет подрывать социальную, а с ней и политическую стабильность в стране, либо придется приступать к новому социально-экономическому переделу. Что возможно только методами целевой государственной политики.
И вот здесь-то экономическая исчерпанность “нефтяного” цикла и скрещивается с политической исчерпанностью эксклюзивно президентского правления.
Отдадим должное: проведение многовекторной политики, при которой все “большие игроки” получили право вывозить ресурсы из Казахстана, тоже потребовало немалого умения. Но одно дело - впускать сюда толкающихся локтями сырьедобытчиков, инвесторов и кредиторов из США и Европы, Китая и России, и совсем другое - вежливо и твердо сказать всем вместе: мы больше не хотим быть “экономикой на вывоз”.
Для такого разговора требуется принципиально иная - институализированная - система власти, опирающаяся на широкое - в виде парламента наверху и городских (поселковых, сельских) само­управлений внизу - общественное представительство. Причем такая парламентская система должна иметь внутренний запас прочности и долгосрочности. Ведь новый экономический передел не разовая революционная акция (отнять и переделить), а растянутый на годы переговорный процесс, вписанный в нормы как международного, так и национального права и успешный лишь при условии исключительно профессионального и неуклонно принципиального политического поведения.
Есть еще одно даже более неотложное пересечение необходимости проведения сразу и политического, и экономического реформирования. Речь идет о евразийской интеграции. На первый взгляд ни общее таможенное, ни - тем более - общеэкономическое пространство с товарищами по бывшему СССР Казахстану (в его нынешнем статусе сырьевой и монетарной провинции мирового рынка) не требуется. Объективно говоря, отгораживание от более дешевых китайских, турецких или европейских товаров в пользу поставок из России и Беларуси рядовым казахстанским покупателям даже во вред.
Однако даже тем, кто готов мириться с сырьевой придаточностью ради высшей ценности - национального суверенитета, обольщаться не стоит. Долларовая глобализация пребывает в системном кризисе, мир неизбежно фрагментируется, и через сколько-то лет роль попечителей казахстанской экономики “на вывоз” от “интеллигентных” США с Европой перейдет к другим державам - поближе и пожестче.
И надо сказать прямо: в чьей бы зоне влияния ни оказался (или остался) Казахстан, избавиться от экономической вторичности и внешней эксплуатации можно одним-единственным способом - стать политически интегрированной частью государства (или государственного союза), располагающего достаточным для мировой конкурентоспособности демографическим, экономическим, научно-техническим и культурно-образовательным потенциалом.
Не факт, что в рамках Евразийского союза это получится, но очевидно другое: иного шанса история с географией Казахстану не оставляют.
Пока ЕЭС - скорее совместный персональный проект трех президентов, ищущих в нем каждый свои выгоды. Политические цели его не озвучиваются по умолчанию, экономические сформулированы столь расплывчато, что кажутся надуманными. Но главное: президенты идут в правильном направлении, ибо задача создания совместной экономики, ориентированной не на откачку природных ресурсов и денег за рубеж, а на общее внутреннее развитие, раньше или позже все равно была бы поставлена.
Проблема в другом: старый добрый алгоритм “сначала экономика, потом политика” здесь рискует не сработать. Поскольку очевидно другое: экономическая интеграция без политической - это химера. А вот разумная политическая интеграция - без ущерба для национального суверенитета - достижимая реальность. Если, конечно, она осуществляется национальными парламентами, делегирующими на наднациональный уровень лишь необходимую компетенцию, формирующими и контролирующими наднациональные органы.
Между прочим, если бы у нас уже сейчас был дееспособный парламент и именно через него шло бы создание Таможенного и Экономического союзов - ошибок было бы меньше, а толку больше.
Ну и, наконец, еще один аспект исчерпанности - в футорологическом смысле - эксклюзивно президентского правления: оно может оказаться опасным для… его же носителя.
Будем откровенны: возможность непререкаемого персонального властвования - это последний подарок СССР. Союз разошелся ровно по швам республиканских ЦК, первые секретари которых и оказались вне конкуренции при переходе в президенты. Приватизация экономики и финансов опять же произошла благодаря президентскому полновластию.
Но этот период - в глобально-историческом аспекте - закончился.
Делить уже нечего, а любые попытки (или, если угодно, угрозы) новых переделов -
это неизбежная дестабилизация. Системе нужны не персональные, а институциональные гарантии ее устойчивости.
Короче, решение задачи экономического реформирования не­умолимо потребует опережающего решения задачи реформирования политического. Дилемма “курица или яйцо”, согласитесь, потеряет актуальность, когда общество взалкает яичницы.
Задача эта сейчас кажется почти неразрешимой, хотя решение, в общем-то, очевидное. Реформировать власть - хотя бы ради самоспасения - может лишь сама власть. Иначе... смена власти произойдет через смуту, что, признаемся честно, не нужно никому из нас.
А раз смуты мы не хотим, то нужно ответить на два “маленьких” вопроса. Первый: в чем могло бы заключаться реформирование? И второй: как этого добиться?
Впрочем, об этом я предлагаю поговорить в следующий раз.

Пётр СВОИК, Алматы